Роберт Говард - Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней

А потом пораженные поклонники Сета заголосили:

— Святотатец! Ты убил священного сына Сета! Смерть ему! Смерть! Смерть!

В воздухе засвистели камни, и разъяренные стигийцы бросились на Конана. Люди выбегали из дверей, крик усилился. Конан свернул в какой-то проулок, он бежал почти на ощупь и слышал за спиной топот босых ног. Потом его левая рука нащупала проход в стене — он свернул и оказался в другой аллее. По обе ее стороны шли массивные каменные стены. Это были стены храмов. Он услышал, что голоса преследователей становятся все тише — они не разгадали его маневра и побежали в другую строну. И он пошел вперед, хотя одна мысль о возможности встретиться с другими «детьми Сета» наполняла его ужасом.

Вдруг впереди он увидел огонек — словно светляк в темноте. Конан прижался к стене и приготовил кинжал: ведь впереди — человек с факелом. Человек был уже так близко, что Конан мог разглядеть руку, держащую факел, и неясный овал лица. Еще несколько шагов, и короля увидят. Он приготовился к убийственному прыжку, но тот, кто шел, остановился. Свет факела выхватил из темноты очертания двери, и человек принялся возиться с замком. Дверь отворилась, он вошел, и тьма вновь окружила Конана.

Ощупывая стену, он подобрался к двери. Если один человек прошел по этой улице, в любую минуту может появиться следующий. А если вернуться назад, не напорешься ли на толпу преследователей? Ведь они вполне могут изменить направление погони. Он чувствовал себя беспомощным перед этими голыми неприступными стенами и хотел скрыться отсюда — хоть бы и в этот неизвестный дом.

Тяжелая дверь из бронзы открылась свободно; он заглянул в образовавшуюся щель. Перед ним был большой квадратный зал со стенами из черного камня.

В нише пылал факел. Зал был пуст. Конан переступил порог и закрыл за собой дверь.

Бесшумно ступая по мраморным плитам, он пересек зал и очутился возле дверей из тикового дерева. Держа кинжал наготове, он вошел в огромное мрачное помещение, потолок которого терялся где-то высоко в темноте. Причудливые бронзовые светильники освещали этот зал каким-то необычным светом. На другом конце зала начиналась широкая лестница без перил, тоже уходящая вверх, в темноту.

Конан вздрогнул: он понял, что оказался в храме некоего стигийского божества — или самого Сета, или, может быть, менее грозного. А вот и хозяин: в глубине зала поднимался жертвенник из необтесанного черного камня, а на нем в свете ламп переплетались кольца огромного змея. Змей не двигался, и Конан припомнил слухи, что жрецы обычно усыпляют своих подопечных. Киммериец неуверенно сделал несколько шагов, потом вдруг отступил и укрылся за шелковой шторой, закрывающей ближайшую нишу в стене: кто-то приближался.

В одном из проходов появилась высокая, крепко сбитая фигура человека в сандалиях, шелковой тунике и широком белом плаще. Голова и лицо его были закрыты пугающей маской, изображавшей полузверя, получеловека, украшенной страусиными перьями. Стигийские жрецы некоторые из своих обрядов проводили именно в таких масках.

Конан надеялся остаться незамеченным, но стигийцем словно руководил какой-то инстинкт: сначала он направился прямо к лестнице, потом неожиданно повернул и устремился к нише. Когда он отодвинул шелковую штору, из глубины метнулась могучая рука и, заглушая крик, втянула жреца туда, где ждал его кинжал.

Что делать дальше, Конан уже знал. Он снял с убитого кошмарную маску и надел на себя, а тело жреца оставил в нише и прикрыл рыбацкой накидкой. Белый плащ жреца он набросил на свои богатырские плечи. Сама судьба подготовила этот маскарад. Теперь пусть весь город Кеми ищет святотатца, который осмелился с оружием в руках защититься от священного змея — никому и в голову не придет искать его под маской жреца.

Он смело выступил из ниши и направился в сторону выбранной наугад двери, но не успел пройти и нескольких шагов…

У подножия лестницы стояла толпа людей, одетых так же, как он. Король стоял неподвижно, надеясь на свою маскировку. Лоб его покрылся холодным потом. Никто не произносил ни слова. Подобно призракам, жрецы в масках обходили Конана и направлялись к черным дверям. Их предводитель держал в руках эбеновый посох, увенчанный человеческим черепом, и Конан понял, что перед ним один из таинственных и зловещих стигийских ритуалов. Последний в процессии обернулся в сторону Конана, как бы приглашая его присоединиться. Отказаться значило возбудить подозрения. Приспособив свой шаг к мерной поступи процессии, Конан стал замыкающим.

Они двигались длинными, мрачными сводчатыми коридорами, и по мере продвижения череп начал светиться фосфорическим блеском. Звериный страх охватил Конана: ему захотелось выхватить кинжал и, рассыпая удары, бежать куда глаза глядят из этого жуткого храма. Но, несмотря ни на что, он держал себя в руках и не смог скрыть вздоха облегчения только тогда, когда они, пройдя через высокие, в три человеческих роста, двери, оказались под открытым небом.

Конан раздумывал, не шмыгнуть ли в какую-нибудь темную аллею, но пока не решился и продолжал двигаться вместе с молчаливой процессией. Идущие навстречу прохожие отворачивались и убегали. Они шли посредине улицы, и его бегство не осталось бы незамеченным. Киммериец весь извелся, пока они дошли до невысоких ворот и вышли за городскую стену. Теперь вокруг были только низенькие мазанки с плоскими крышами и силуэты пальм. Конан подумал, что теперь самое время расстаться с этой неразговорчивой компанией.

Но за стенами города молчание прервалось и взволнованные жрецы начали о чем-то переговариваться между собой. Мерный ритуальный шаг нарушился, предводитель небрежно взял посох с черепом подмышку, и все в беспорядке пошли вперед. Поспешил и Конан, который в шепоте толпы уловил слово, заставившее его вздрогнуть. Слово это было: Тутотмес!

Конан жадно присматривался к своим замаскированным спутникам. Либо Тутотмес был среди них, либо все они шли на встречу со жрецом, которого киммериец разыскивал. И вдруг он понял, куда они направляются, когда увидел за пальмами черный треугольный массив на фоне ночного неба.

За их плечами грозные башни Кеми возносились к звездам, глядящимся в воды залива, перед ними во мраке расстилалась пустыня. Где-то недалеко завыл шакал, и это был единственный звук во всей округе, потому что сандалии жрецов, ступавших по песку, не вызывали ни малейшего шума. Казалось, что к выросшей в пустыне гигантской пирамиде приближаются призраки.

Ее вид заставил сердце Конана биться сильнее, а желание настичь Тутотмеса при любых обстоятельствах не лишено все же было страха перед неведомым. Да и кто бы мог спокойно подойти к этому сооружению из черных камней? Одно его название было для людей юга символом чего-то чудовищного. Легенды намекали, что пирамиды построены вовсе не стигийцами, что они возвышались в пустыне еще в те древние времена, когда этот смуглый народ пришел в край над великой рекой.