Сергей Дубянский - Путь в Вальхаллу

…О, если б Сюр явился ко мне!.. Блин, тогда можно и не готовиться к сессии – выучила один билет и взяла его… а Ромка сам бы бегал за мной! Во, класс!.. Чего он там просил; чтоб в него верили?.. Фигня какая! Сюр, слышишь, я в тебя верю!.. – Даша испуганно огляделась, но ничего не произошло, если не считать того, что маршрутка остановилась на ее остановке.

Светлый шар беззаботного будущего, поглотивший ее, резко потускнел, едва она увидела заваленный учебниками стол; вздохнув, Даша достала флешку с рефератом. Загудел принтер, сбрасывая в лоток отпечатанные листы. Даша пробежала их глазами и шар погас вовсе… или растаял в воздухе, как инопланетная тарелка.

– До свидания, Галина Васильевна…

Женщина повернула голову, собираясь ответить, но увидела лишь обгонявшую ее ярко красную шуршащую спину.

…И нужно им мое «до свидания»? – подумала она, – я для них пока еще не мебель, но уже, вроде того. «Галина Васильевна»… сразу чувствуешь себя старухой. А ведь я совсем не старуха – просто они все такие молодые; почти как Дашка. Получается, я и правда, старуха, если гожусь им в матери… (нельзя сказать, что до этого ее настроение было радостным, а теперь испортилось вовсе) …я не хочу быть старухой! Не хочу!.. – толкнув тяжелую дверь, она шагнула на улицу и остановилась, словно оказавшись в новом для себя мире.

Подобное ощущение возникало каждый день, потому что в крохотной приемной совсем не было окон, и жизнь давно превратилась в бесконечную полярную ночь, когда приходишь из утреннего сумрака и возвращаешься в сумрак вечерний. Нет, на свою работу она не жаловалась, ведь, как и всем, секретарше полагались выходные, но за неделю скапливалось столько дел, что опять же удавалось увидеть лишь утро и вечер.

…Похоже, природа сошла с ума… – Галина Васильевна глубоко вздохнула, наполняя легкие густым влажным воздухом. Последнюю неделю она искренне надеялась, что, пока приказы и служебные записки раскладываются по папкам, а лампочки на мини-АТС исполняют свою цветомузыкальную сюиту, природа, одумавшись, вернет зиме истинный смысл – засыплет улицы пушистым снегом, украсит инеем деревья, и прорубив серые облака, распахнет прозрачное голубое небо. Галина Васильевна хорошо помнила такие зимы – лет тридцать назад. Может, тогда и настроение бы поднялось, и чувствовала бы себя она моложе, а то какая-то вечная осень…

…Везде осень, и на улице, и в душе, – Галина Васильевна смотрела на разноцветные гирлянды, нарисовавшие в витринном стекле елочку, – а с чего б настроению подниматься, если опять Новый год? Еще год бездарно прожит…

Этот садистский праздник она ненавидела больше других – такой он всегда бесконечно длинный и одинокий, будто специально создан, чтоб успеть оглянуться назад и осознать, что большая часть жизни, оказывается, прошла. …Господи, да почему прошла-то?!.. – Галина Васильевна попыталась взбодрить себя, – кто сказал, что сорок – это уже конец? Если говорят, что в сорок пять баба ягодка опять, то я, вообще, цветочек!..

Найденное сравнение развеселило ее, и мысли вернулись к обычным проблемам – например, чем они с Дашей будут ужинать и какой фильм она собиралась смотреть по третьему каналу. …Забыла… Ну, и неважно. А, вот, сосисок надо купить. Странно, я ж, вроде, неплохо готовлю, а Дашка молотит всякую покупную дрянь… Спасибо, хоть суп ест, а то к диплому заработает гастрит. Разве можно целый день без горячего?.. Вот, уже и рассуждаю, как старуха, – поймала она себя, – значит, все правильно, Галина Васильевна…

