Фрэнсис Вилсон - Ночной мир

— Как хорошо! Значит, мы снова это сделаем. Скоро.

— Скоро — это когда?

— Давай сейчас.

И тут она почувствовала, что он снова стал твердым внутри нее.

— О, мой милый!

Из передачи радио ФМ-диапазона:

« Джо: Сейчас четыре часа дня. До захода солнца осталось десять минут.

Фредди: Да. И если кривая Сапира вычерчена верно, то это наш предпоследний закат. Будем надеяться, что Сапир ошибся».

Глэкен разместил Сильвию и ее сына в приготовленных для них комнатах и возвращался к себе, когда Джулио — маленького роста мускулистый мужчина, владелец того самого бара, в котором, в компании Джека, Глэкен впервые принял пинту «Храбрости», — подбежал к нему в коридоре.

— Мистер Глэкен! Там внизу какая-то женщина спрашивает Джека!

— А что ей нужно? Надеюсь, вы впустили ее? — К тому времени уже стемнело. Улицы стали смертельно опасны.

— Да, но я оставил с ней в вестибюле человека. Дело в том, что я не могу отыскать Джека, а она просто с ума сходит от желания его увидеть.

— Не та ли это женщина, которую он отправил в укрытие?

— Джия? Исключено. Джию я знаю. Эта дама — темнокожая. Говорит, что ее зовут Калабоди или что-то в этом роде.

Глэкен прикрыл глаза и заставил себя спокойно подумать, не послышалась ли ему последняя фраза. Неужели это так? Неужели это действительно она? Или Расалом снова решил поиграть с ними?

Ну что же, очень скоро он об этом узнает.

— Проводите ее наверх. Немедленно.

Чуть позже, когда Глэкен стоял, ожидая, у дверей своей квартиры, Джулио вышел из лифта с тоненькой смуглокожей, черноволосой женщиной. Одежда ее была изодрана, руки и лицо перепачканы грязью, в широко раскрытых темных глазах, миндалевидных, чуть диких, читалась невероятная усталость. Глэкен представлял ее себе совсем другой, но подумал, что это дают о себе знать годы, скрытые под гладкой кожей.

Он не мог оторвать глаз от ожерелья у нее на шее. Он еще не знал, что будет делать, но был уверен, что не позволит ей уйти отсюда с этим ожерельем.

— Миссис Бхакти?

Она кивнула.

— А вы тот человек, о котором мне рассказывал Джек, тот самый старик?

«Тот самый старик». Он едва скрыл улыбку. Так вот, значит, как они обо мне говорят? Ну что же — это правда, разве нет? Это даже больше, чем они думают, соответствует действительности.

— Да, наверное, это я. Называйте меня Глэкен. Проходите.

Он кивком поблагодарил Джулио и провел Калабати в свою комнату. Переступая порог, она споткнулась и чуть не упала, но Глэкен подхватил ее под руку.

— С вами все в порядке?

Она покачала головой:

— Нет. Не совсем.

Он подвел ее к дивану. Калабати бессильно опустилась на него. Потом потерла рукой глаза и вздохнула. Она выглядела совершенно измученной.

— Джек рассказал мне, что происходит с нашим миром, — сказала она. — Я думала, он лжет, хочет перехитрить меня. Не верила, что все так плохо. — Она помолчала и посмотрела на Глэкена затравленными глазами. — Но на самом деле все еще хуже, намного хуже.

Глэкен кивнул, внимательно рассматривая ее. Судя по всему, она пережила тяжелое потрясение.

— Но самое худшее еще впереди.

Она изумленно посмотрела на него:

— Самое худшее? Там, снаружи… через квартал отсюда… что-то огромное, черное, склизкое, настолько большое, что едва протискивается между домами. Оно все покрыто щупальцами. Оно дотягивается до окон и вытаскивает оттуда все, что может найти на ощупь. Я слышала крики, плач детей. А тех, кто переживет все это, ожидает долгая, беспросветная ночь.

Калабати перевела взгляд на огонь в камине и взялась рукой за ожерелье.

— Джек привез ожерелье?

— Да.

— Его вам достаточно?

— Нет.

— Значит, вам все-таки нужно мое?

— Да.

— И это что-нибудь изменит?

— Может быть. А может быть, уже слишком поздно. И все-таки это единственный шанс, единственная надежда. И мы должны испробовать этот шанс.

Она продолжала смотреть на огонь. Голос ее был едва слышен.

— Хорошо. Тогда возьмите его.

Волна облегчения пробежала по телу Глэкена. Это было настолько ощутимо, что ему пришлось присесть на диван. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, в комнату ворвался Джек.

— Ах, это ты! — воскликнул он, глядя на Калабати сверкающими глазами. — И ты еще осмелилась появиться здесь?

— Джек… — Ее губы чуть дрогнули, но прежде, чем из них появилась улыбка, Джек подбежал к ней.

— Ты мне лгала. Обещала полететь сюда и поговорить с Глэкеном, а потом взяла и исчезла.

Глэкен хотел было остановить Джека, прежде чем тот наговорит грубостей, но потом заметил, что Калабати ничуть не напугана этой вспышкой гнева, и успокоился.

— Да, это правда, — сказала она. — И я действительно здесь. И поговорила с Глэкеном.

Джек все еще стоял перед ней, но она чувствовала, как его гнев проходит.

— Да. Но ты сказала…

— Я вовсе не обещала вернуться вместе с тобой. Я только сказала, что полечу. И сделала это, но на своих собственных условиях, а не на твоих. Я никогда не была чьей-либо пленницей. Никогда.

— Но как тебе удалось вернуться?

— Неужели ты всерьез считаешь, что только тебе под силу найти пилота, который согласился бы полететь сюда с Мауи?

Джек засунул руки в карманы.

— Видимо, нет.

Глэкен наблюдал, как пристально смотрят друг на друга Джек и Калабати. И, видимо, неспроста, что-то было большее между ними, чем обмен взглядами. И Глэкен решил воспользоваться паузой.

— Джек, — сказал он, — миссис Бхакти согласилась отдать нам свое ожерелье.

— Но оно уже у нас. Вы ведь говорили, что его недостаточно.

— Нет, — возразил Глэкен мягко, — она согласилась отдать то, что носит сама.

Глаза Джека подозрительно сощурились.

— И что же она требует взамен?

— Ничего, — сказала Калабати глухим, полным страдания голосом. — Ты не преувеличивал. Я убедилась в этом, когда добиралась сюда с Мауи. Все идет прахом. Это уже не тот мир, в котором мне хотелось бы жить. Если я оставлю ожерелье себе, то буду жить дальше, — хотя и не уверена в этом. Но даже трудно себе представить, какая это будет ужасная жизнь. Поэтому я решила отдать ожерелье тому, кто сможет извлечь из него больше пользы, чем я, и закончить свою жизнь, как всегда, на собственных условиях.

— Благотворительность — не в твоем духе, Бати, — сказал Джек. — Ты чего-то недоговариваешь?

— Прошу тебя, Джек, — вмешался Глэкен, задетый неутихающей враждебностью молодого человека. — Она согласилась отдать ожерелье, остальное вообще не имеет никакого значения…

— Я всегда говорил тебе все напрямик, Бати, — сказал Джек и повернулся к Глэкену: — И она это знает. Она знает и ничего другого и не ждет от меня. — Он снова повернулся к Калабати: — Что кроется за всем этим?