Иван Сербин - Собачий Рай

— Ничего страшного, — ободряюще улыбнулся Родищев. — Вы и так выглядите очаровательно. Не беспокойтесь, разговор предстоит недолгий. Пятнадцать минут от силы.

Светлана улыбнулась в ответ. Любая женщина тает от комплимента, даже если он высказан таким уродом. Ну, или почти любая.

Она скинула цепочку, приоткрыла пошире дверь. Чего ей было опасаться? Игорь Илларионович явно не тянул на супермена, да и пес все время под рукой. Родищев не ошибся — здоровенный ротвейлер.

— Газ, сидеть, — скомандовала женщина и, повернувшись к гостю, сказала: — Вы уж извините, но у нас так заведено, я собаку не запираю, если в доме посторонние.

— Ничего, ничего, — кивнул Родищев. — Все в порядке. У меня самого собака.

— Правда? — вежливо поинтересовалась Светлана. Плевать она хотела на то, что происходит у гостя дома. — Простите, я прослушала, как вас зовут…

— А я и не представлялся еще, — ответил Родищев. — Меня зовут Игорь Илларионович Родищев.

— Проходите в комнату, Игорь Илларионович.

— Благодарю.

Родищев не заставил просить себя дважды. Сопровождаемый хозяйкой и псом, он прошел в гостиную, огляделся:

— Богато живете, Светлана Владимировна. Одобряю.

За секунду тон его неуловимо изменился. Родищев по-прежнему оставался корректен, только в его голосе прорезались нотки легкой развязности. Светлана уловила их, даже не разумом — спинным мозгом, обостренным инстинктом породистого животного. В глазах ее мелькнуло сначала непонимание, затем встревоженность.

Пес уловил выплеск адреналина в кровь, заворчал, привстал на подогнутых задних лапах, изготовившись к прыжку.

— Успокойте собаку, Светлана Владимировна, — попросил Родищев.

— Газ, сидеть, — рассеянно скомандовала женщина, но пес и не подумал слушаться. Стоял, продолжая горлово ворчать, морща гармошкой шоколадно-черную короткую морду.

Игорь Илларионович осуждающе покачал головой. В его мире собакам не позволялось вести себя подобным образом.

— Вы сказали, у вас ко мне поручение от Сашки… Александра? — спросила чуть дрогнувшим голосом Светлана.

Она все еще надеялась, что ей послышалось. Что вот сейчас этот уродливый карлик с непомерно длинными и сухими руками скажет что-нибудь вроде: «Ваш муж просит развода», а потом они поговорят еще секунду и он наконец уйдет. А вместе с ним уйдет и эта невнятная тревога, собравшаяся под ложечкой ледяным комком.

Она боялась, и Родищеву это нравилось. С женщинами надо обращаться, как с собаками. Напугать, сломить, раздавить, расплющить. Тогда они становятся покорны и делают то, что им говорят. В противном же случае держатся с апломбом английских королев. Дуры.

— Да, верно. Но я слегка покривил душой. У меня нет никакого поручения. И с вашим мужем я никогда не разговаривал.

— А… а… зачем вы пришли, если не…

Она испугалась еще сильнее. Лицо ее стало белым, как у мима. Только не грустным, а напуганным. Замелькал в пустоте зрачков страх. Паника угодившего в пожарище лесного зверя, не умеющего бороться за жизнь.

— Я пришел, чтобы прояснить ряд интересующих меня вопросов, — охотно сообщил Родищев. — Полагаю, моя фамилия вам мало о чем говорит, посему внесу ясность. Я — тот человек, которого один из ваших знакомых, не без вашего, разумеется, ведома, нанял для устранения Осокина Александра Демьяновича. И мне очень хотелось бы, чтобы наш дальнейший разговор носил сугубо деловой и скоротечный характер.

Родищев повернулся и уставился ей в лицо. Он умел быть страшным.

А вот Светлана оказалась плохой актрисой. Побледнела, задышала тяжело, раздувая ноздри, как породистая лошадь на финише.

— Я-а-а? С моего ведома?

— С вашего, с вашего, — убежденно кивнул Родищев.

— Я… ничего не знаю ни про какого человека, — и улыбнулась дрожащими губами. Вдвойне дура. Умная держалась бы иначе.

Игорь Илларионович поморщился:

— Светлана Владимировна, я же просил: давайте вести себя как деловые люди. Вы лично меня не интересуете. Я не намерен сдавать вас милиции, равно как и причинять любые другие неприятности. Но, разумеется, услуга за услугу. Вам придется помочь мне.

— Но-о-о…

Она сделала шаг назад. И в этот момент Газ прыгнул.

Если бы Игорь Илларионович не взрастил, не воспитал, не натаскал по меньшей мере полсотни смертельно опасных псов — живых машин для убийства, — он бы остался лежать тут, в этой комнате, на ковре, с прокушенной глоткой. Если бы на месте Газа оказался один из его питомцев — он, при удачном стечении обстоятельств, закончил бы бой с рваными ранами. Но Газа воспитывал обычный наемный деляга. Пса не учили убивать. Его учили пугать ! А это совсем разные вещи.

Родищев чуть прогнулся, а затем молниеносным броском выкинул вперед сухую лягушачью лапу, угодив точно в пасть ротвейлеру. За долю секунды цепкие пальцы обхватили нижнюю челюсть собаки, прижимая язык, и рванули, сперва в сторону и вниз, а затем резко вверх. Пятидесятикилограммовая темно-коричневая туша изменила траекторию полета, привалилась к ковру, продолжая по инерции двигаться вперед, в то время как Игорь Илларионович удерживал голову.

Родищев не собирался калечить ротвейлера. Он вообще не признавал схваток, из которых обе стороны выходят живыми. Как не признавал этого и пес. В эту секунду они оба были животными, понимали, что поставлено на карту, и желали смерти друг друга. Но Игорь Илларионович обладал весомым преимуществом: он умел убивать, а Газ — нет.

Послышался влажный, сочный хруст ломающихся позвонков. Пес коротко взвизгнул, рухнул на ковер и забился в конвульсиях. Родищев отпустился на колено, прижал голову пса к полу, сказал что-то тихо. Затем посмотрел на вжавшуюся в стену хозяйку.

Светлана в ужасе закрылась руками, словно бы Игорь Илларионович намеревался полоснуть ее ножом, заверещала в голос:

— Это не я! Не я! Это не моя собака!

— Запомните на будущее, Светлана Владимировна, — холодно сказал Родищев. — Потенциально человек обладает самой быстрой реакцией из всех живущих на земле существ. И вот еще что. Мне нравятся собаки. Они умны, сильны и благородны. Поэтому я не убиваю их без крайней на то необходимости. В отличие от собак, люди глупы, подлы и жестоки. Я не люблю людей. Вам все ясно?

Женщина мелко затрясла головой. По щекам ее покатились слезы, оставляя на пудре грязные дорожки. На нижней губе повисла тонкая нитка слюны.

— Хорошо. А теперь берите телефон и звоните этому своему… Короче, звоните человеку, о котором я говорил. Давайте. У нас мало времени.

Женщина потянулась к трубке стоящего на лакированном инкрустированном столике «Панасоника». Принялась дрожащим пальцем тыкать в кнопки. Родищев наблюдал за ней, стоя на колене, придерживая тело пса обеими руками и дожидаясь, пока стихнет агония.