Иска Локс - Беглецы и чародеи

Катино сердце прыгнуло как испуганный заяц. Она приподнялась на локтях, в ее горле встал комок.

— Это из-за Наташи? — спросила Катя.

— При чем тут Наташа, — сердито ответил Кирилл.

— Вы снова встречаетесь?

— Катька, уймись, — сказал Кирилл.

— А почему мы не поедем?

— Ну ты же сама недавно говорила — может, нам не нужен никакой Китай.

— Ты как-то изменился в последнее время.

— О боже.

— Ты веселый, и я вижу тебя совсем редко.

— А ты хочешь, чтобы я был грустным и сидел у твоей юбки.

— Нет! — воскликнула Катя, И привычно разрыдалась.

Кирилл погладил ее по голове, обнял, поцеловал в шею, но Катя мотнула головой и отвернулась к стене.

— Ну что ты, — беспомощно сказал Кирилл. — Ну что случилось? Котенька, что с тобой?

— Я не хочу, чтобы ты с ней встречался, — прошептала Катя. — Но я не права. Ты любишь ее, а не меня. Вы должны быть вместе.

— Какой слог! И с чего ты все это взяла?

— Мне снился сон.

— Сон?

— В котором вы были вместе и вам было хорошо.

— И что?

— Ничего, — сказала Катя. — То есть — я вам мешаю. Я попала сюда случайно. Я заняла чужое место.

— Что за бред. Ты ведь всегда носилась со своими снами, да? Тебя поэтому считали ненормальной на работе?

— Ты бы отвечал иначе, если бы я ошибалась.

— И как же?

— Ласковее.

— Ты на меня наезжаешь, а я должен тебя утешать?

— Я не наезжаю.

— А про что сыр-бор?

— Про вас с Наташей.

— Здесь нет никакой Наташи! — заорал Кирилл. — Я лежу в одной кровати — с тобой!

— Ты назвал меня ее именем.

— Когда?

— Однажды.

— Однажды? Слушай… Тебе не кажется, что ты псих?

— Кажется, — сказала Катя.

— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Я тоже, — ответила Катя.

— Я должен забыть все, что со мной было до тебя?

— Нет, — ответила Катя.

— Я должен отчитываться тебе о каждом шаге, чтобы у тебя не было причин для подозрений?

— Нет, нет, — ответила Катя.

— Ну а чего тебе от меня надо?

— Ничего, — ответила Катя.

— Знаешь, с тобой стало невозможно разговаривать. Ты смотришь на меня как мышь на кота. Разве я тебя обижаю? Почему ты меня боишься?

— Не знаю, — прошептала Катя.

— Почему я должен чувствовать себя злодеем и мучителем?

— Не должен, — прошептала Катя.

— Разве я не стараюсь быть с тобой милым?

— Стараешься, — прошептала Катя.

— Ты можешь хотя бы перестать реветь?

— Нет, — прошептала Катя.

— И мы проведем вот так остаток ночи?

— Я могу уйти, — прошептала Катя.

Она попыталась встать, но Кирилл, выругавшись, повалил ее назад и прижал к стене. Катя плакала бесконечно и отчаянно, у Кирилла разболелась голова, и он с силой прижал кулак ко лбу.

— Тебя гложет дракон лютой ревности, — сказал Кирилл. — Он огромный, гранатового цвета, с коричневыми подпалинами. Его чешуя отливает зеленым, из открытого рта течет черная слюна, а глаза у него как тарелки — темно-желтые, не моргающие.

— Да, это мой дракон, — будто очнувшись, сказала Катя. — Ну… он мне снился. С детства. Я на нем летала.

— Хочешь, нарисую?

Кирилл встал, включил свет, сел за стол. Он рисовал восковыми карандашами и закончил картинку за несколько минут. Катя взяла ее в руки, провела по ней пальцами.

— Это он, — сказала Катя. — Только у него нет рыжей челки. Ты ошибся.

Она оживилась. Перестала плакать, нашла платок, высморкалась, вытерла слезы.

