Вампирские Архивы - Дети ночи

Сумерки перетекали в ночную тьму, пока двое мужчин медленно пробирались сквозь густой ельник, плотно окутывающий склоны горы. Долгий подъем утомил их — оба были уже не первой молодости, к тому же июльский день выдался жарким. Маленькая гостиница, где они остановились, находилась внизу, в долине, среди садов, отделявших лес от виноградников.

Оба молчали. Впереди шел высокий, неся за плечами рюкзак, а его спутник, пониже ростом и постарше, уже заметно уставший, семенил сзади, спотыкаясь о камни. Наблюдательный человек заметил бы, что он спотыкается не от усталости, а потому что полностью погружен в свои мысли и не замечает, куда ступает.

— Ну как, все в порядке? — бросал на ходу высокий.

— А? Что? — Низенький вздрагивал, словно только что проснулся.

— Я не слишком быстро иду?

— Нет-нет, все хорошо.

Правда, один раз он добавил:

— Если хочешь, иди вперед и садись ужинать. Я тебя догоню.

Однако высокий не согласился и продолжал идти с прежней скоростью, время от времени задавая те же вопросы. Пару раз он останавливался и оглядывался назад.

Так они добрались до окраины леса. Вся долина была покрыта густыми зарослями. Белые известняковые выступы, по которым карабкались путники, мягко поблескивали на фоне бледного вечернего неба. Порывы ветра внезапно стихли, словно самому ветру тоже захотелось полюбоваться лунным светом и он решил успокоить раскачивающиеся ветви деревьев: сквозь них лился свет, рисуя на зарослях мха замысловатые серебряные узоры.

Путники на секунду остановились, любуясь этой картиной. Внезапно сзади послышались шаги, приглушенные толстым слоем опавших сосновых иголок, и старший из двоих, все еще отстававший, резко обернулся, словно кто-то позвал его по имени.

— Ну вот, опять она, эта девушка! — сказал он.

В его голосе слышалось странная смесь радости, удивления и… смутного беспокойства.

В пятне яркого лунного света появилась фигура молодой девушки. Она замерла на мгновение, словно не решила, идти дальше или нет, потом улыбнулась и быстро скрылась во тьме. При свете луны блеснули ее глаза и зубы, тогда как тело осталось в тени. Из-за этого создалось очень странное впечатление — словно в воздухе проплыли лишь плечи и голова, одарили путников сияющей улыбкой и исчезли.

— Не будем останавливаться, ради бога, вперед! — воскликнул высокий.

В его поведении чувствовалось скорее нетерпение, чем дружелюбие. Второй стоял, напряженно вглядываясь в темноту, где скрылась девушка. Его друг решительно позвал его, и через мгновение оба вышли на дорогу. Вдали поблескивали огоньки какой-то деревушки, позади остался лес, похожий на огромное покрывало ночи.

Оба путника молчали. Затем высокий остановился и подождал, пока к нему подойдет второй.

— В этой долине, — сказал высокий, — есть что-то такое… странное. Он решительно поправил на спине рюкзак, и в этом жесте выразился какой-то инстинктивный протест. — Что-то жуткое, — добавил он и широким шагом двинулся дальше.

— И что-то удивительно прекрасное…

— Я вижу, тебя она привлекает больше, чем меня, — коротко бросил высокий.

— Тут еще живы совершенно удивительные поверья, — заметил его спутник. — Они действуют на воображение человека помимо его воли.

Последовала пауза, и высокий попытался ускорить шаг. Судя по всему, тема разговора отчего-то делала его нетерпеливым.

— Возможно, — сказал он через некоторое время. — Хотя я считаю, что причина в удивительной безлюдности здешних краев. Подумай сам, мы находимся в самом центре набитой туристами Европы, но отрезаны от всего мира. Эти места забыты Богом и людьми. Странное противоречие. К тому же совсем рядом проходит граница часового пояса: в миле от вон той деревни время смещается на час. Невольно задумаешься о том, насколько оно нереально.

Он засмеялся и привел еще несколько доводов. Его друг согласился с их обоснованностью, но говорил неуверенно, поминутно оглядываясь. В лунном свете ясно виднелся горный склон, по которому они только что прошли.

— Странно, — сказал старший из путешественников, — я не вижу фермы, где мы покупали молоко. Ее должно быть хорошо видно отсюда.

— При таком освещении вряд ли. Все-таки странное место, — повторил высокий. Он не отрицал удивительной атмосферы здешних гор, но ему хотелось найти всему разумное объяснение. Эта ферма… Мне она сразу не понравилась — и черт меня побери, если я знаю почему. Не понравилась, и все. И девица появилась неизвестно откуда, хотя вокруг никого не было. И молчала она как-то странно. Почему, скажи на милость, она не отвечала на вопросы? Хорошо, что я не стал пить молоко. Я бы не смог проглотить. Интересно, где они его берут? Поблизости нет ни одной коровы или козы!

— А я выпил немного, несмотря на его вкус, — ответил его спутник, улыбаясь внезапной разговорчивости приятеля.

Внезапно он обернулся и посмотрел в лицо друга. Что это действие лунного света или его загорелая кожа и в самом деле стала мертвенно-бледной?

— Послушай, старина, — проговорил высокий, с серьезным видом глядя на приятеля, — как ты думаешь, кто она? Почему она такая и какого дьявола тащится за нами?

— Я думаю, — последовал ответ, — что она преследует не нас, а меня.

Эти слова и убежденный тон, с которым они были произнесены, были неприятны высокому. Он уже пожалел, что решился откровенно заговорить о своих опасениях. Имея такого впечатлительного спутника, нервного и наделенного буйным воображением, выражать мысли вслух — значит поступать необдуманно, даже глупо. И высокий зашагал вперед так быстро, что приятель отстал от него минут на пять, а когда догнал, то задыхался от быстрой ходьбы, прихрамывал и обливался потом.

— Завтра я хочу уехать в Швейцарию, — проговорил высокий, когда оба улеглись в постели в двухместном номере гостиницы. — Мне кажется, мы здесь слишком задержались. А? Как ты считаешь?

Ответа не последовало, ибо второй путешественник уже спал, похрапывая.

— Да, он смертельно устал, — пробормотал высокий и повернулся на бок, чтобы последовать примеру приятеля.

Однако сон не шел. Ему не давали спать странные тревожные мысли и чувства. В такое состояние он впадал крайне редко, и оно было очень неприятным. Конечно, все это полнейшая чепуха, и все же ему было не по себе — до такой степени, что это не давало ему уснуть, заставляя ворочаться на постели.

«Я просто переутомился, — убеждал он себя, — только и всего».

Странные чувства, вызвавшие бессонницу, было трудно проанализировать, но он точно знал, что их вызвало. Перед его глазами стояла одна картина одинокое ветхое шале на горном склоне, где они остановились на отдых несколько часов назад. Это была маленькая ферма, грязная и запущенная. Название было написано черными буквами на голубой доске, приколоченной над входной дверью: «Ла шениль». [44] La Chenille — гусеница (фр.). Вокруг фермы не было видно ни души, на двери висел замок, окна закрыты, из трубы не шло ни единой струйки дыма. Словом, грязь, запустение и нищета.