Шарлин Харрис - Ласковые псы ада

Чтобы понять, что такое Стая, надо понимать, что такое оборотень. Взятый в клещи природой человека и зверя, он может поддаться той или этой. Те, кто сдались природе зверя, скатываются по наклонной плоскости в горячку безумия. Такой оборотень предается извращениям и жестокости, терзает человеческое мясо, убивает и насилует, пока кто-нибудь из нас, рыцарей Ордена, не пристрелит его как бешеную собаку. Их называют люпусами и ликвидируют сразу при обнаружении.

Чтобы остаться человеком, оборотень должен организовать свою жизнь согласно строжайшим ментальным нормам, регламентированным в Кодексе — книга правил, внедряющих дисциплину, лояльность, законопослушность и сдержанность. Нет у оборотня высшего приоритета, нежели служение Стае, и Курран с его Советом подняли понятие служения еще на одну ступень. Все оборотни проходят обучение боевым искусствам, индивидуально и группами. Всех учат каналировать агрессию, справляться с ранами от серебряных пуль, обращаться с холодным и огнестрельным оружием. Численность Стаи, строгая дисциплина, продуманная организация превращают ее в мощную силу. Жить в одном городе со Стаей значит иметь под боком полторы тысячи высококлассных профессиональных убийц с обостренными чувствами, сверхъестественной быстротой и способностью к регенерации.

Орден весьма беспокоит наличие в городе Стаи. Оборотни Ордену не доверяют, и не напрасно: рыцари в каждом оборотне видят монстра, который рано или поздно сорвется с цепи. Пока что Кейт — единственный агент Ордена, завоевавший их доверие, и потому они предпочитают иметь дело исключительно с ней. Помочь попавшему в переплет оборотню — это весьма сильно поднимет мои акции в обеих организациях. На бумаге, по крайней мере.

Поставив машину на ручник, я пошла по серпантину вверх. Обоняние не помогало — его забивали жгущие ноздри серные дымы. Наверное, Тедди Джо преувеличил размеры собаки — как свойственно очевидцам, — но даже если бы она была «размером с обыкновенный дом», найти ее в лабиринте лощин было бы хитрой задачей. Шоссе не идет прямо, оно виляет, разветвляется на мелкие дорожки, половина из которых не ведет никуда, а другая половина соединяется снова в магистраль.

Я пригнулась у края лощины и стала слушать, что мне расскажут воздушные потоки. Чуть-чуть сладковатой вони разлагающейся падали, легкая примесь маслянистой едкости от пожирающих ее стервятников. Удвоенный мускус диких котов, радостно перекрывающих метки друг друга. Резкая горечь далекого скунса. Аромат сгоревшей спички…

Я остановилась. Двуокись серы. Чуть слышный, но единственный запах, не вписывающийся в картину обычной животной жизни. Я вернулась к джипу и пошла за запахом спичек на север. Бывают случаи, когда моя тайная личность оказывается полезной.

Вонь горелой серы становилась сильнее. Ниже по лощине прокатилось низкое рычание, сменившееся влажным тяжелым дыханием, а потом разочарованным повизгиванием, будто несколько собак скулили в унисон.

Я повела джип по краю лощины, всматриваясь вниз. Ничего. Никаких тебе огромных псов, только неглубокая двадцатипятифутовая лощина, и на дне редкие кусты да мусор. Ржавый корпус холодильника. Остатки кровати. Разноцветное тряпье, присыпанное землей. Дом, заброшенный на склон и застывший нынче на осыпающемся краю лощины, на резком ее повороте влево.

По Скребке прокатился возбужденный рык — низкий первобытный звук огромной твари, идущей по следу. У меня волосы зашевелились на загривке, я ударила по тормозам, схватила с сиденья «Уэзерби» и выпрыгнула, занимая позицию для стрельбы на краю лощины.

Из-за поворота лощины выскочило что-то мохнатое, шафранового цвета с темными брызгами на выгнутой спине, тварь летела над отложениями, и мышцы тяжело ходили под шкурой передних лап. Буда. Этого мне только не хватало.

Гиена-оборотень меня увидела. Из ее пасти вырвался холодящий сердце испуганный хохот.

Только бы не Рафаэль. Только бы не Рафаэль. Только бы…

Буда метнулась ко мне, превращаясь прямо в прыжке. Тело хрустнуло, перекрутилось тряпичной куклой, кости выпирали из-под шкуры, становящейся кожей, мышцы переползали, образуя новые мощные конечности, появилась широкая грудь, человеческий торс. Вдруг бросились вперед челюсти, увеличившись непропорционально, а передние лапы превратились в такие ручищи, что вся моя голова в них вместилась бы. Буда в облике воина, чудовище — на полпути от гиены к человеку. Для оборотня принять такую форму — это победа, сделать ее пропорциональной — результат, а разговаривать в таком виде — искусство.

Гиена раскрыла пасть, показав трехдюймовые клыки.

— Уезжай, Андреа! Уезжай! Быстрее!

Рафаэль. Черт побери.

— Не паникуй. — Я посмотрела в оптический прицел за поворот. — Все под контролем.

Тварь, которая смогла обратить в бегство буду в образе воина, особенно такую психованную и опасную, как Рафаэль, заслуживает уважительного отношения. К счастью, «Уэзерби» отлично умеет проявлять уважение, спрятанное в магнумовском патроне. Такой патрон остановит носорога на галопе, и уж как-нибудь с собакой-переростком справится.

Земля затряслась, как под ударами великанского молота. Мусор на дне лощины запрыгал на месте.

Из-за поворота показалось нечто огромное, почти достававшее до края лощины. Кроваво-красное, массивное, оно врезалось в мусор и в стену лощины на повороте. Склон содрогнулся, остатки дома рассыпались и покатились вниз дождем кирпича, отека» кивая от трех собачьих голов твари.

Двадцатифутовый трехголовый пес. Ни фига себе. Никогда ничего подобного мне в оптический прицел видеть не случалось.

Пес встряхнулся, вытряхивая из меха мусор. Здоровенный, широкогрудый, сложенный как итальянский мастифф, он уперся в землю четырьмя мощными лапами и бросился вслед за Рафаэлем. Позади пса извивался длинный хвост, похожий на бич, и на конце его красовался шип в форме змеиной головы. Три пасти распахнулись настежь, показывая блестящие клыки длиннее моего предплечья. Три раздвоенных змеиных языка вывесились вперед, и пес летел на нас, роняя пену со страшных зубов, и каждая капля размером с ведро вспыхивала, не долетев до земли.

Крепко сбит, пуля может и не взять.

Однако мне не надо было его убивать. Достаточно только притормозить, чтобы этот дубиноголовый до меня добежал.

Я навела дуло на среднюю голову. От выстрела в нос будет всего больнее.

— Беги, черт тебя побери! — проревел Рафаэль, карабкаясь ко мне по склону.

— А вот кричать не надо. — Меня переполняло возбуждение боя, азарт охотника, увидевшего добычу. Черный нос бестии танцевал в моем прицеле.

Спокойно. Целься. Глубокий вдох. Время есть.