Наталья Турчанинова - Иногда они умирают

– Похоже, это была единичная акция, разработанная исключительно для нас, – сказал мой друг, тяжело дыша.

Когда мы поднимались по ступеням одного из домов, снегопад прекратился… а вместе с ним начали таять и мои воспоминания.

Резкий голос ганлина полностью заглушил пение бури, видения из прошлого, давно пережитую боль. Я опустил флейту и прислушался. Ветер устало вздыхал где-то неподалеку. Его силы, похоже, закончились вместе с метелью. Она стихла, отползая прочь с перевала в одно из ущелий… Снегопад прекратился.

Тисса стряхнула оцепенение, потянулась, распрямляя затекшую спину, с силой потерла ладони в перчатках одна о другую.

– Холодно? – спросил я, глотнул ледяного воздуха и поперхнулся кашлем. Ганлин, напившийся моего живого дыхания, не дал нам замерзнуть, но и забрал порядочно моих сил.

Тисса взглянула на меня с беспокойством, но ни о чем не спросила. Я отдышался, убрал флейту, стряхнул снег со спального мешка, укрывавшего нас, и помог девушке выбраться из узкой каменной ниши.

Пейзаж изменился. Все вокруг стало белым. Снег сгладил неровности каменистой дороги, скрыв тропу. С запада ветер дул сильнее, и валуны, под которыми мы скрывались, с одной стороны превратились в гигантский сугроб, а с другой – чернели прежними острыми зазубринами и сколами. Склоны гор тоже побелели, и создавалось впечатление, будто они раздвинулись, отдалились, излучая тусклое молочное мерцание.

– Красиво, – произнесла Тисса, с явной неохотой признавая величественную гармонию окрестностей. – Жаль, что фотоаппарат Джейка сгинул вместе с ним. Я бы сделала пару кадров.

Она нахмурилась, вспоминая погибшего, быть может, представила, как он лежит на дне пропасти с моим ножом в груди и снег засыпает его.

– Идем дальше, Рай, – сказала девушка, передернув плечами.

Я вновь упаковал рюкзак, закинул его на спину, и мы, проваливаясь по колено, направились к спуску с перевала, чтобы пересечь еще один ледник – Чангри Шар.

Он был гораздо меньше, чем гигант Хумбу, и его ледяные глыбы выглядели не столь величественно-неприступно. Но пришлось потратить не меньше двух часов, чтобы преодолеть это препятствие.

Подъем на следующую возвышенность был пройден нами в легком тумане усталости, притупившем восприятие. Вокруг колыхалась вязкая пелена, глушившая большинство ощущений. Мы просто шагали, выполняя программу, которую задали сами себе, и пока она не давала сбоя.

Поднявшись на тропу, мы смогли перевести дыхание. Сюда метель не добралась, и дорога была отчетливо видна среди камней. Склон поднимался над ней голыми каменными уступами. За ними скрывалась вершина Чангри. А перед нами должны были стоять пики Пустынника, Чо Ла, Наулагири и Лобче, но их скрывали плотные облака.

– Смотри! – неожиданно воскликнула Тисса, показывая вперед.

Но я уже и сам видел.

Из-за поворота нам навстречу вышли два человека. Местные, в одинаковой потрепанной одежде – растянутых штанах неопределенно-бурого цвета, вязаных грязно-зеленых спортивных кофтах и полосатых шапках, закрывающих уши. Обычные носильщики, которых ходят десятки по тропам Кайлата, – только без груза за плечами.

– Значит, где-то здесь неподалеку селение, – сказала Тисса с вполне понятным воодушевлением. – Может быть, и лодж там есть. Впрочем, я готова остановиться в любом доме, лишь бы больше не ночевать на улице.

Двое неторопливо направлялись к нам, и я все яснее видел настороженное выражение на их смуглых лицах, очень похожих одно на другое, а еще кухри в ножнах, висящих на широких кожаных поясах, украшенных пластинами серебра.

– Не уверен, – ответил я, продолжая вглядываться в приближающихся людей.

– В чем? – спросила Тисса.

– В том, что в их селении есть лодж.

Кайлатцы остановились на расстоянии нескольких шагов от нас, и теперь стало видно, что один из них гораздо старше другого – смуглое, непроницаемое лицо покрывали морщины, по лбу бугрился старый шрам. Второй, парень лет двадцати, смотрел на нас без обычного слегка преувеличенного дружелюбия, под которым местные жители всегда маскировали желание заработать на иностранцах побольше денег. Черные раскосые глаза были холодны и враждебны.

– Намаскар, бхаай и бахини, – произнес старший кайлатец, обращаясь к нам.

Это вежливое обращение «младший брат» и «младшая сестра» казалось справедливым, ведь мы с Тиссой были моложе его. Но прозвучавшая в нем легкая снисходительная насмешка не понравилась мне.

– Намаскар, дааджи, – ответил я, также придерживаясь кайлатского этикета.

– Куда идете? – спросил он по-прежнему на найтили.

– На перевал Гару-Ла.

Мужчины обменялись быстрыми взглядами.

– Для белых туда дорога закрыта. – Молодой человек сделал шаг вперед, загораживая собой тропу, и посмотрел на меня с вызовом, словно ожидая, что я брошусь на него.

– Я знаю правила и не нарушу их, – ответил я вежливо.

– Это священные тропы, – сурово произнес старший.

– О чем они говорят? – тихо спросила меня Тисса.

– Не хотят пускать нас к перевалу, – так же негромко отозвался я.

– Почему?

– Эти места считаются запретными для иностранцев.

В глазах Тиссы засветилось понимание.

Я посмотрел на кайлатцев, терпеливо ожидающих окончания нашего разговора.

– Мы шли через Аркарам, и она пропустила нас.

Местные жители снова переглянулись, они-то знали, что значит пройти мимо грозной горы и остаться в живых. Но старший нахмурился, кинул на меня взгляд исподлобья.

– Белые не должны ходить по священным тропам. Мы не можем пропустить вас. Уходите.

– Нет. Я слишком долго добирался сюда, чтобы повернуть назад, – ответил я, быть может, чересчур резко.

Кайлатцы положили ладони на кухри. Тисса крепко взяла меня за руку и горячо зашептала:

– Не нарывайся. Мы можем сделать вид, что соглашаемся на их требования, а затем, когда они уйдут, повернуть назад.

– Так просто их не провести, – ответил я, сдерживая все усиливающийся гнев.

Место, к которому я стремился, находилось совсем рядом, а меня не пускали к нему из-за бессмысленных предрассудков двух местных, которым, по-хорошему, не было дела до источника. Вряд ли они вообще знали о его существовании.

– Мы проводим вас до безопасной тропы, – сказал молодой кайлатец, и едва заметная усмешка скользнула по его тонким губам.

Вряд ли ганлин можно было считать оружием в прямом смысле. Но я знал, что, если достану его и заиграю, это не закончится ничем хорошим. На этот раз его пение будет защищать нас не от метели, а от этих людей. Мои пальцы уже сомкнулись вокруг костяной флейты, как вдруг совсем рядом я услышал знакомый голос:

– Пропустите его.

Из-за моей спины вышел гурх, которого я уже давно привык считать призраком. Однако в этот раз Тисса видела его тоже. Она вздрогнула от неожиданности и вопросительно взглянула на меня. Но я только покачал головой в ответ, сам не зная, как будут развиваться события.