Сергей Дубянский - Фантом

Кроме Иры в купе сидели парень с девушкой. Девушка дремала, приклонив голову на плечо своему спутнику, а парень равнодушно смотрел в окно.

– Добрый вечер, – Дима обратился ко всем сразу. Парень кивнул, а Ира односложно ответила:

– Привет.

– А где же наш сопровождающий? – Дима сразу засунул сумку на антресоль.

– Андрей уже в Москве, а завтра нас встретит.

– Ну и ладно, – Дима плюхнулся на полку и тоже отвернулся к окну. После сегодняшнего дня он испытывал перед Ирой чувство какой-то неловкости, вроде, он не с ней обманывал жену, а наоборот. Не то, чтоб он боялся, что по его поведению она могла о чем-то догадаться (это было ему совершенно безразлично), просто он всегда очень болезненно воспринимал быстрый переход от одной женщины к другой. И руки ее казались ему чужими, и голос посторонним – ему всегда нужно было время, чтоб перестроиться на новые отношения. Ира тоже не предпринимала попыток к сближению. Она достала газету с цветными фотографиями полуголых девиц и стала читать, разложив ее на столике.

Поезд тронулся. Вокзал медленно уплыл назад, и за окном замелькали частные домики, потом равнина замерзшего водохранилища с каймой огоньков по левому берегу, и все – город кончился. С осознанием этого, Валя отдалилась в пространстве и во времени (причем, во времени на совершенно неопределенный срок), и сразу в памяти ее черты стерлись. Поцелуи и объятия остались общим расплывчатым впечатлением – теперь рядом с ним сидела другая женщина, и она не была чужой – Дима отчетливо вспомнил, как ему было с ней хорошо.

– Курить пойдешь? – спросил он.

Ира молча закрыла газету и достала из сумочки сигареты.

Они вышли в тамбур. Переходная дверь была приоткрыта, поэтому на полу образовался небольшой сугроб. Ира зябко повела плечами, и Дима, приняв это за призыв, обнял ее (Валя окончательно перестала существовать в данной реальности).

– Ириш, не обижайся, – он поцеловал ее волосы, – может, я сказал не то, но не сердись…

– Я не сержусь, – Ира не подняла голову, обращаясь к его грудной клетке, – мне просто стало обидно. Я ж не требую какой-то особой любви. Мне хорошо с тобой, да и ладно, но не надо обращаться со мной, как с проституткой. Когда ты объясняешься в любви своей жене в моем присутствии, а потом ложишься со мной в постель, это противно. Гордость ведь у меня есть.

– Ну, прости, – Дима крепче прижал ее к себе, – ты ж понимаешь, что так было надо, – в этот момент он и сам считал, что делал все единственно для безопасности дома, а остальное, происходившее сегодня днем, ему пригрезилось.

– Ладно, проехали, – Ира освободилась от объятий и отойдя к противоположной стенке, смотрела на Диму с хитрой усмешкой, наверное, ожидая каких-то новых решительных слов или поступков. Дима не понял, каких именно, поэтому глупо улыбаясь, достал новую сигарету, но на душе стало легче. Он не любил осложнений и не умел их разрешать – это всегда получалось грубо и неуклюже, а потому он старался просто сбежать от них. Но сейчас бежать было некуда.

– Появилась твоя благоверная-то? – спросила Ира.

– Куда ж она денется?..

– Конечно, кто б меня так позвал, я б тоже примчалась. Котик мой… – передразнила она.

– Ну, хватит, а? – Дима вздохнул.

– Значит, тебе можно надо мной издеваться, а мне нет?

Дима промолчал, понимая, что кризис миновал и отвечать на эти полушутливые выпады не обязательно. У него снова осталась только одна женщина, и жизнь стала простой и ясной.

– Ладно, – Ира бросила «бычок» на пол, – пойдем спать, а то завтра у нас тяжелый день.

Диму это устраивало; кивнув, он галантно распахнул дверь.

Валю разбудил свет. Во сне все вчерашние приключения забылись, превратившись в наваждение, которого просто не могло существовать в реальности. Она чувствовала себя совершенно счастливой и довольной, вытянувшись в теплой чистой постели. Перевернулась на живот; потом опять на спину. Как хорошо, когда есть простор, есть свобода и ничего не стесняет движений! Потянулась и только после этого взглянула в окно. Ночью, видимо, снова шел снег. Сучья стали толстыми и пушистыми, и важные красногрудые снегири, перелетая с ветки на ветку, сбрасывали снежные хлопья, которые падая, искрились в солнечных лучах. Настоящая зимняя сказка.

Валя выпрыгнула из постели и подбежала к окну. Все стало чистым и белым, без единого следочка или какого-либо другого изъяна, а в доме по-прежнему тепло и уютно, к тому же, опершись о подоконник, Валя прижалась голыми ногами к горячей батарее. И тишина – только счетчик жужжал на кухне и еле слышно гудел холодильник. Валя прошлась по комнатам. Солнечные блики наполняли их светом, играя на грязных стенах яркими пятнами, и от этого стены не казались такими грязными. Она почувствовала, что хочет есть, ведь вчера она даже не ужинала. Нашла в холодильнике яйца; хотела выпить чаю, но его не оказалось – коробочка, в которой он обычно хранился, оказалась пуста, зато на полке стояла банка кофе. …Это не мое, это – чужое… В первый момент стало неприятно, но потом, глядя на солнечное утро, она подумала, что все уже в прошлом и теперь жизнь пойдет по-другому.

Была суббота, и целый выходной впереди. Зайдя в ванную, она увидела два грязных Диминых свитера и «командировочные» джинсы. Ласково погладила белый бок стиральной машинки (это было первое, что они купили, когда поженились), но стиркой Валя решила заняться после завтрака.

Вышла на кухню. Ставя варить яйцо, увидела, во что превратилась плита в ее отсутствие, и вздохнула. Но это был не тяжкий вздох, а, скорее, она, как спортсмен, набирала в легкие побольше воздуха, готовясь устремиться на дистанцию. Она любила наводить порядок, тем более, теперь, когда настроила себя, что это ее дом, и в нем ей жить долго и счастливо.

Проводница медленно шла по коридору, стуча в двери купе, и повторяя заученную фразу:

– Пассажиры, вставайте. Туалет закрывается через полчаса. Санитарная зона. Пассажиры вставайте. Туалет закрывается…

Ира открыла глаза. В купе царил полумрак от задернутой дерматиновой шторы. Она сонно свесила голову с верхней полки. Напротив спали соседи, завернувшись в белые коконы простыней – из одного из них торчала худенькая нога в черных колготках. Дима, уже одетый, сидел, опершись о свернутый матрац, и читал ее вчерашнюю газету.

– Доброе утро, – Ира зевнула.

– Доброе, – Дима неловко поднялся и поцеловал ее мягкие сонные губы.

– Подожди, я ж еще не умывалась, – Ира слезла с полки, обдернула халатик и принялась рыться в сумке, ища щетку и пасту. Дима поднял штору – в глаза ударил яркий солнечный свет и ослепительный блеск снега. От неожиданности Дима зажмурился, а Ира удивленно подняла голову, – здесь погодка-то лучше, чем у нас.