Майк Стокс - Тень призрака

Я побагровел от злости и бросился вверх по лестнице. Я был намерен немедленно вышвырнуть наглеца из дома. Но когда я ворвался к нему, он бредил. Доктор сказал, что он в критическом состоянии и наверняка умрет, если его потревожить. Иными словами, этот жалкий человечишка должен был остаться у меня в доме в лучшем случае на несколько дней. Мне была отвратительна сама мысль об этом. Я немедленно нанял сиделку, чтобы никому из нас не пришлось еще и ухаживать за ним.

Грив покинул наш дом даже раньше, чем я смел надеяться. Посреди ночи меня разбудил жуткий крик. Крик донесся из спальни Грива. Я вскочил с постели и бросился туда. В коридоре у двери стояли Летти с сиделкой, в ужасе прижимаясь друг к другу.

Я открыл дверь и заглянул в комнату. Грив сидел на постели, вид у него был совершенно безумный. Я захлопнул дверь и запер ее на замок. Потом попытался успокоить Летти и сиделку. Рейчел и Гарри тоже поднялись к нам. Мы отвели двух испуганных женщин вниз и напоили их крепким чаем. Наконец Летти немного пришла в себя и рассказала нам, что случилось.

Поздно вечером сиделка пришла к ней в спальню и сказала, что боится сидеть в одной комнате со своим пациентом, потому что у него якобы две тени. Летти согласилась сходить и посмотреть сама. Она думала, что сиделке все это привиделось, но та была права: в дрожащем свете свечей действительно казалось, что фигура спящего Винсента Грива отбрасывает две тени. Летти застыла на пороге, глядя на это странное явление со смесью изумления и ужаса. В это мгновение Грив открыл глаза. Его взгляд был исполнен таким неизбывным страданием, что Летти из жалости не отвела глаза.

— Это все из-за вас, — прохрипел он. — Я сделал это из-за вас. Я вспомнил ваше лицо… Мы с ним поднялись на вершину айсберга. И я толкнул его. Он упал на тот скользкий склон. Потом я осознал, что натворил, и протянул ему руки. Чтобы помочь ему! Чтобы его спасти! Он уже скользил вниз, но я все же успел ухватить его пальцы. Мы замерли так, не дыша. А потом он поднял глаза, и я…

— Что? — прошептала Летти.

— Я увидел перед собой лицо человека, которого вы любите… — Голос Грива был похож на стон. — И я понял, что ненавижу его! Ненавижу! Если бы не он, вы бы тогда полюбили меня!

— Нет, никогда!

— Я отпустил одну его руку. Он сместился чуть вбок по льду. Я выждал мгновение. Если бы он закричал или стал бы меня умолять… Но он молчал. Он был абсолютно спокоен. Тогда я отпустил вторую руку. Он соскользнул вниз. Он скользил медленно, очень медленно… и все это время смотрел на меня. Он смотрел на меня все это время, до тех пор пока…

— Пока что?

— Пока не канул в трещину!

Грив неожиданно указал рукой на что-то невидимое для Летти — на то, что отбрасывало вторую тень на стене.

— Но даже смерть не остановила его. Он все еще смотрит на меня. Все время смотрит! Он не дает мне покоя! Теперь он будет смотреть на меня всегда. Пока я не умру!

Летти с криком выбежала из спальни.

Я был твердо намерен вышвырнуть этого убийцу из моего дома, будь он сколько угодно слаб и плох. Я бросился наверх. Даже не знаю, что я в тот момент собирался делать: отвести его в полицейский участок или просто спустить с лестницы — мне было уже все равно. Я провозился с замком очень долго: от ярости у меня тряслись руки. И все это время я слышал безумные вопли Грива:

— Нет, не надо!.. Пожалуйста, не отпускай меня! Нет! Не-еееееет!

Когда я ворвался в комнату, постель Грива была пуста, а окно распахнуто настежь. Я рванулся туда. Грив медленно, но неуклонно скользил вниз по влажному скату крыши. Он отчаянно цеплялся пальцами за черепицу. Даже отсюда мне было слышно, как скрипят его ногти. Он смотрел вверх, вроде бы на меня. Но у меня было такое чувство, что он смотрит сквозь меня и видит кого-то другого.

— Не смотри на меня! — выкрикнул он.

Лишь на мгновение он задержался на краю крыши, а потом полетел вниз и разбился насмерть.

В Мей Форстер были влюблены чуть ли не все молодые люди нашего городка. И действительно, Мей была девушкой замечательной — умной, хорошенькой и веселой. И к тому же — богатой. Она была одинаково приветлива и с рабочими из окрестных ферм, и с сыновьями местных помещиков. Я бы и сам с радостью сделал ей предложение, если бы у меня была хоть малейшая надежда на то, что она скажет «да». Но я был убежден, что она выйдет замуж обязательно за какого-нибудь блистательного аристократа, невероятно красивого и сказочно богатого. Так что я даже и не пытался за ней ухаживать, хотя большинство моих друзей предпринимали такие попытки. И самым настойчивым среди них был Джон Чаррингтон.

Мысль, что Мей Форстер пойдет замуж за Джона Чаррингтона, вызывала у меня усмешку. Он был неплохим парнем, но малорасторопным и внешне неказистым. Но чем он отличался, так это упорством, а точнее — упрямством. Если Джон хотел чего-то, он, как правило, этого добивался. Знаете, есть такие собачки — терьеры — маленькие, но настырные. Джон никогда не сдавался. Он упорно стоял на своем, что бы ему ни говорили друзья и родные.

Первый раз он сделал ей предложение, когда ему исполнился двадцать один год. Она отказала. Через два года он снова сделал ей предложение. Она опять отказала. А когда он в третий раз попросил ее руки — это случилось в тот год, когда он купил себе небольшую ферму, — Мей не только ему отказала, но и попросила впредь не докучать ей подобными предложениями. И еще она прибавила, что ей очень не хотелось бы задеть его чувства, но она скорее согласится жить на необитаемом острове, чем выйти за него замуж.

Бедный старина Джон! Мы все немного жалели его, хотя, в сущности, он сам виноват. Не любит — значит, не любит. Надо просто с этим смириться, а не выставлять себя посмешищем.

Спустя несколько месяцев Джон заглянул в трактир на постоялом дворе, где мы частенько собирались теплой компанией в субботние вечера. В последнее время он ходил унылый и мрачный, но в тот вечер был явно доволен собой.

— Что ты делаешь в субботу четвертого сентября? — спросил он меня.

— Понятия не имею, — отозвался я. — До сентября еще столько времени.

— Я хотел бы тебя кое о чем попросить.

— О чем?

Его обычно угрюмое лицо озарилось лучезарной улыбкой.

— Так о чем ты хочешь меня попросить?

— Будешь шафером у меня на свадьбе?

Справившись с первым потрясением, я крепко пожал ему руку и объявил радостную новость собравшимся:

— Джон собрался жениться!

Все зашумели, как это обычно бывает. К нему подходили, хлопали по плечу, а кто-то даже направился к стойке бара спросить, не найдется ли здесь шампанского. Я был искренне рад за Джона, потому что меня не раз уже посещали мысли о том, что он выставляет себя полным дураком, увиваясь вокруг неприступной Мей Форстер. «Да ты посмотри, сколько девушек вокруг! Выбирай любую», — постоянно твердил я ему. На что Джон отвечал с некоторым даже апломбом: «Нет, Питер, есть только одна». Но теперь, похоже, он все-таки образумился.