Подойдя к гастроному, она остановилась. Жуткие видения начала перестройки тут же всплыли в памяти, едва Галина Васильевна увидела толкавшихся в узком проходе людей. Это сразу напомнило ей, как за молоком для Дашки приходилось вставать в пять утра, а за кусок мяса, купленный без очереди, могли просто убить. Все-таки Галина Васильевна решилась втиснуться в толпу, но сразу пожалела о своем необдуманном поступке – вид разъяренных, матерящихся людей, отчаянно лезших к прилавкам, размахивая чеками, привел ее в ужас. Она не понимала происходящего, и это лишь подчеркивало, что мир выбросил ее из единства, связывавшего всех подготовкой к общим праздникам.

…Зачем все это?..Мне надо только полкило сосисок, а в новогоднюю ночь меня вполне устроит обычный винегрет. Потом забежит Дашка… все-таки она хорошая девочка – у других дети даже не звонят… Может, наконец-то приведет парня?.. Или опять придет с подругами? Был же у нее этот… впрочем, неважно – все равно они уже расстались…

Галина Васильевна вспомнила, как в прошлом году на десять минут к ней ворвался настоящий праздник – со смехом, запахом морозной свежести, фонтанами бенгальских огней и россыпью конфетти, которые утром пришлось пылесосом собирать по всей квартире.

…А какие все были красивые!.. Будто, действительно, в эту ночь происходят чудеса…

Толстый мужчина с туго набитым пакетом теснил Галину Васильевну в угол – она отступала, толкая еще кого-то, и мысли, свободными птицами парившие среди воспоминаний, как глупые куры вернулись на свои насесты.

…Да черт с ними, с сосисками! В конце концов, поджарю яичницу, а завтра оставлю деньги – пусть Дашка днем сходит… – Галина Васильевна попыталась развернуться, чтоб пристроиться в кильватер толстому «ледоколу», и почувствовала, что нога ткнулась во что-то мягкое. Опустила взгляд и увидела человека. Нет, он не упал – он сидел на грязной картонке… и даже не сидел, а стоял на коленях! Галина Васильевна узнала старуху, которая каждый день протягивала руку входящим и выходящим, монотонно бормоча: – Подайте ради Христа…

…Миленькая, ты решила, что в праздники подают больше? Нет, праздник у каждого свой, и каждый думает только о нем – по собственному опыту знаю… – Галина Васильевна уперлась рукой в стену, чтоб не задавить нищенку. Та подняла голову, и оценив ее усилия, печально улыбнулась. Лишь мгновение Галина Васильевна видела ее лицо, но этого оказалось достаточно, чтоб понять – необходимо что-то сделать, чтоб избавиться от невольно возникшего чувства вины. Свободной рукой она с трудом залезла в карман, вытащила приготовленную на маршрутку мелочь, но ее снова толкнули и монетки посыпались вниз. Тут же людской поток понес ее к двери и через минуту выбросил наружу. Здесь Галина Васильевна вздохнула свободно. Эмоции рассеялись в промозглом воздухе, и оглянувшись на оставшееся позади безумие, она не спеша направилась к остановке.

В отличие от магазина, в маршрутке вовсе не чувствовалось преддверие праздника.

…Наверное, потому что здесь нет, ни мигающих огоньков, ни душистых сосновых лап, – догадалась Галина Васильевна, усаживаясь на свободное место. Дверь захлопнулась, и за окном побежали до боли знакомые улицы, – никакого праздника. Это ведь люди сами придумывают себе такое развлечение. Почему, вот, Новый год должен наступать первого января, а, например, не пятнадцатого марта, в мой день рождения? Ведь глупость! А если так, то нет ничего страшного, если эту ночь я просижу, глядя в телевизор… Может, у меня будет другой праздник – не такой, как у всех!.. И какой же?.. Ну, естественно, когда Дашка выйдет замуж, потом, когда у нее кто-нибудь родится… Пожалуй, я далековато махнула, а поближе…