Иван Сербин - Собачий Рай

— Пошли вон! — рявкнул Родищев и взмахнул рукой. — Гулять!

Псы оставались на месте. Тем не менее Игорь Илларионович был уверен, что уйдут все. Сработает инстинкт самосохранения. Он вернулся в «офис», положил в сумку документы, початую бутылку коньяка и стакан, деньги, которые хранил на «пожарный» случай. Собственно, вот он и наступил. Тот самый, «пожарный».

Сумку Родищев отнес в машину и бросил на пассажирское сиденье. Достав из кузова двадцатилитровую канистру, вернулся в «офис». Здесь он скинул крышку с горловины и щедро полил бензином на труп, оросил мебель, остатки расплескал по углам. Канистру Игорь Илларионович забрал бы с собой, она денег стоила, но… лучше, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Игорь Илларионович поставил канистру у дверей, взглянул на труп:

— Ну что, парень, роль поджигателя тебе удалась. Так и передай своим коллегам из параллельного ведомства.

Щелкнул зажигалкой, повернул регулятор, делая пламя максимальным, наклонился к разлившейся по полу бензиновой луже. Бензин вспыхнул сразу. Голубовато-желтые языки огня поплыли через комнату. Вспыхнуло кресло, затем стол. Пламя метнулось вверх по занавескам. Обои на стене почернели и свернулись обгорелой стружкой. Огонь, словно голодный зверь, пробовал на вкус все, что попадалось на пути. Что-то сжирал сразу, что-то оставлял до тех пор, пока не наберется сил. Оплавились и закапали огненным дождем пластиковые жалюзи. Лопались стекла — звук был такой, будто кто-то хлопал в ладоши. Сквозь кирпичные стены пожар, разумеется, не пробьется, но перекрытия «офиса» — как раз на такой случай — сделаны из деревянного бруса и крыты черепицей. По перекрытиям огонь уйдет дальше, к вольерам. Полчаса-час, и подойти к пожарищу будет невозможно. Да и незачем. До ближайшего жилья далеко, стало быть, пока огонь заметят, пока пожарные подъедут к костровищу на своих лайбах — а сделать это будет непросто, дорожка предусмотрительно слишком узкая, — тушить будет нечего. Разве что груду углей оросить, для проформы. За оставленных псов волноваться не стоит — когда начнет лопаться черепица, грохоту будет предостаточно. Псы уйдут.

Родищев зашагал прочь. Три его «спасителя» сидели на прежнем месте. Доберман, повернув узкую морду, наблюдал за тем, как из окон «офиса» вырывается пламя и ползут клубы дыма.

Игорь Илларионович прошел мимо, скомандовав на ходу:

— Гулять!

Джип визитера стоял у ворот. Можно было бы подогнать его поближе к «офису», но какой смысл? Сгорит машина или нет — не имело значения. Установить владельца не составит труда, только, скорее всего, машина записана на совершенно постороннего человека, а визитер ездил на ней по доверенности. Но даже если машина записана на него, это, в сущности, ничего не меняло. Заказчик рано или поздно поймет, что дело провалилось. Однако Игорь Илларионович на сей счет не беспокоился. Сначала Заказчик подумает, что жертва каким-то странным образом сумела избежать смерти и устранить и исполнителя, и посредника. Но довольно быстро у него появится и другое соображение: например, что посредник или исполнитель, а скорее всего, оба сразу, получив от Родищева номер банковского счета и деньги, попросту его «кинули». А уж когда он узнает, что и тот, и другой «растаяли» за горизонтом… В общем, пусть помечется.

Игорь Илларионович забрался в «Москвич», запустил двигатель и нажал на газ.

В дежурке за толстой стеклянной перегородкой Петя Чевученко, отдуваясь, пил чай и аппетитно ел бутерброд с маслом и сыром. Отдуваясь, потому что чай был только что заваренным. Еще истекал парком на крашеной деревянной табуретке стальной электрический чайник. Галстук у старлея был расстегнут и висел на булавке, выпустив поверх кителя длинные темно-серые «языки». Фуражка лежала в стороне, на пульте.

Журавель торчал в дежурке. Выглядел он сильно раздобревшим и умиротворенным. Волков пожал ему руку, окидывая критическим взглядом заметно расплывшуюся фигуру.

— Доброе утро, Владимир Александрович. Что это с вами? Плотно позавтракали?

— Не, — охотно сообщил тот. — Утеплился. Сыро на улице. Простыть недолго.

— Это верно, — согласился Волков. — Простыть можно запросто. А что так тихо-то в нашем околотке нынче?

— Так это… — Чевученко мотнул рукой с зажатым бутербродом в сторону двери. — На пустыре все, прочесывают. Войска подняли даже. Связистов. Там же три трупа вчера вечером нашли.

— Начальство тоже там?

— А где ж ему быть? — подмигнул Чевученко, словно бы сообщил очень радостную новость. — Осуществляет непосредственное руководство, так сказать. Впереди, на лихом коне, как положено.

— Ясно, — Волков указал на Журавеля. — Насчет нас никаких дополнительных указаний не поступало? Мол, в связи с проведением общегородской облавы на пустыре предоставить внеочередной отгул лейтенанту Волкову и сержанту Журавелю, нет?

Чевученко засмеялся, заперхал, стукнул себя по груди.

— Юморист. Человек же кушает, понимать надо. Чуть не подавился из-за тебя.

— Да я понимаю. Но дело-то такое, ждать не может, — серьезно сказал Волков, облокотившись на деревянный приступок окошка. — Что с вчерашним запросом? Получил ответ?

— Ага. Все утро старался, названивал. — Чевученко кинул на консоль распечатку. — Пиво с тебя, лейтенант.

— Сейчас сбегаю, только штаны подтяну.

Волков взял лист, углубился в чтение.

— Бессердечный ты, однако, человек, Андрюха. — Чевученко едва не подавился чаем, проглотил недожеванный кусок, изумленно покачал головой. — Я, можно сказать, надрывался, старался…

По глазам было видно: работать Чевученко страсть как не хочется, а хочется вместо этого сидеть спокойно и завтракать, потом сразу обедать, а там и домой. В крайнем случае, он согласен на неторопливую беседу с коллегами.

— A-а, да. Чуть не забыл. Тут тебе еще какой-то тип звонил… Сергей… Сергей…

— Дружинин, — подсказал Волков.

— Во, точно. Дружинин.

— И что сказал?

— Сказал, что у них зафиксировано два случая, по характеру сходных с тем, о котором ты говорил.

— А он не сказал, какие? — Волков даже про насморк забыл.

— Сказал. Я даже записал куда-то. — Чевученко поднял журнал регистрации происшествий, оглядел консоль, на всякий случай посмотрел под нее, пожал плечами. — Тут где-то лежал.

— Что значит «тут где-то»? — опешил Волков. — Ты что, издеваешься? Это же важная служебная информация.

— А меня кто-нибудь предупредил, что она важная, да еще и служебная? — огрызнулся Чевученко, перетряхивая страницы журнала. — Брякнул-вякнул по телефону, сказал: запиши, мол. И все. Ни о каких «важных служебных» речь не шла.

— Петя, я тебе поражаюсь. Ты же должен был видеть, что записываешь!