Вадим Смиян - Пушкинский вальс

Он молчал, только хрипло дышал в ответ.

- Не слышу?! – прикрикнула Гончарова.

- Понял…

- Вот и хорошо, - сказала хозяйка таким тоном, будто речь шла о марке вина, которое предлагалось к столу. - Тогда начнем… Или продолжим, как тебе будет угодно.

Гончарова взяла за стальную дужку большую деревянную бадью, доверху наполненную водой, и без особых видимых усилий поднесла ее к привязанному пленнику так, чтобы его голова повисла над водной поверхностью. Затем дама подошла к Роберту вплотную и, закинув ногу, плотно уселась ему на загривок. Роберт взвыл от натуги и жестокой боли во всех суставах и мышцах. Теперь его голова торчала у нее между бедер, а разведенные в стороны и вверх руки имитировали крылья. В таком положении молодой человек напоминал диковинную птицу, собиравшуюся взлететь вместе с оседлавшим ее наездником. Лилия Николаевна взяла в обе свои крупные ладони его голову и начала вертеть ею так и этак, словно у ее пленника вообще не было шеи. Из горла несчастного временами вырывался сдавленный хрип, он уже не мог произнести ни слова, и только иногда мучительно стонал. Иногда крупная и мощная наездница с силой давила его своим задом и сдавливала его голову могучими бедрами, и тогда воздух с присвистом вырывался из его легких, и становилось слышно, как хрустят его суставы и кости…

- Интересно, сколько ты выдержишь в таком положении, Роберт? – спросила она, склоняясь над его задранным кверху лицом. – Час хотя бы выдержишь? Вряд ли… А мне еще надо немного вразумить тебя. Ты сказал, что я ненормальная? Так ты сказал, Роберт? – она тряхнула его головой, зажатой в ее ладонях. – Отвечай, проклятый ублюдок!...

- Н-н-н…- промычал в ответ пленник.

- Нет? Теперь ты говоришь – нет.Но я слышала, как ты сказал мне, что я ненормальная!

Ты сказал такое? Ты мне это сказал?!

Она была в ярости, и с каждым вопросом кричала громче и настойчивее. Ее выкрики отскакивали от стен помещения и наполняли собой всю комнату.

- Отвечай, подонок! – неистово заорала фурия.

Роберт хотел было что-то прокряхтеть, хотя силы его уже иссякли совершенно. Еле слышный стон мучительница не расслышала. Она согнула свои пальцы, и ее ногти, так похожие на лезвия, мгновенно вонзились Роберту в щеки, скулы, в лоб и веки, оставляя за собой неровные борозды. Кровь ручьями заструилась по его лицу, и темные тяжелые капли градом забарабанили по воде, налитой в стоящую перед ним бадью. От лютой боли, вынести которую было невозможно, Роберт жутко закричал, но крика не получилось – только слабый сдавленный хрип.

Озверевшую мегеру такой ход истязания слегка разочаровал.

- Ты решил ответить мне, Роберт? – спросила она совершенно спокойно, даже с участием. – К сожалению, поздно, мой милый… У меня, видишь ли, кончилось терпение. Наше занятие подходит к концу. Потерпи еще – осталось чуть-чуть… Но говорить теперь буду только я.

Лилия Николаевна ухватилась левой рукой за край тяжеленной бадьи, а правой взяла Роберта за волосы и с силой опустила его голову глубоко в воду. По плечам и бедрам пленника пошли судороги, пальцы прикрученных к петлям рук задергались в агонии, он тщетно пытался выдернуть голову наверх, но мощная длань мучительницы прочно удерживала ее на глубине, хотя бадья, даже и удерживаемая ею, сотрясалась от судорожных толчков. Когда содрогания тела жертвы стали заметно слабеть, Гончарова резко вытащила голову Роберта из воды, и тот инстинктивно разинул рот, ловя живительный воздух.

- А знаешь, я и вправду ненормальная! – почти весело воскликнула она. – А вот ты нормальный!Ты уверен, что книга – это всего лишь товар вроде старых башмаков! А я – нет! Я считаю, что книга – это ценность, не измеряемая денежной суммой. Ты думаешь, что все сейчас продается и все покупается? А я думаю, что не все! Значит, я не такая, как ты! Я - ненормальная!

И она вновь опустила его голову в воду. Тело Роберта заходило ходуном, но почти сразу же обмякло, и Лилия Николаевна вдруг ощутила, как под ее тяжестью, по ее воле отчаянно борется со смертью, бьется в агонии молодое, крепкое и сильное тело… Волна неведомого ранее возбуждения захлестнула ее, и она сладострастно застонала. А потом – испугалась, что ее жертва умрет раньше, чем она завершит свой урок, и поспешно выдернула голову Роберта из воды за волосы…

Парень хрипло вдохнул и… его голова вновь погрузилась в окровавленную воду. Гончарова крепко и беспощадно держала эту голову за волосы, опустив почти до самого дна бадьи.

- Хочу, чтобы ты сам почувствовал, каково пришлось книгам, брошенным тобою и заливаемым водой из окна! – крикнула она, сверкая безумными глазами. – Как они лежали, бессильные и беспомощные, и как вода пропитывала их страницы, как она наполняла их, разрушала…- Она опять выдернула его голову из наполненной бадьи, вода из которой уже перестала расплескиваться, ибо судороги Роберта почти уже прекратились. – Почувствовал? Ты сейчас передо мной такой же – бессильный и беспомощный!- крикнула Гончарова, глядя в закрытые глаза своей жертвы. – Почувствуй еще!.. – и снова голова Роберта погрузилась в воду. Прошла секунда, две, три…пять, десять. Мучительница вытащила голову истязуемого за волосы.- Ты сказал: Дюма давно в лучшем мире, и ему все равно, что творят с его наследством? Ну конечно… ты ведь нормальный! как все… А я ненормальная! И думаю – ему не все равно! Ты слышишь, жалкий микроб в людской оболочке? Ему не все равно! Он сказал бы тебе об этом, если бы мог! Но он не может сказать…- она опустила голову Роберту в воду и яростно закричала: - Не может, ибо вы никогда не встретитесь! Он наверху, а ты, жалкая тварь, -внизу! Это правильно – твое место там, с червями, слизняками, мокрицами!...- Она неистово заколотила головой жертвы по побуревшей, вспенившейся воде – вверх и вниз, вверх и вниз…- Вы с ним не встретитесь! Вы не можете встретиться! Никогда! Никогда! Не можете… Никогда…

…Гончарова остановилась, когда осознала вдруг, что сидит верхом на скорченном трупе. Остановившись, долго оставалась в неподвижности, уставившись взглядом в одну точку. Потом как бы в растерянности посмотрела на свои руки, далее - на плечи убитого ею человека, на его шею, которая, будучи погруженной в ржавую от крови воду, оставалась пугающе неподвижной.

Головы не было видно вообще, и Гончарова, нащупав в воде, вытащила ее за мокрые волосы наружу.

- Вот и все, Роберт, - сказала она успокаивающе, глядя в мертвенно-бледное, покрытое рваными шрамами лицо молодого мужчины. – Наш с тобой урок… закончен. Да, да, закончен! Наш первый и последний урок. А теперь…

Она резко встала с трупа, служившего ей сиденьем, взяла стальной широколезвийный нож и перерезала веревки, которыми запястья рук жертвы были прикручены к стеновым петлям. Бессильное тело сползло по стене и улеглось возле ног госпожи Гончаровой грудой мертвой плоти. Лилия Николаевна постояла над ней немного, уперев одну руку себе в бедро, а в другой руке сжимая тяжелый нож.