Александр Кудрявцев - Винчестер

Если приблизить лицо к стеклу одного такого ящика близко-близко, свершится Превращение...

Перед потрясенным наблюдателем во весь горизонт распахнется инопланетный ландшафт. Потрясенный наблюдатель увидит, как в причудливых поселениях затаились неведомые создания, живущие по своим, неведомым пришельцу законам. И пахнет в лицо то ли затхлостью, то ли враждебностью, то ли равнодушием...

Ты стоишь на пороге иного мира. Гость, которого не ждали. Иди-отсюда-мальчик-не-мешай...

Меня это забавляло. Но иногда такое «чувство зоопарка» находило, когда я открывал дверь коммуналки, где жила Аня.

Делал шаг в неприветливое полутемное пространство - и тот же самый запах. То ли затхлость, то ли враждебность, то ли равнодушие.

А потом девушка, снимавшая комнатку в этом мирке, целовала меня в щеку, и наваждение исчезало.

Вот и сейчас…

- Привет! - Аня улыбалась мне на пороге коммуналки. – А я блины жарю!

- Ура, - я вручил ей красную розу и пошел снимать обувь, - ну, как там сосед твой, который Борис. Не балует?

- Сегодня тихо. Вроде, трезвый, - она упорхнула на общую кухню.

Плюхнувшись на стул, я вытянул ноги к обогревателю.

Я приходил к ней после работы каждый вечер, вот уже полгода. Мечтал, что когда-нибудь увезу ее отсюда - в коммуналке осложнилось пару месяцев назад, когда из тюрьмы "откинулся" Борис, хозяин комнаты, пустовавшей десять лет.

Коммунальные обитатели забоялись возвращенца с первого же дня. Борис приводил дружков, пил стеклоочиститель ящиками и потихоньку выносил вещи из комнат своих соседей. Из комнаты Ани в ее отсутствие он украл несколько дисков. Аня расстраивалась, я злился. Но не пойман – не вор. Однажды Борис поколотил жену соседа – строителя Паши. Та вызвала милицию. Паша активно защищал Борю перед правоохранителями.

«Понятное дело, у них же сын маленький. А этот даже по коммуналке с шилом в кармане ходит», - говорила немевшему от таких раскладов мне Аня. Своего 11-летнего сына Паша иногда приводил к Ане заниматься английским или играть «в поддавки». Спокойный и вечносерьезный Вовка ей нравился.

Я потянул носом воздух. Блинный чад пробирался в комнату и потихоньку творил из этой старой коробки уютный семейный очаг. Я представил, что у нас давно своя квартирка, и скоро придут шумные друзья, и нарядная Аня накроет стол, и...

Дверь резко распахнулась. Через порог влетела заплаканная Аня и, швырнув тарелку с блинами на стол, забилась в угол. Закрыла лицо руками. Узенькие плечи вздрагивали.

Я подскочил.

- Борис?!

Она не ответила.

Я прыгнул в ботинки, кое-как завязал шнурки на ботинках и рванулся на кухню.

Борис был там. Из жилистого лица глянули бесцветные глаза.

- Пойдем со мной. – дрожащим от бешенства голосом сказал я. – Что ты ей сделал?

Борис неторопливо поднялся. Быстро оглядел меня с головы до ног.

- Ну, пойдем…

Они вышли в коридор. Я распахнул дверь Аниной комнаты.

- Иди, извиняйся .

Это было первым, что пришло в голову. Будет рыпаться - в табло.

- Пойдем на лестницу лучше, - невозмутимо сказал Борис. – поговорим.

Я рванул собачку замка входной двери.

Борис, стоявший за спиной, вдруг сильно толкнул меня в спину. Меня откинуло за порог. Он попытался закрыть дверь, но я успел поставить ногу.

- Не приходи сюда больше, - сказал Борис, - хозяин здесь я. А ты – никто.

