Вольфганг Хольбайн - Анубис

И, несмотря ни на что, он был не в силах замолчать. Слова, раз начав извергаться из него, лились неудержимым потоком. Как будто в нем угнездилось насекомое-паразит, которое незаметно развивалось из яйца в личинку, чтобы прожорливыми челюстями прогрызть себе путь к свободе — так рвались они из его нутра, терзали кровоточащие губы и расцарапанное омерзительными словами и кощунственными слогами горло и повествовали историю тех, кто пришел со звезд, когда этот мир был еще юн и населен иными тварями, столь же чуждыми будущему человечеству. И теперь пришельцы ждали того дня, когда их темный бог, который погружен в сон во дворце на океанском дне, разорвет путы смерти и вновь обретет власть над своим исконным царством. Он вещал о других, могучих существах, которые тоже пришли со звезд и оспорили у старых богов место под солнцем; и сокрушительные войны непрестанно раздирали планету, опустошая ее, пока она не превратилась в пылающий шар из спекшихся шлаков и раскаленной лавы. И на ней повторился вечный цикл заново рождающейся жизни, и это были создания, невообразимо чужие и такие злобные, что один взгляд на них нес в себе смерть…

Но все когда-то кончается. Слова иссякли, а Могенс чувствовал, как по его гортани сочится и стекает вниз горькая желчь и кровь с привкусом меди. Он шатался от слабости, и он чувствовал себя измученным и опустошенным превыше человеческих сил.

Однако конец еще не настал. Когда отзвучали слова, по церемониальной палате начала расползаться жуткая давящая тишина, тишина, которая была настолько глубокой и всеобъемлющей, что звенела в ушах, а под ней выползло нечто — что-то древнее и злобное, разбуженное словами, и теперь оно противилось тому, чтобы вернуться назад, в могилу.

Не он, а Грейвс стал тем, кто пробил перехватывающее дыхание молчание.

— Так, значит, ты расшифровал всего лишь несколько слов? — насмешливо спросил он. — Мне, наверное, надо радоваться, что так мало. Если бы ты перевел еще больше, нам не хватило бы времени до ближайшего полнолуния.

Могенс же все еще безуспешно пытался уразуметь, что с ним только что произошло. Ему казалось, что находится посреди кошмара, в котором он проклят на роль зрителя. Неуклюжая попытка Грейвса разрядить напряжение насмешкой не удалась. Наоборот, все стало еще хуже. Но у Могенса не было сил поставить его на место.

— Я этого не переводил, — мучительно выдавил он. Он попробовал покачать головой, но даже на это незамысловатое движение сил не хватило, остался лишь намек на него.

— Да и говорил не совсем ты, Могенс, — согласился с ним Грейвс. Ему удавалось и дальше сохранять ироничный тон, но в то же время в его голосе слышалась некая дрожь. — Боже правый, Могенс, что это было? Ничего подобного я еще не слышал.

Могенс ответил не сразу, однако причиной тому была не только боль в израненном горле. То, что он разбудил своим речитативом, все еще присутствовало здесь.

— Не знаю, — пробормотал он. — Я даже не уверен, что это вообще был я. Это было…

Голос ему отказал, и он почувствовал, как дрожит всем телом. Тщетно пытался он унять дрожь в руках и коленях. Нечто коснулось его, и от этого прикосновения что-то в нем заледенело.

— Я не знаю, что это было, — наконец справился он со своим голосом. — Это… — он искал и не находил слов. Возможно, потому что в человеческом языке не было слов, чтобы описать тот необъятный ужас, который охватил его. Который все еще держал его.

— …вселилось в тебя, — предположил Грейвс, когда так и не дождался продолжения.

— Почему… почему ты так говоришь? — запинаясь, взбунтовался Могенс.

— А разве это не так? — парировал Грейвс. Он склонил голову набок. Его лица Могенс все еще не мог разглядеть, потому что Грейвс, по какой-то непонятной причине, по-прежнему старательно избегал света, однако голос звучал до непристойности возбужденно.

— Чепуха, — возразил Могенс.

Но это прозвучало как-то вяло. Кого он хотел этим убедить? На Грейвса, по крайней мере, это не подействовало. Он вдруг начал размахивать обеими руками, а его голос взвился до пронзительного тона:

— Именно так, неужели ты не понимаешь, Могенс?! Ты ведь сам сказал: никому не под силу изучить абсолютно неизвестный язык, и всего лишь за три дня! А тебе это удалось! Разве ты не видишь, что одно с другим не сходится?

— И что дальше?

Он давно раскусил, куда клонит Грейвс. Он понял это, едва лишь тот произнес первое слово, но отказывал даже мысли об этом в праве на существование, не говоря уж о том, чтобы признать это как факт. И сейчас не собирался сдавать позиции.

— Могенс, ты что, не понимаешь? Это же доказательство! Доказательство того, за чем ты охотился всю жизнь! Вот оно, свершилось! Этого не объяснить ни логикой, ни наукой! Правда на твоей стороне, Могенс! Ты все время был прав! Это другие выставили себя дураками, не ты! Нечто, не доступное нашему пониманию, существует!

— Если то, что сейчас произошло на наших глазах — не магия, то я уж не знаю, что тогда называть этим словом!

— И слушать об этом не хочу!

Грейвс захохотал, но этот хохот звучал в ушах Могенса лаем.

— Не будь дураком, Могенс! Ты напоминаешь мне человека, который всю свою жизнь занимался только тем, что тер палку о палку, чтобы получить огонь. А когда ему это наконец удалось, он только таращится на пламя и глазам своим не верит. Смотри, Могенс, не обожгись!

— Может, ты и прав, Джонатан, — промямлил Могенс. «Вполне возможно, что сам ты уже обжегся», — подумал он про себя.

Грейвс со свистом втянул через зубы воздух. Когда он заговорил снова, его тон был похож на нотации учителя, который упорно пытается вдолбить упрямому ученику урок и, наконец, понимает, что его попытки бесплодны.

— Да возьми же в толк! Ты выиграл! Ты! Мы оба выиграли! Мы почти у цели!

«Лучше бы мы никогда не достигли этой цели, — с содроганием подумал Могенс. — Лучше не нарушать запрет!» Он молчал.

— Мы добьемся этого, Могенс! — продолжал Грейвс в экстазе. — Я чую! Давай, идем!

Он ринулся вперед, будто хотел схватить Могенса за рукав и потащить за собой, но в последний момент остановился, сообразив, что для этого ему придется выйти из тени. Он резко отпрянул и снова вернулся к вратам. По спине Могенса побежала дрожь, когда он бросил взгляд на две статуи стражей позади Грейвса. Возможно, это была игра света или его раздерганные нервы, но в этот момент ему показалось, что щупальца, длиной с руку, вокруг их голов, зашевелились, словно готовясь схватить наглого вторженца.

— Ключ здесь, Могенс, я знаю! Здесь, прямо под нашим носом! Осталось только его взять.

Могенсу страшно захотелось, чтобы это выпало не на его долю. И снова ему почудилось какое-то волнение и колебание в тенях, будто нечто из потусторонних пределов ощупью пробиралось к реальности. Что-то челюстями насекомого вгрызлось в его сердце. Он был просто измучен, чтобы что-то отвечать Грейвсу. Контакт с той неимоверной древней мощью не только ужаснул его до глубины души, но вытянул из него всю силу.