Роберт Маккаммон - Участь Эшеров

Рикс нашел следующую запись, где упоминалось имя Эрика Эшера, датированную одиннадцатым ноября.

«Поражена щедростью мистера Эшера. Сегодня пришел фургон, полный красных роз. Для меня! Папа сказал, что я весьма понравилась мистеру Эшеру и что я должна написать ему в Эшерленд и поблагодарить за внимание».

От тринадцатого ноября: «Мистер Эшер обладает странной склонностью к необычным подаркам. Сегодня днем приехал позолоченный экипаж, запряженный четверкой великолепнейших арабских скакунов, прекраснее которых я никогда не видела. В нем размещалось более сотни аквариумов с японскими золотыми рыбками как доказательство ровнейшего хода лошадей и экипажа — вода даже не расплескалась! В письме от мистера Эшера (кстати, он хочет, чтобы я звала его просто Эриком) говорится: он надеется, что я люблю рыбок и воспользуюсь экипажем для посещения Эшерленда в Рождество. Мама сказала, что мне не следует ехать одной, без сопровождения, но папа рассердился: все, что пишут про мистера Эшера, — сплошной вздор, а на самом деле он высоконравственный бизнесмен и христианин».

«А здорово, бабуля, — подумал Рикс, — он запудрил твоему папаше мозги».

Этот дневник принадлежал Норе Сент-Клер-Эшер, единственной жене Эрика, матери Уолена и бабушке Рикса.

Часы в курительной пробили час ночи. Некоторое время Рикс сидел, прислушиваясь к завыванию ветра за окнами.

Можно начать с дневника, сказал он себе. По крайней мере, это поможет лучше понять Эрика Эшера и, конечно, Нору Сент-Клер, о которых Уолен почти ничего не рассказывал.

Рикс сложил бумаги обратно в коробки и двинулся к выходу из библиотеки, забрав с собой дневник. Он погасил свет, закрыл двери и пошел наверх, в свою спальню. В доме было тихо, только за стенами бушевал ветер.

В своей комнате Рикс сел за стол и продолжил чтение дневника с того места, на котором остановился. В первый день 1917 года Эрик попросил руки Норы. Та колебалась. Ее мать сказала, что она должна решить сама, но такой случай представляется раз в жизни. Отец Норы сказал, что только дура упустит столь выгодного жениха.

Они поженились в Северной Каролине, в Первой методистской церкви города Шарлотт второго марта 1917 года. Ладлоу Эшер на церемонии не присутствовал. Детали венчания были опущены. Следующая запись в дневнике сделана через неделю. Эрик уехал по делам в Англию, и Нора осталась в Лоджии одна.

«Старый негодяй», — подумал Рикс.

Его внимание привлекла вспышка, и он оторвался от чтения.

За окном стояла непроглядная темень, затем на мгновение в лесу между Гейтхаузом и Лоджией блеснул огонек. И больше не появлялся.

Рикс наблюдал несколько минут. Тьма была полной. Показалось или нет? Боже, подумал он. Размышляю о том, что видел свет в темном лесу после полуночи! Старейший штамп из книг ужасов! На этом месте, хотя бы в его собственных романах, тупой и наивный герой идет выяснить, в чем дело, и превращается в гамбургер. Но здесь настоящая жизнь. Рикс не был героем. Он знал, что ни один местный вор не осмелится рыскать по Эшерленду в темноте. Во всем округе не найдется человека, который явился бы в поместье ночью. Даром, что ли, ходит столько историй о Страшиле, черной пантере, ведьмах, живущих на одном из озер, и других тварях, рыскающих по соседству.

Конечно, ничего там не было, кроме заброшенного зоопарка Эрика.

И все же видел Рикс вспышку или нет?

Если свет и был, то сейчас его определенно нет. Возможно, какой-то дурак свалился в пустую яму для аллигатора — ну и пусть он останется там до утра со сломанной ногой.

Рикс продолжил чтение, то и дело поглядывая в темноту.

Там была Лоджия. Зло, поджидающее того, кто вставит ключ и снова запустит его механизм. Кого оно ждет, Кэт? Или Буна?

«Десять миллиардов долларов», — подумал он и погрузился в историю Норы Сент-Клер-Эшер.

Ей и раньше доводилось ездить по плохим дорогам, и сейчас она предпочла бы вновь оказаться на любой из них. Узкий проселок, по которому полз вверх желтый «фольксваген», был так обильно усеян камнями и грязными выбоинами, что возникали серьезные опасения за сохранность шин автомобиля. Она проделала вверх по склону на первой передаче уже более мили, в салоне вроде запахло подгоревшим сцеплением. Покинув дом Перри у подножия Бриатопа и протрясясь сорок минут по жуткой дороге, она не встретила ни одной живой души и увидела лишь несколько домишек, едва заметных в густом лесу.

Клинт Перри сказал, что надо искать дощатый дом с красными ставнями и двумя большими дубами, раскинувшими ветви над крышей. Он предупредил, чтобы она не съезжала на обочину, так как выбраться с нее будет трудно. «Застрянешь там, — сказал Клинт, — и не вылезешь до следующего года».

Нет, ей определенно не хотелось задерживаться на Бриатопе дольше, чем необходимо. Вокруг был лес, гуще которого она никогда не видела, и хотя было почти десять часов утра, даже яркий солнечный свет не проникал сквозь листву. Было тихо, лишь изредка вскрикивали птицы. Ветер, ночью такой яростный, что она то и дело просыпалась, стих до едва слышного шепота. С деревьев слетали желтые и красные листья, устилая дорогу пестрым ковром.

«Фольксваген» задергался на рытвинах, скрытых лужицами. «Только бы подвеска выдержала», — подумала она, проезжая мимо ветхого домика с дымящейся трубой, возле которого на солнышке сидел большой рыжий пес. Он навострил уши на шум автомобиля, но поленился даже тявкнуть, лишь проводил машину глазами; из пасти свисал язык, похожий на розовый галстук.

Дорога пошла вверх еще круче. Мотор перегружен, но если переключить на вторую передачу, он и вовсе не вытянет. «Не рассчитан на такую езду», — мрачно подумала женщина.

На повороте она чуть не переехала старика в лохмотьях, который медленно переходил дорогу, опираясь на сучковатую палку.

На миг ей показалось, что столкновение неизбежно. Даже почудился хруст костей, но она успела ударить по тормозам, и машина остановилась так резко, что ее бросило на руль.

Старик продолжал свой путь. Его стоптанные ярко-оранжевые рыбацкие сапоги шаркали по опавшим листьям. Он был очень худ, голова опущена, словно ее тянула книзу длинная седая борода, а плечи поникли. Палкой он осторожно нащупывал дорогу.

Женщина высунула голову в окно.

— Извините, — сказала она, но старик не остановился. — Мистер! Простите!

Наконец тот остановился, хотя и не посмотрел в ее сторону. Очевидно, ждал, что она скажет.

— Я ищу дом Тарпов. — Женщина говорила с южным акцентом, в котором проскальзывали отголоски шотландско-ирландского говора. — Это далеко?