Я цепенел под его взглядом, но ногу не убирал. «Вот что значит – «матерый», - почему-то подумал, глядя на коренастую сухую фигуру 40-летнего зэчары.

- Через пять минут тебя здесь нет, - сказал Борис и вдруг быстро скрылся в своей комнате. Когда я закрыл за собой дверь, зэк вернулся.

- Стоять, падла, - он прижал меня к стене. В руке Бориса был кухонный нож

- Да я тебе, с-сука, в отцы гожусь… а ты рыпаешься…

Он еще раз толкнул меня твердой, как доска, ладонью, и ушел к себе в комнату.

- Пять минут, - донеслось из-за двери.

Я вошел в в Анину комнату. Трясущейся рукой вытащил из кармана мобильник. Аня, сидевшая в углу, смотрела круглыми от страха глазами.

- Ты куда?!

Я накинул куртку.

- Скоро буду, - я сунул в карман ключи от входной двери коммуналки. Аня сказала что-то еще. Но я уже выскочил на лестницу.

Шел по вечерней улице, глотая летящий снег на ходу, и думал, что такое случается с каждым. С кем-то часто, с кем-то реже, но рано или поздно – со всеми. Катишь себе по наезженной, и вдруг раз – перекресток.

И первая мысль «а ну его… Не тронь дерьмо…Промолчать, само устаканиться…» Заразная штука.

Телефон запикал кнопками.

- Саня? Здорово. Слушай, тут на меня один зэчара прыгнул. С ножиком. Можете с Лехой подъехать? Да, я встречу. Давай, жду…

Друзья приехали через полчаса. Двое. И пьяные в драбадан. Я посмотрел с сомнением – «может, не стоит сегодня?»

- Нормально, брат, - сказал широкий бритый Леха, покачнувшись, - веди.

«У него – нож, у меня – друзья», - подумал я. – «Все по-честному»,

- Он там один? – спросил по дороге Саня.

- Ну да. Когда разбираться будем, все соседи за нас встанут. Сто пудов. Достал он их, а сами выступать боятся.

Леха сплюнул.

- Пришли, - дрогнувшим голосом сказал я, остановившись у подъезда.

Все, что случилось потом, походило на сновидение.

Как во сне, я видел, как Леха, войдя в комнату, задал уточняющий вопрос:

- Ты Борис?

- Ну я, - лениво подошел к нему зэк и тут же получил бесцеремонный удар головой в жесткое лицо.

Борис пошатнулся и попытался схватить табурет. Подскочили мы с Саней, и началась свалка.

Как во сне, я видел появившихся в коридоре соседей. Их было значительно больше, и по-вестерновски забурлившая драка плавно перешла в наше избиение. Окровавленный Борис ползал по полу и плаксиво причитал: «Честного человека толпой пинали…»

- Ты че, охамел?! – орал мне сосед Паша, - Ты че Борю трогаешь, а? Ты че их сюда привел, а?

Громко и зло кричали коммунальные женщины. В основном, они наседали на выскочившую в момент свалки Аню – хрупкая любительница Шопена заклинала не поворачиваться к Борису спиной.

Боря быстро оценил новый расклад сил и уже сбегал за ножом. Потом приехала милиция – знакомые Паши и Бори. Я и моя компания милиции не понравились. Охамевшим молодчикам милиция наподдали еще раз.

- Дик, забирай Аню отсюда. Впишу вас у себя пока, - пробормотал Саня.

- Бери все необходимое – и сматываем отсюда, - прошамкал разбитыми губами я Ане...

Мы добрели до ближайшего перекрестка и поймали машину до Саниного дома. Всю дорогу зачинщики коммунальной драмы молчали.

- Ни черта не понимаю, - сказал я, - стокгольмский синдром какой-то.

- Мы туда еще вернемся, - ответил мрачный Леха.

- Может, не стоит? – спросил я.

- Клык за клык, - Леха потрогал шатающийся передний зуб и осторожно сплюнул.