Сергей Дубянский - Деревянный каземат

– Но ведь любовь – это чувство…

– С таким подходом, – перебила Аня, – любовь превращается в страдание, а на самом деле, любовь – это удовольствие; забава, если хочешь. Так вот, глава первая называется «Описание прибора». Итак, во что верит мужчина?

– Не знаю, – пролепетала Аревик.

– А я тебя и не спрашиваю. Он верит в свою уникальность; наиболее ценно для него – быть единственным и неповторимым. Конечно, ничего уникального в мужчинах нет, и они примитивны, как тараканы, но ты никогда не должна показывать, что знаешь об этом. Второе – к чему стремится мужчина? К власти. А чего он не приемлет? Скуки. Поэтому сначала добавь в воду благовоний, а потом плюнь туда, как говорили древние – чем больше перепады эмоций, тем сильнее желание.

Аревик честно напрягала сознание, пытаясь вникнуть в абстрактные определения, и даже, вроде, получалось, но она никак не могла применить их к себе.

– Это все только на первый взгляд кажется сложным, – Аня будто читала ее мысли, – так же, как, например, обмануть мужчину. Но, как всякое неполноценное существо, он падок на лесть. Говори о нем только в превосходной степени, а когда уже не сможешь изобретать достоинства – молчи и слушай. Умей молчать, когда говорит мужчина – так ты узнаешь, о чем думает он, ведь он привык говорить только о себе, любимом. Молчание и внимание – вот, то, что ему нужно от тебя, поэтому главное, умей скрывать наличие у тебя ума и гордости.

– Мне никогда не понять всего этого, – призналась Аревик, смиряясь с участью нерадивой ученицы.

– Ладно, – Аня вздохнула, – конечно, нельзя первокласснику преподавать высшую математику. Но запомни хотя бы последнее, что здорово облегчит твою жизнь – если ты не можешь завоевать данного конкретного мужчину, то зачем он тебе нужен? А теперь давай спать, завтра у нас тяжелый день, – она задернула штору и пристроилась на своей половине дивана.

– Спокойной ночи, – Аревик повернулась на бок и вновь в голове замелькали люди в милицейской форме, запирающие ее в камеру, а она пытается бежать, вся в слезах… только куда?..

– Тань! Быстрее телевизор включи!

Этот внезапный крик застал Татьяну Ивановну, Катину мать, посреди огорода, с лейкой в руке. До этого она задумчиво глядела на помидорный куст, припоминая, зачем принесла эту емкость с дырявым носиком, полную воды.

– Катьку твою показывают!

Лейка выпала из рук и наклонилась, направив множество тонких струй прямо на ноги; женщина перепрыгнула лужу и на ходу вытирая руки, бросилась к дому. Но опоздала – на экране уже мелькали спальни, похожие на царские будуары, и приятный женский голос радостно сообщал о предстоящих скидках. Она выскочила обратно на крыльцо.

– Валь!.. Чего говорили-то?!..

Но соседка уже исчезла, тоже, видимо, желая дослушать передачу. Запыхавшись, Татьяна Ивановна вбежала на соседскую веранду; остановилась, переводя дух.

– Валь, чего говорили-то?..

– Живая она, – соседка появилась из кухни с пустой банкой.

Татьяна Ивановна опустилась на стоявший у двери стул и прикрыла глаза, словно вся усталость, копившаяся в течение двух бессонных ночей, обрушилась на нее мгновенно.

– Тань, – соседка тронула ее за плечо, – слышь?

– Слышу, – ответила та, не поднимая головы.

– Я на кухне возилась и включила телевизор. Как раз, «Обозрение» шло. Ну, я глядь на экран, а там Катька твоя…

– Где?

– В телевизоре. Я поняла только, живая она. Там телефон называли, по которому звонить, но я растерялась и не запомнила.

– О, Господи… живая, слава тебе, Господи!.. – подняв, наконец, голову, Татьяна Ивановна вытерла выкатившиеся из глаз слезинки, – какой, говоришь, телефон?

– Да не помню я! Ты подожди, должны ж еще повторить.

Катина мать взглянула так, что соседка сразу поняла, насколько неприемлемо в данном случае само понятие – «ждать».

– Может, на телевидение позвонить? – предложила она.

– Да-да, я сейчас позвоню… я позвоню…

Но пока Татьяна Ивановна дошла домой, мысль о телевидении отпала – оно казалось каким-то жутким монстром, и разобраться, где у него голова, а где хвост, просто невозможно. Кого там можно найти, на этом телевидении?.. Взгляд замер на визитке, сиротливо лежавшей на столе третьи сутки.

– Вадим Степанович? – она набрала номер, – это мама Кати Калининой. Вы еще приезжали к нам…

– Я понял, кто это.

От сухого, без малейших эмоций тона Татьяна Ивановна растерялась. …Но зачем-то же он приезжал!.. Зачем-то хотел забрать Катьку! Зачем-то она ведь ему нужна!..

– Вы что-нибудь узнали? – спросил Вадим.

– Я видела… вернее, я не видела… – Татьяна Ивановна сбилась, понимая, что не может выразить словами свое состояние, – по телевизору показывали… Катя жива… позвоните куда-нибудь, ведь вы можете… пожалуйста…

– Знаете, у меня вчера брат погиб, – сказал Вадим недрогнувшим голосом, – поэтому сейчас я занят.

– Извините… соболезную, – Татьяна Ивановна опустила трубку, не дожидаясь дежурной благодарности за сочувствие.

Конечно, все это являлось совпадением, но в сознании оба факта почему-то связались в одну цепочку, и ей стало не по себе. Катю необходимо найти немедленно, иначе произойдет нечто ужасное, и первым делом надо звонить в милицию. Куда ж еще? Какая она глупая, что сразу не догадалась!..

За это время рассказ об элитной мебели сменился трагической информацией об очередном поражении местного футбольного клуба, потом был прогноз погоды, обещавший продолжение жары, и вдруг… на экране возникло Катино лицо. Зеленый топик был тем же, в каком она ушла из дома, а выглядела она хоть и немного испуганной, но совсем не похожей на жертву – она даже улыбалась!

– Внимание! – произнес голос за кадром, – два дня назад эту девушку обнаружили в Северном районе без денег и документов. Она ничего не помнит, но считает, что зовут ее Катя. Если вам что-то известно, позвоните по телефону, указанному на экране.

Катин портрет еще не успел смениться заставкой телеканала, а Татьяна Ивановна уже набирала заветный номер.

– Алло, – тут же ответил незнакомый женский голос.

– Девушка, я смотрела телевизор… Я – Катина мать; я узнала ее!.. У нее еще родинка на правом плече…

– Родинка?.. Кать, повернись. Да-да, вижу родинку! – ответил голос так весело, что Татьяне Ивановне все это показалось кощунственным розыгрышем.

– Как мне вернуть дочку? – спросила она.

– Что, значит, вернуть? Мы сейчас сами приедем! Она прекрасно себя чувствует, только не помнит ничего. Говорите адрес… так, и где это? Поняла. Через час будем, – Аня положила трубку, – все, подруга, покурим на дорожку и едем знакомиться с родителями. Интересно-то как!.. – она даже потерла руки, в предвкушении спектакля, – ты рада?