Роберт Говард - Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней

Конан даже скривился от таких рабских рассуждений и обратился к своей команде:

— Я один пойду в Кеми и разыщу этого вора Тутотмеса. Этого человека стерегите, но не обижайте. Кром и дьяволы, да перестаньте вы завывать! Или вы думаете, что мы можем войти в порт и взять город приступом? Я пойду один.

Смирив недовольство, он снял свои латы и переоделся в простую одежду рыбака, взял его сандалии и головную повязку. Но не забыл захватить короткий кинжал. Простолюдины в Стигии не имели права носить оружие, а короткий плащ не мог скрыть богатырского меча киммерийца. Ганатанский нож был оружием диких племен пустыни, живших к югу от Стигии, — широкое, тяжелое лезвие из отличной стали, острое, как бритва, и достаточно длинное, чтобы выпустить человеку кишки.

Потом, оставив рыбака под охраной пиратов, он спрыгнул в его лодку.

— Ждите меня до утра, — сказал он. — Если до этого времени я не вернусь — значит, не вернусь вовсе. Тогда быстро уходите на юг, в ваши родные края.

Негры подняли жалобный вопль, но король, высунув голову из-за борта, выругался и восстановил тишину. Потом опустился на дно лодки, взял весла и помчался по волнам с такой скоростью, о которой не мог и мечтать прежний владелец.

Порт Кеми лежал между двумя выходящими в море полосками суши. Конан обогнул южный мыс в такое время, когда стражники могли видеть лодку и рыбака, но хорошенько рассмотреть были уже не в состоянии из-за темноты. Незамеченным он проскользнул между черными боевыми галерами, стоявшими на рейде, и подплыл к массивным каменным ступеням. Лодку он привязал к железному кольцу, и она затерялась среди множества подобных суденышек. Ничего с ней не сделается, приглянуться она может только рыбаку же, а рыбаки не воруют друг у друга.

Когда он поднимался по длинной лестнице, обходя факелы, которые через каждые несколько шагов горели над плещущейся водой, на него бросили лишь несколько равнодушных взглядов. Рыбак вернулся с пустыми руками, обычное дело. Правда, держался он слишком прямо и уверенно для бедняка, но шел быстро, а народ в Стигии не склонен к излишней наблюдательности.

Сложением он не слишком отличался от стигийских воинов, его загорелая кожа была такой же темной, черные волосы, перехваченные обручем из меди, были так же подстрижены над самыми бровями. Отличала его только походка, чужеземные черты лица да голубые глаза.

Но игра была опасной, долго быть незамеченным ему не удастся. Кеми — это не гиборийский порт, где полным-полно людей из самых разных стран. Единственными чужеземцами здесь были негры да рабы из страны Шем, а киммериец походил на них еще меньше, чем сами стигийцы. Чужеземцы вообще не были желанными гостями в городах Стигии: здесь терпели только посланников и доверенных купцов — да и тем предписывалось покидать сушу до захода солнца. К тому же в это время в порту не было ни одного гиборийского корабля. Какая-то непонятная тревога охватила город, какое-то напряжение чувствовал Конан своим первобытным чутьем.

Печальная участь ждет его в случае разоблачения. Могут убить сразу, просто как чужака, но если кто-нибудь признает в нем Амру, опустошавшего огнем и мечом побережья… Холод пробежал по спине. Врагов в человеческом обличье он не боялся. Но сейчас он был в стране магов. Говорили, что Старый Змей, изгнанный из гиборийских земель, скрывается где-то здесь в потаенных храмах, где совершаются ужасные и загадочные обряды.

Город этот не походил на гиборийские города — здесь не горели фонари, не прогуливались люди с песнями и смехом, торговцы не зазывали прохожих в свои лавки и магазинчики.

Здесь лавки закрывались, с наступлением сумерек, а единственным источником света были факелы, воткнутые в стены на большом расстоянии друг от друга. И прохожих было немного, и становилось их все меньше, и спешили они в молчании. Печальной и неестественной казалась Конану эта картина — молчаливые люди, их поспешный шаг, толстые стены по обеим сторонам улицы. Было в стигийской архитектуре что-то угнетающее.

Светильники горели только в верхних этажах домов. Конан знал, что большинство жителей предпочитает спать на плоских крышах, под открытым небом, среди пальм в искусственных садах. Откуда-то доносилась непривычная музыка. Время от времени проезжала по каменным плитам бронзовая колесница, и можно было увидеть вельможу с орлиным профилем в шелковом плаще и со знаком Змея на золотом обруче, охватывающем гриву волос, и обнаженного возницу, старающегося удержать диких стигийских жеребцов.

Пешком ходили только нищие, мелкие торговцы, шлюхи и ремесленники, но и этих было немного. Конан направлялся в сторону храма Сета. Он думал, что сумеет узнать Тутотмеса, хоть и видел его только в краткий миг в Мессантии. В том, что именно жрец убил Белосо, он не сомневался. Только знатоки самых высоких степеней Черного Кольца могли убивать одним прикосновением руки, и только они могли восстать против Тот-Амона, который для народов Запада был всего лишь страшной легендой.

Улица стала шире, и Конан понял, что входит в священный район города. Зловещие строения возносились к небу. И вдруг где-то впереди раздался пронзительный женский крик. Нагая куртизанка, в головном уборе из перьев, прижалась к стене и с ужасом глядела на что-то, чего Конан сразу и не рассмотрел. Услышав ее крик, несколько прохожих остановились и словно окаменели. И тут Конан увидел, что впереди что-то движется. Потом из-за угла дома показалась отвратительная треугольная голова, а за ней, виток за витком, гибкое, блестящее темное тело.

Конан вздрогнул и вспомнил старую сказку о змеях, посвященных Сету — верховному божеству Стигии в обличье змеи. Этих чудовищ держали в храмах Сета и выпускали на улицы, чтобы они могли утолить свой голод, сожрав любого приглянувшегося им человека. Это считалось жертвой чешуйчатому богу. Стигийцы, мужчины и женщины, падали на колени, спокойно ожидая своей участи. Тот, которого выберет огромный змей, погибнет в смертельных объятиях и будет проглочен, как мышь. Остальные останутся жить — такова воля богов.

Но не воля Конана! Удав полз в его сторону — наверное, потому, что киммериец один из всех стоял прямо. Конан взялся за рукоять кинжала, хоть все еще надеялся, что тварь проползет мимо. Но змей остановился и начал свиваться в кольца, то показывая, то пряча раздвоенный язык. Глаза его холодно блестели. Змей приготовился к прыжку, но Конан выхватил кинжал и нанес смертельный удар. Широкое лезвие рассекло треугольную морду и вонзилось в шею.

Конан вытащил нож и отскочил в сторону, а гигантское тело забилось в агонии. Тишину нарушали только гулкие удары хвоста о каменные плиты.