Сергей Дубянский - Живущие в нас (сборник)

– Водку я возьму, – предупредил слесарь, и Андрей не стал возражать – он уже думал, успеет ли завтра не только сдать пресс, но и получить деньги, ведь тогда имело смысл съездить за билетом. …Да ладно, чего гнать гусей? – великодушно решил он, – поживу еще денек – сумма того стоит…

В квартире их встретили клубы горячего влажного пара и удивленная хозяйка с мокрыми по локоть руками.

– Чего это вы так рано?

– А мы на сегодня закончили, – радостно доложил Федорыч, – раздевайтесь, Андрей Николаевич, – он поставил пакет, в котором выразительно звякнуло, – мать, организуй-ка закусить.

– Еще чего!.. – возмутилась хозяйка, – у меня стирки по горло!.. Слушай, Вань, Андрей Николаевич-то человек вольный, а тебя ведь с работы выгонят.

– Не выгонят. Я при Андрее Николаевиче – как он скажет…

– Значит, опять получается, кто-то тебя спаивает, да?.. – перебила хозяйка. Видимо, она знала все уловки мужа, поэтому повернулась к гостю, – вы не обращайте внимания.

Андрей молча прошел на кухню, где на плите кипело ведро с бельем, а по диагонали была протянута веревка; на ней висели огромные женские трусы голубого цвета. Настроение сразу испортилось – он терпеть не мог семейные разборки; скорее всего, поэтому не женился, да и не собирался.

Дверь осталась открытой, поэтому он прекрасно слышал продолжавшийся диалог.

– Иван Федорович что, опять в запой пошел?

…Так вот ты какой, цветочек аленький!.. – усмехнулся Андрей, разглядывая крошечную дырку на трусах.

– Люд, какой запой?

– А такой! Вчера выпили – хорошо; так, прям, с обеда продолжать надо!.. Ладно – негде человеку остановиться, но это не повод, чтоб кабак тут устраивать!..

– Я – человек, понимаешь! Я не могу, как наше начальство, гостя на улице бросить!..

– Я ж не говорю, что надо кого-то бросать! По мне, так пусть живет, но не надо пить каждый день! Андрей Николаевич! – она повернулась лицом к кухне, – вы каждый день выпиваете?

– Нет! – крикнул Андрей, не отрывая взгляд от трусов.

– Видишь? Ты прикрываешься человеком, а ему неудобно тебе отказать; ты сам не понимаешь, да?

– Ну, если ты так категорично ставишь вопрос!.. – Федорыч воинственно вскинул голову, и замолчал; думал он почти минуту, но идея все-таки пришла, – а давай поселим Андрея Николаевича в Нинкиной хате! Чего она пустует? Поживет человек недельку; брать там нечего… да и не возьмет он…

Андрей решил выйти из засады, чтоб лично присутствовать при обсуждении собственной порядочности; нет, мнение слесаря и его жены его не сильно волновало, но отдельная бесплатная квартира!.. Да тогда тут можно жить и жить!

– Вы извините, – хозяйка снова повернулась к нему, не удостоив мужа ответом, – у нас, видите, какие проблемы. А насчет квартиры… есть такая – у меня сестра недавно умерла; от нее осталась, так что живите, только вы уж моего Ивана Федоровича там особо не привечайте, а то я понимаю, к чему он это вспомнил – я далеко, и будете вы там…

– Я все понял, – Андрей усмехнулся, – не волнуйтесь – я ж не знал, какая тут ситуация.

– Ну и хорошо, – хозяйка вышла, и воспользовавшись этим, Федорыч быстро-быстро зашептал:

– Она баба нормальная, но иногда шлея под хвост попадет, и начинает выкобениваться. А с квартирой даже лучше…

Но тут вернулась хозяйка, держа на ладони ключ.

– Сейчас расскажу, как туда ехать.

– Дык, я провожу! – воодушевился Федорыч.

