Артемий Ульянов - Останкино. Зона проклятых

— Оп-па! — торжественно воскликнул Федя, выбрасывая прямо в лицо Кириллу спрятанную за спиной руку, в которой застенчиво розовел букет роз. — Вас-сюточкин ты мой! Эт тебе, — слегка заикаясь и нараспев, произнес консультант ФСБ.

Опешив, Васютин на секунду потерял дар речи, автоматически взяв букет.

— Ты, Кирюшка, храбрый, у-умный, порядочный и сильный парень. Нас-стоящий русский мужик. Я тебя так… так люблю, прям женился бы… да вот… ориентация не позволяет.

— Ну, ориентацию и сменить недолго, по нынешним-то временам, — разглядывая букет, мрачновато ответил Кирилл.

— Боюсь, эт больно б-будет. Ты ж, Васютин, мачо.

— А ты, Федя, чего такой пьяный-то?

— Потому что я… пил. Сначала водку.

— Ты когда успел-то? Еще пятнадцать минут назад по телефону нормально говорил.

— А… это со мной всегда так. Я п-по телефону не пьянею. Со студенческих лет, чтоб мамка не спалила.

— Ты как считаешь, с тобой о делах говорить-то можно?

— Эт тебе видней. Ну, ты ж г-говоришь… и ничего.

— Ты с экстрасенсами своими так лихо нарезался?

— Да на хера они… вообще сдались, клоуны эти! Две недели по району лазали… зенки свои закроют, руками водят, шарлатаны. Все говно на газонах п-перепробовали, и чего? Говорят, не ди… не диагностируется чуждая энергетика. Я им, тупицам, подарок сделал.

— Подарок? — с интересом спросил Кирилл, который внимательно слушал Федю. Он знал, что пока тот не выговорится, обсуждать с ним что-либо бесполезно.

— Ага! Подарки. Ка-аждой скотине.

— И что подарил?

— Ре-екламу — двигатель торговли. В «МК» до конца года объявления одной строкой. С их мобильными, само собой.

— Объявления? — недоуменно переспросил Васютин.

— Ну да, объявления. Приворожу любимого, к-кодирую по фото, прокляну энурез, заговор на успех. И вот еще… эт-то… обряд на деньги и сниму порчу в д-день обращения. И каждому еще добавочку п-приписал, не пожмотился. Сто!! Сто процентов гарантия! И еще там в скобках… верну деньги. Год, Кирюха! Год выходить буд-дет, эври божий дэй! Пущай практикуются, п-потомственные хренчёвидящие.

— И Надьке объяву подарил?

— А как же! Но ей другую, в «Вашингтон пост». Там текст так-кой длинный… Я самый крутой экстрасенс, вижу только то, что понять не могу, а потому я очень ссу и постоянно плачу. И… и телефон.

— Феденька, а зачем же в «Вашингтон пост»?

— Так она его не читает. А то в «МК» прочтет — обидится. А она баба-то хорошая. Экстрасенс вот из нее дерьмовенький… Зато человек прекрасный. Ну н-не все же, кто называют себя экстрасенсами, должны ими быть, правда?

— Правда, Федя. Поехали-ка… Мне тут надо в одно место заскочить… быстренько.

Малаев прерывисто вздохнул и безропотно пошел за Кириллом, слегка покачиваясь. В машине Васютин понял, что последнюю порцию Федя выпил совсем недавно. И порция эта была весьма внушительная. Малаев продолжал пьянеть, слезно просил порулить, требовал справедливости и зычно пел песню про паромщика, иногда переходя с языка оригинала на путаный английский.

Через десять минут они были во Владыкине, у одного из безликих бетонных домов.

— Главное, чтоб никуда не свалил, — пробормотал Кирилл, набирая номер. — Привет, свиненыш! Дома? — сказал он, когда ему ответили. — Да не, все нормально. Чего? Да кому ты нужен! Вообще забудь, что ты существуешь, и успокойся уже. Из машины ни ногой, а то ударю, — последнюю фразу он буркнул Малаеву, открывая дверь джипа.

— Быдло! — ответил тот. И добавил: — Дари ему цветы после этого.

— Слушай, мне нужна та штука, которую ты мне давал, когда я Бурята искал, — продолжил разговор Васютин по телефону, погрозив Феде кулаком и захлопнув дверцу. — Есть такая? Тогда выходи вниз.

Через пару минут из подъезда вышел заспанный человек неопределенного возраста, в дешевом спортивном костюме. Поздоровавшись с Кириллом, он что-то протянул ему и спросил:

— Много работы?

— Да не, не для того. У меня дружок в машине, пьяный в усрань. А ему надо соображать через пятнадцать минут.

— А, понятно. Этого точно хватит. Кирилл, а он не сердечник?

— Да нет вроде. Слушай, а как ему это дерьмо дать-то?

— Пусть просто выпьет, да и все. В спрайте разведи и дай. Через двадцать минут будет сухой.

— Понял. Спасибо, выручил. Слушай, а в фанте можно развести?

— Да хоть в моче, без разницы, — ответил парень, сухо попрощался и пошел домой.

Через двадцать минут Малаев был зеркально трезв, чему немало удивился.

— Это чего такое было? — заинтересованно спросил он Васютина.

— Это, Федя, незаконный отрезвитель. Эффективно?

— Не то слово, — согласился Федор, прислушиваясь к ощущениям.

— А вот теперь, дружище, я тебя очень внимательно слушаю.

Федя помолчал, растерянно водя глазами, пожал плечами, словно говоря «а что тут скажешь?». И начал:

— С трех часов дня до двенадцати ночи было сто сорок три сигнала. Это мне эфэсбэшники сообщили, по долгу службы. Сам все понимаешь.

— Федя, как человека прошу, давай без этих многозначительных фраз. Я не понимаю, как это возможно, — с трудом сдерживая нервозность, сказал Васютин.

— Все очевидно… Но до сих пор необъяснимо. Эта хрень мимикрирует под разные объекты. Магазины-фантомы в прошлом. Если у этого… как это назвать, не знаю… Так вот, если у него есть возможность маскироваться под что угодно… Сложно даже представить, что нас ждет. И до сих пор никаких следов. Вчера, в самый пик исчезновений, в Останкине были и мои придурки, и лаборатория РАН. Толку — хрен. Сегодня в 14 часов большая сходка в Штабе.

— Об эвакуации речь пойдет? — нетерпеливо встрял Кирилл.

— Нет, это вопрос уже почти решенный. Формально его будут обсуждать, но не более того. Конкретный план изоляции будут разрабатывать.

— Федь, когда, по твоим прогнозам, район закроют?

— Через двое-трое суток, я думаю.

— Ты представляешь, какой режим будет в районе? Хотя бы в общих чертах.

— Пропускная система, патрули, прочесывания. Какие-нибудь датчики поставят, камеры. Править бал будут внутренние войска и ФСБ.

— А я уверен, Федя, что поначалу многие родственники пропавших попытаются остаться в районе.

— Скорее всего ты прав. В первые дни останутся возможности для маневра. Потом — нет. И вот что я тебе скажу, Кирюха. После эвакуации исчезновения продолжатся.

— Так кому исчезать, если там одни внутренние войска останутся?

— Вот они и будут исчезать.

— Думаешь?

— Уверен.

— Так, все ясно. Теперь мой выход. Предлагаю тебе одну крайне интересную сделку, — многозначительно сказал Васютин. Малаев кивнул, готовясь слушать. — Если у нас получится, Федя… вряд ли мы увидимся. Но ты мне очень нужен.

— Прекрасное чувство, — мечтательно произнес Малаев.

— Какое? — не понял сыщик.