Леонид Крупатин - Дню Победы! Крылья в небе

«Котёнок! Прости, мама заболела, срочно надо съездить. Подарок для именинницы перед тобой! Поздравь её нежно!Она тебя любит! Можешь ночевать у меня. Харчи в холодильнике. Татьяна.» Слова: «Она тебя любит!» были дописаны между строчек и кажется другим почерком.

Я сел на табуретку с упавшим настроением, задумался… Что это всё значит? Она меня хочет передать с рук на руки Леночке, чтобы я не обижался на неё, если она всерьёз свяжется со своим мастером? Видимо так.

В комнату зашла Леночка, подошла ко мне, стала, прижавшись к моему плечу и обняв одной рукой, спросила ласково, участливо:

-Сильно расстроился? Ну, пойдём к столу. Мы тебе скучать не дадим.- и вдруг нагнувшись, она поцеловала меня в щёку, а потом в губы, заломив руками мне голову навзничь. У меня голова закружилась от неожиданности и поцелуя с горячим нахальным языком Леночки. Она неожиданно, отпустив меня ушла, а я сидел ошарашенный. В голове у меня вертелось: Где же она успела так научиться целовать?

Я опять задумался: Вот это ситуация! Если я останусь ночевать, она может ко мне прийти и я не смогу её прогнать. Прогнать, значит обидеть! А не прогнать?

Вдруг я услышал топот бегущих наверх по лестнице ног. Забежала Катерина и с маху по-детски прыгнула мне на колени, обняв за шею, уперевшись острой грудкой мне в щёку. У меня страшная волна прошла в груди, чуть не опрокинув сердце, а она затараторила:

-Я так соскучилась за тобой, мой маэстро! У меня столько много нового! Мне столько тебе рассказать надо! Ты завтра будешь у нас?

-Милая Катюша! Мне же надо в общагу к ребятам сходить! Я обещал своим курсантам фотки сделать, а принадлежности у меня все там!

-А можно я с тобой пойду фотки делать?

-В мужскую общагу? Я же с зэками живу!

-Ну я же с тобой буду!

-Нет! Вахтёры под страхом смерти тебя не пропустят!

-А давай я пацаном переоденусь! Я в школьном театре пацана играю!

-Да ты с ума сошла! Куда же ты сиськи денешь?

-Да я затянусь! Незаметно будет!

-Это вот эту красоту ты собираешься затягивать? – при этом я невольно взялся за правую грудь, - Не смей нарушать форму! Береги их!

Открылась дверь и заглянула Леночка. Вытаращив глаза на меня и сестру, она грубо спросила:

-Это что такое?

- Я говорю, что ей нельзя пацанячьи роли играть и перетягивать грудь!

-Слезь с коленей! Дура!- сказала Леночка.

Катерина спрыгнув с моих коленей надувшись пошла к двери, а Леночка звонко щёлкнула её по попе ладонью. Я вздохнул и под осуждающим взглядом Леночки пошёл вниз. Я вручил от нас с Татьяной подарок, от себя персонально вручил три лётные шоколадки Леночке, хотя собирался их вручить Катерине. Плясали мы до упада, но Леночка часто ставила танго и объявив белый танец, сама приглашала меня. С начала торжества недолго посидели квартиранты: Ольга со своим нелюдимым мужем, но когда мы начали танцевать, они ушли и остался я с двумя сестрёнками. Отец девчонок тоже в самом начале приседал с нами, но после двух стопок он ушёл. Хотя я ему успел похвалиться самостоятельным вылетом, на что он крепко пожал мне руку, даже встав со стула и предложив за это тост.

За этот вечер я узнал, что Леночка пошла работать на завод в заточное отделение к моей Татьяне ученицей. Вдруг я обнаружил, что она тоже стала курить. Я спросил:

-Это вредное влияние Татьяны?

-Нет! – ответила Леночка, - Душевные переживания вынудили закурить!

-Это какие же такие переживания? – спросил я с иронией, - Войну пережила что ли?

Леночка, покачав головой, сказала:

-У каждого в душе своя война!

Часов в одиннадцать Леночка показала Катерине на часы и она ушла насупившись. Мы с Леночкой закурили и она спросила у меня прямо в лоб:

-Ну, ты согласен Татьяну выдать замуж?

Я понял о чём речь и спросил в свою очередь:

-А что? Вопрос в принципе уже решённый?

-Да так в «заточке» говорят. – сказала Леночка, испытующе глядя на меня.

-Ну, коли так? Значит пусть будет так! – я встал и взял свой портфель.

Леночка испуганно вскочила со стула, выхватила у меня из руки портфель и сказала твёрдо:

-Ты здесь будешь ночевать!

-Почему ты мной командуешь? Это мне решать, где ночевать!

-Тебе что непонятно, что я люблю тебя?- со слезами в голосе спросила она.

-А я ещё люблю Татьяну! Ясно?

-Клин клином вышибают! Ты полюбишь меня! Останься! Я приду к тебе!

-Куда придёшь? В светёлку? Где я живёт моя к Татьяне любовь? Грешно!

-На первом этаже тоже постель застелена! Оставайся!

-А как я утром буду отцу в глаза смотреть? – спросил я, - Ведь он меня настоящим мужиком считает, а я окажусь паршивым котом! Нельзя так!

Леночка бросилась мне на шею присосалась к моим губам, зло кусая их. Я оторвался от неё на миг и сказал:

-Отец может выйти! Совесть имей! – и взяв со стула портфель быстро ушёл.

По пути купил в ресторане две бутылки водки и приличную закуску, чтобы удивить моих «сокамерников». Они будут в восторге от моего появления! – думал я.

Вахтёрша действительно выразила радость моему появлению. Я спросил, между прочим, мол, как там, всё нормально? Вахтёрша отрицательно мотнула головой:

-Нет! Без «коммуниста» толку нету! Живут, как последний день! В комнате, как у хороших ….дей! Стёкла побиты! Бутылки под ногами валяются! Скорей бы Спецкомендатуру открывали! Нет уже терпения!

Вздохнув, я пошёл на второй этаж. Поднимаясь по ступенькам я почувствовал нарастающую вонь чего-то знакомого, но определить не мог. Дверь была не замкнута. Я открыл дверь и замер перед чем-то невообразимым… Во-первых, я не мог понять, включён ли в комнате свет или нет, а в лицо мне пошла стеной какая-то копоть, плавающая в воздухе кисеёй. Я отшатнулся, отмахнулся рукой от копоти и заглянул в комнату, пытаясь определить источник сего явления. Электрическая лампочка под потолком горела, но она не светила, а была как луна. Сквозь мрак и копоть в каком-то колеблющемся свете я рассмотрел одного «сокамерника» лежащего на кровати поперёк, а другой лежал на подоконнике настежь распахнутого окна, свесив голову на улицу. Колеблющийся свет исходил из эмалированной суповой миски, в которой горела со страшной копотью какая-то жидкость и я сообразил, что это горит ацетон… Миска стояла на другой, опрокинутой миске. Я взял с этажерки свою книжку и накрыл миску с горящим ацетоном. Огонь не просто погас, а недовольно пыхнул, шмоткАми копоти во все стороны, а потом погас. Я осмотрелся… Стены были чёрными от копоти и не отражали свет закопчённой лампочки. Это было подобие лунной ночи… Я понял, что здесь ночевать нельзя.

Как я узнал у соседей, что в общежитии вечером отключался свет, а Эдик с Мишей сидели пили водку и ничего лучшего не придумали, как устроить освещение из миски с ацетоном, потому что мероприятие у них было ответственное и прерываться было нельзя!