– Ты сиди! – прикрикнула хозяйка, – раз пришел, будешь белье выкручивать! Чего провожать – Андрей Николаевич, чай, не маленький. Я сейчас ему нарисую.

Пока хозяйка ходила за ручкой, Федорыч воровато сунул Андрею бутылку.

– Возьмите. Извините уж – бабы, сами знаете, они сегодня так, завтра эдак…

– Вот, – вернувшись, хозяйка протянула листок, – маршрутка прямо напротив дома останавливается, а дальше разберетесь. На всякий случай, я тут наш телефон записала; и пойдемте, я вам котлеток положу – там-то есть ничего.

На улицу Андрей вышел совершенно обалдевший, и даже пожалел, что электрики так рьяно взялись за работу. …С другой стороны, – пару раз подбросив ключ, он сунул его в карман, – никто ж не запрещает мне гонять пресс хоть месяц; типа, испытывать, доводить до ума; эти бараны все равно ни хрена не понимают, – и не спеша направился к остановке.

– Как там говорят – прощай, немытая Россия, да? – Галка, сидевшая рядом с бой-френдом, которого звали Артем, обернулась и увидела, что Катя тоже смотрит назад – на удаляющуюся стелу, определявшую, то ли начало, то ли конец поселка, – разрыдайся, – она засмеялась, – я это уже проходила.

Но Катя молчала, поэтому Галка повернулась к Артему, и они принялись обсуждать, стоит сегодня идти в клуб или лучше отметить обретение зимних припасов дома.

Кате стало тоскливо. …Что я делаю? – впервые испугалась она. До этого все мысли были сосредоточены на том, чтоб избежать встречи с мамкой; еще были мечты о прекрасном будущем и воспоминания о загадочном очень далеком прошлом, а сейчас, глядя на коротко стриженый затылок Артема, она явственно ощущала, что теряет настоящее. Мать ей не было жаль – это ж естественно, когда дети уходят в самостоятельную жизнь, а, вот, Вовка?.. Она ведь все это время думала о нем как-то вскользь, и записку написала совершенно дурацкую: «Милый, я хочу жить в городе. Приезжай ко мне. Целую». …Решит ведь, совсем девка с катушек съехала, – с опозданием подумала она, – разве так надо было писать? Надо было про любовь…

Катю переполняли самые противоречивые чувства, но сформулировать их, не получалось. Вовку она, однозначно, любила, но… как-то не так, как хотела б любить; да и не могла она представить его в мешковатых джинсах с пузырями на коленях и футболке с растянутым вырезом (другой одежды он просто не признавал) рядом с собой, уже городской. Одну себя представляла; даже, если напрячься, могла представить с кем-то, типа …типа, Галкиного бой-френда! Где Вовка будет брать там свой любимый самогон?.. Да и ездить по городу, это не по поселку – он, небось, и не сядет за руль при таком движении… а как он будет без Сереги и остальных «корешей»? Нет, он прав, что не вписывается в ту жизнь… а я вписываюсь!.. И все равно жалко – нам ведь было очень даже неплохо… – Катя вздохнула.

Юркий белый «Форд» несся быстро, совсем не как автобус, и даже не как те, кто «ходил на город»; он ловко маневрировал между самосвалов, до верха наполненных сахарной свеклой, фур с картошкой, грязными деревенскими «Жигулями». …О, Галка отхватила мужика, – подумала Катя с легкой завистью; «легкой», потому что если Вовка не приедет (а он не приедет!), то она найдет себе кого-нибудь даже лучше!..

Поля и деревья, мелькавшие за окном, слились вдруг в стену больничного коридора, где сидел взрослый (тогда ей казалось, совсем взрослый!) парень со сломанной рукой. Он явно отличался от стандартного контингента, либо битого в пьяной драке, либо изжившего свой век, но не желающего покидать этот чудесный мир; а уж когда потом, через месяц, он заскочил мимоходом и стесняясь, сунул ей букет ромашек!.. Как можно было в него не влюбиться? Тем более, это были первые цветы, подаренные ей не к Восьмому марта и не ко дню рождения.