Сергей Дубянский - Путь в Вальхаллу

…Ее дети наверняка гибнут в еще худших муках, чем Бальдр, только она ничего не знает об их участи!.. Какие ж ужасные нравы царят в их Гардарике! Ужасная страна!.. И зачем муж разрешил Фрее остаться в Асгарде?.. Как прекрасно мы жили, пока не было ее и ее братца Фрейера, притащившего свою дурацкую мельницу! Все довольствовались тем, что есть – это и называлось „Золотой Век“!.. И никто не знал о Последней Битве!.. – так думала Фригг, однако понимала, что бессмысленно мечтать о том, чего уже нельзя вернуть. Ей придется мириться, и с Фреей, и с Локки, убившим ее сына, и с той, которая родит Старику нового ребенка.

Поскольку разговор потерял смысл, Фригг оскорблено удалилась. Ее никто не удерживал, и это было в порядке вещей. Старик еще некоторое время смотрел туда, где только что находилась его жена, а потом вновь обратил взор за неприступные скалы, окружавшие Асгард. Мысли вернулись в прежнее русло, и мысли эти тяготили его. Если б в любом из миров нашлось хоть одно существо, с которым он мог поделиться ими! Но где ж взять такого единомышленника, если суть Последней Битвы доступна лишь обитателям Асгарда, а их гораздо больше занимают пиры у Браги, почитаемого лучшим из скальдов. А ведь кто такой этот Браги?..

Старик опустил голову, глядя, как на блестевшей золотом крыше Вальхаллы мирно пасутся коза Хейдрун и олень Эйктюрнир, объедая листья Мирового Дерева. Ручеек мыслей, изменив направление, потек в прошлое – к Временам Творения. Все тогда создавали свои миры: асы – в холодных заснеженных скалах, ваны – на равнинах Гардарики, в Элладе – изнеженные олимпийцы… да сколько их, разных миров, было создано в то благодатное время!.. Именно тогда, чтоб отпраздновать конец Творения, сюда и пришли ваны – Фрейер и Фрея, и именно они предложили создать нечто, способное веселить всех в дальнейшей жизни. Все тогда плевали в котел, и из слюны асов и ванов получился Квасир, ставший первым скальдом.

Какой тут начался пир!.. Старик вздохнул, вспоминая себя, ничем не отличавшегося от других асов – тогда у него было два глаза, и он еще не ходил к вёльве, поэтому ничего не знал о Последней Битве. Но потом альвы похитили и убили Квасира. Никто на них не разгневался, потому что великие умельцы сделали из его крови напиток, называемый „мед поэзии“. Отведав его, любой мог сделаться скальдом, а ведь это ж гораздо лучше, чем иметь одного Квасира. Оставалось только вернуть сам мед, который у альвов успели похитить завистливые ётуны.

Старик бросил тогда сыновьям ётуна Суттунга – хранителя меда, чудесный оселок, делавший мечи вечно острыми, и глупцы поубивали друг друга, стараясь завладеть им. Обратившись в змею, он прополз в долину, где Гуннлёд, дочь Суттунга, вкушала мед поэзии, слагая саги и песни. Она посвящала их любви, которой не знала, но Старик очень быстро разрешил это противоречие, явившись перед ней во всем своем блеске.

За каждую ночь, которая в мире людей ровнялась, наверное, веку, Гуннлёд давала прекрасному незнакомцу по глотку меда, и Старик выпил его весь. Позже иногда он жалел, что покинул Гуннлёд так быстро, но теперь-то понимал, что не мог поступить иначе, ведь тогда некому было б собирать эйнхериев для Последней Битвы…

Старик превратился в орла и взмыл в небо, но Суттунг, тоже умевший обращаться орлом, бросился за ним. Долго длилась погоня, и стал орел-Суттунг настигать Старика, отяжеленного грузом. Вот тогда-то Старик и выпустил через задний проход каплю меда. Облегчившись, он легко ушел от погони, а ту единственную каплю, вышедшую из заднего прохода, проглотил глупый Браги и возомнил себя великим скальдом; а потом вёльва поведала о Последней Битве, и обладание медом потеряло прелесть…

Старик спустился с престола, с удовольствием взирая, как через пятьсот сорок дверей Вальхаллы двигались толпы воинов. Изуродованные окровавленные тела обретали былую мощь, а готовность тысячи раз умирать и воскресать вновь, превращала их в эйнхериев.

Еще Старик любил наблюдать за валькириями, которые, сбросив доспехи, походили на обычных девушек. Как все девушки, они сидели за ткацкими станками, только полотно получалось не таким, какое надевают на тело – его основа состояла из человеческих кишок, а уто́к – из жил; грузилами на станках служили черепа, челноками – копья, мечи и стрелы… Старик знал – они ткут стяг, с которым пойдут в Последнюю Битву, и ткать его предстоит… кто знает, сколько еще осталось до Последней Битвы?.. При этом валькирии пели (вот такое применение нашел Старик меду поэзии), и это была самая замечательная песня – песня способная убивать живых и воскрешать мертвых…

Вдруг песня оборвалась, а девушки, словно по команде, бросили работу. Поспешно облачившись в доспехи, они вскочили на своих неоседланных коней, пасшихся здесь же, и понеслись, едва касаясь копытами облаков. Это означало, что в мире людей вспыхнула очередная битва и требуется решить ее исход – погибших геройски следует забрать в Вальхаллу, а остальные отправятся в Хель, чтоб пополнить враждебное воинство.

Проводив взглядом, грохочущую копытами и сверкающую молниями мечей тучу, Старик вновь вернулся к эйнхериям, рубившимся без устали, падавшим и поднимавшимся с блаженными улыбками.

К ночи в битве наступит перерыв, и в Вальхалле появится прекрасная Фрея. Подвластные ей валькирии, забыв о собственных подвигах, будут дарить воинам ласки, которые и не снились смертным, а утром битва закипит вновь.

Такова прекрасная жизнь эйнхерия, прервать которую способна только Последняя Битва, и начнется она, когда волк Фернир освободится от пут, когда Хель вспучит землю и поднимется в небо, а Мировой змей всколыхнет все воды…»

– Вот, все данные, а внизу мой телефон. Пятнадцатого позвони, – протянув в открытое окно листок, Наташа вновь исчезла за массивной калиткой, которую Слава заботливо освещал фарами. Еще он видел кирпичный забор с пирамидками наверху, но чтоб разглядеть красивый двухэтажный особняк, находившейся за ним, пришлось выйти из машины. На втором этаже вспыхнул свет; потом возникла фигура, задернувшая шторы – дом, будто подмигнул ему, и снова погрузился в сон.

Слава огляделся, запоминая улицу, застроенную такими же особняками, так же отгородившимися от мира такими же заборами. …И это правильно, – подумал он, – иначе б опять началось… как там поется?.. «Смело мы в бой пойдем за власть Советов!..» Экспроприация экспроприаторов… – он вернулся в машину и завел двигатель.

Дорога вела в привычный мир пятиэтажек, и Славины мысли тоже попытались стать привычными, но что-то им мешало. …Во, прикол!.. – он усмехнулся, – интересно, это поворот судьбы или ее очередная шутка?..