Иска Локс - Беглецы и чародеи

— Ничего не ладно! Мороженое! Плюс два по Цельсию! У мальчика, может быть, гланды! А у меня, может быть, сердце… НЕТ! ВЫПЛЮНЬТЕ ЭТО НЕМЕДЛЕННО!

— А в чем, собственно…

— Я хочу сделать признание, — сказал Верный Друг необычайно торжественно. — Или даже официальное заявление. Есть тут где-нибудь поблизости хоть какая-нибудь завалящая пресса? Пять минут назад я подсыпал в чашку Зухи сильнодействующий яд. Из подлого чувства ревности. И… зависти. Случилось так, что отравленный кофе выпили вы, ни в чем не повинный человек. Я нижайше прошу у вас прощения и надеюсь искупить свой проступок, если нам суждено будет встретиться в следующем аватаре… Заметьте, это было чистосердечное признание.

— Наплевать.

— Э-э… простите?

— Наплевать, — повторил господин, прихлебывая из чашечки как ни в чем не бывало.

Лучший из Лучших какое-то время всматривался в загадочного субъекта.

— Странно, — наконец произнес он. — По всем параметрам вы у меня должны быть уже мертвехоньки. По вам, еще раз прошу прощения, уже мухи должны ползать. Я, как специалист по ядам…

— Я тоже в своем роде специалист, — сказал человек в мятом пальто и ни с того ни с сего подмигнул. Впрочем, возможно, показалось.

Они еще немного помолчали.

— А ты ему кто? — спросил мятый господин, без предупреждения переходя на «ты».

— А я ему, между прочим, лучший друг, — сказал Лучший Друг с достоинством.

— Лучший, говоришь?

— Лучший из лучших, — подтвердил Лучший из Лучших.

— Ну вот и не выступай… друг, — сказал мятый. — Они тоже сами там разберутся. Пойдем в шашки сыграем. Пообщаемся на темы. Ты, я гляжу, философ.

Он выбрался из-за столика, и оказалось, что он действительно хромает, правда, непонятно, на какую ногу именно. А может быть, на обе сразу или по очереди. Бывает ведь и такое.

— Смотри, осень какая — ручной работы, будто на заказ… А ты говоришь — сердце… У всех сердце…

Так, мирно беседуя, они удалялись по тропинке, усыпанной листьями.

У входа в парк Зуха долго торговался со сторожем через решетку ограды — и едва не потерпел поражение. Сторож — этакий несгибаемый, почти полностью протезированный ветеран — хотел было сказать язвительное напоследок, уже открыл пасть, специально для этих целей нашпигованную железом. Но увидел в сумерках поверх Зухиного плеча нечто — и вдруг передумал, захлопнул свою мышеловку и поковылял к каптерке. Спустя минуту он гремел ключами от ворот. Как все сторожа, он был поборником Порядка и любил, чтобы все было безукоризненно правильно. Возможно, в душе он был даже поэтом Порядка — непризнанным, безымянным, и все же… Потом он долго курил, кряхтел и вздыхал, ходил туда-сюда, яростно скрипя кракалитовой ногой. Будто пытался заглушить восторженные взвизги «уоу-уоу!», уханье и скрежет в глубине парка. А на землю не спеша, вальяжно опускался снег. Как нельзя более вовремя. Точь-в-точь по расписанию.

В первый раз мне удалось заработать большие деньги глубокой ночью пятнадцатого марта… года. Я стоял в чистом поле, в тринадцати километрах восьмистах тридцати шести метрах от ближайшего населенного пункта. Вокруг меня гулко ухали филины, выли волки, тявкали лисы, а я как ребенок радовался свалившемуся нежданно-негаданно богатству, сжимая в руках кейс, туго набитый разнообразными купюрами и прочими материальными ценностями.

По традиции я открыл лицевой счет в одном модном в то время снабженческом лагере где-то под Нефтюганском, куда перевел практически все эти ценности, за исключением заранее оговоренных сумм в пределах установленных лимитов на хозяйственные нужды и представительские расходы.

Я не отказывал себе ни в чем, даже купил говорящего медведя. Я ощущал себя очень богатым человеком.

У меня появился телефон собственного факса, с которым можно было связаться по автоответчику. Я стал толще на четверть локтя и тяжелее на треть таланта. Я носил ажурные ботинки с плеча наиболее выдающихся Людей, вступил в Лигу Профессиональных Борцов с Апартеидом.

Каждое утро, намыливая плечи, я ощущал движение жизни, и это новое чувство пленяло меня и радовало.

Теперь под моим контролем находилось пятнадцать предприятий совершенно различного толка. Самым крупным среди них было химико-полиграфическое объединение «Желтый Чы-Суань-Джау встречает рассвет поздним вечером под пихтой и медленно и протяжно поет балладу о былых славных битвах. Темнеет». Предприятие это было расположено в офшорной зоне под Таганрогом и эмитировало векселя крупнейших вьетнамских банков. Оборот его в редкие часы послеобеденного отдыха опускался ниже 88 юаней в секунду в тени.

Я испытывал чудовищный недостаток свободного времени, мой говорящий медведь, тоскуя по живому общению, начал разговаривать с холодильниками и микроволновыми печами, разбил великолепный телевизор производства Новолипецкого металлургического комбината за то, что тот отвечал ему невпопад, играл с посудомоечной машиной в преферанс и к тому моменту, когда окончательно одичал, был уже должен ей порядка полумиллиона шекелей.

По причине его неплатежеспособности возвращать этот долг пришлось мне (не без помощи Самаркандского Кредитного Товарищества на Паях).

В то время я вынашивал планы по поглощению таиландского отделения транснациональной корпорации «Обеспечение продуктами питания межпланетных перелетов, Париж, etc.». Предприятие привлекало меня недооцененностью его долгов. По моим данным, оно уже тогда ничего не стоило.

Поэтому, придерживаясь золотого правила лондонских брокеров «покупай не то, что заказал клиент, а то, что хочется», я был настроен обменять его акции один к одному на помидоры и картофель с дачи моего соседа. Тогда это еще не казалось таким беспросветно невежественным поступком.

Да и вообще те времена я вспоминаю с грустью: такие романтичные, юные, задорные, мы позволили стихии бескорыстного предпринимательства захватить и забросить нас в самые дебри широких потоков денежных средств. Я скупал все, что мне советовали продавать, потому что знал, что завтра мне кто-нибудь скажет за это спасибо.

Я проник в виртуальное пространство и научил его жителей трем аксиомам виртуального бухгалтерского учета. Мой виртуальный памятник до сих пор пылится где-то под шкафом фининспектора Курочкина.

Я смело говорил с вождями бухты Батарейной. Самым большим моим достижением стал выигрыш международного тендера на поставку героина в Бессарабию.

Как-то раз ко мне пришли мои рабочие с требованием повысить зарплату. Я принял смелое решение и снизил им зарплату вдвое, но стал выплачивать ее два раза в день. От удивления они даже начали работать.