— Все, истерика закончена? — спросил Кирилл. — Мы будем спать?

— Будем, — прошептала Катя.

Она засунула рисунок под подушку. И ночью к ней вернулся ее дракон. Вся ее сонно-сказочная цветущая страна с чудными домиками, дивными садами и вездесущими тварями снова была с ней, и Катя летала над ее холмами и озерами в безмятежно лазурном небе.

А утром они проснулись оттого, что в балконную дверь кто-то стучал, нетерпеливо и резко.

Катя сонно потянулась, неохотно открыла глаза, повернула голову.

Около балкона, величаво помахивая грузными крыльями, парил дракон. Тот самый, с картинки. Он стучал и балконную дверь крепким усом, из его ноздрей вырывался серый дым, из приоткрытого рта текла черная, тягучая слюна.

Почему-то никто не удивился.

— Ну вот, — бесцветно сказал Кирилл. — Дождались-дождались. Повезло-повезло.

Катя натянула джинсы и свитер, собрала волосы в хвост, распахнула дверь, потянулась к дракону. Дракон положил ей голову на плечо и умиротворенно всхрапнул. Катя осторожно отодвинула его длинный, похожий на стальной прут, ус, прижалась к его клокочущей морщинистой щеке, потрепала его рыжую челку.

— Ты прав, — сказала Катя Кириллу. — У него есть челка.

— Что? — спросил Кирилл. — А. Да.

Катя столько раз запрыгивала на своего дракона во сне, что не задумываясь перелетела через балконную загородку, ухватилась за шею дракона и ловким движением оказалась у него на спине.

Дракон, размеренно хлопая крыльями, держался рядом с балконом. Катя смотрела на Кирилла.

— Не зовешь с собой? — спросил Кирилл. Он вышел на балкон и ежился, он был в одних трусах.

— Нет, — прошептала Катя.

— Вернешься?

— Нет, — прошептала Катя.

— Тебе было со мной так плохо?

— Ну что ты, — прошептала Катя. — Ты мне нравился. Всегда.

— Да и ты мне, — пробормотал Кирилл. — Прости, что я сказал, что ты ненормальная. Я не хотел тебя обижать.

— Не страшно, — прошептала Катя.

— А почему ты шепчешь?

— Тоже не хочу тебя обижать.

— Чем?

— Тем, что улечу, — сказала Катя. И добавила: — Тем, что мне все равно, как ты будешь дальше.

— А тебе все равно?

— Нет. Но ты же позвонишь Наташе, и она пожалеет тебя лучше, чем я.

— Ты все же дура, — сказал Кирилл. — Инфантильная, психованная дура.

— Да, — ответила Катя.

Они замолчали и только смотрели друг на друга, и дракон недовольно засопел — ему было тяжело так долго висеть в воздухе на одном месте.

— Куда полетишь? — наконец спросил Кирилл. — В Китай?

— Пока не знаю.

— Ну, удачи, — сказал Кирилл.

— И тебе, — сказала Катя. — И тебе. Здорово, что ты знал про челку.

Она похлопала дракона по шее, почесала голыми пятками его бока. Дракон зычно фыркнул, взвился вверх. Он немного покружил над деревьями — Кириллу даже показалось, он рисует в воздухе какие-то буквы, но Кирилл не разобрал, какие же. А потом дракон рванул на юго-восток и уже через мгновение пропал из вида.

Зимняя темнота не действовала на папоротник: он снова выпустил несколько свежих завитков, покрытых серебристым пухом. Оливия запустила руку в сплетение ветвей, потрогала землю — суховата; потянулась за кувшином. Его стеклянные стенки покрылись зеленым налетом, и за ним колыхались пушистые нити. Муть раздражала, но в глубине души Оливии нравилось, что даже в воде, отстаивающейся для поливки, что-то растет. Каждый раз, наполняя кувшины, она опасалась, что хлорка из-под крана убьет водоросли, но они только разрастались.