Фёдор Леонов - Секретный пианист

- Да так, просто... Сейчас многие своим происхождением интересоваться стали. Вот и я интересуюсь.

Отец недоуменно пожал плечами и вышел из кухни.

- Мамуля, расскажи про своих предков тоже.

- Ой, я вообще ничего не знаю. Всех убили во время войны. Уцелели только мама и я. Наша Вильнюсская квартира полностью сгорела. Пришлось переехать в Калининград. Всем переселенцам там давали жилье и работу.

- А что за картина хранится у тебя за кроватью? Как вам удалось ее сберечь?

- Моя мама успела вынести ее из горящей квартиры. Старинный портрет твоей далекой несколько раз прабабушки - единственное, что осталось у меня от родителей.

- Почему ты не вешаешь его на стену?

- Портрет необычный, лучше его никому не показывать.

- В чем его необычность? Можно узнать поподробнее?

Мама мнется. Вижу, что ей очень не хочется отвечать. Cтранно! Мы всегда откровенны друг с другом, с чего бы такие «тайны мадридского двора»?

- Портрет помогает исполнять желания, - выдавила она из себя.

- Это как? - мое лицо вытягивается от удивления.

- Я не знаю, как. Твоя бабушка случайно обмолвилась разочек. Вот я и запомнила.

- Доставай его из-за кровати. Нечего ему там пылиться. Времена изменились, никто каверзных вопросов задавать не будет. Отдай семейную реликвию мне, я найду ей достойное место в своей квартире.

- Хорошо, папа повезет тебя домой, а заодно возьмет портрет и поместит, где ты скажешь.

Мама уходит в спальню и приносит оттуда завернутый в старые газеты портрет молодой женщины с большими выразительными глазами. Они явно выделяются на ее строгом лице. Стройный стан загадочной женщины облегает темно-изумрудное бархатное платье. Но, все же, главное - взгляд. Он притягивает меня, и я вдруг проваливаюсь в колодец, где исчезает пространство и время... я словно парю. Мое состояние очень похоже на то, что я недавно пережила и, в то же время, иное. Понимаю, что она благодарит меня за то, что извлекла ее из небытия. И еще: она рассматривает меня, изучает... а я рассматриваю ее... Папа молчит и поглядывает на меня с недоумением.

- Какая красота! - опомнившись, восклицаю я, - попробую с ней поговорить, проверю, правда ли она умеет исполнять желания, или это всего лишь красивая легенда... - папа, едем уже, мне не терпится! - тороплюсь и волнуюсь. Никогда не умела лгать и притворяться, а уж перед родителями - тем более.

- Алдона, не надо было говорить Лере, что прапрабабушка умеет исполнять желания. Она поверила в эту ерунду.

- Папа, не ворчи, а собирайся. Я взрослая девочка. Сама разберусь.

Проходит неделя. Снова жду приема в классе для занятий у Казимира Эдуардовича. Здесь приятно находиться. Интерьер продуман до мелочей. Гладкие стены выкрашены ненавязчивой светло-зеленой краской. В эркере стоит большой угловой диван кремового цвета, на котором сижу я, а сбоку, рядом с ним, поместилась удобная мягкая кушетка оранжевых оттенков. На противоположной стене красуется огромное полотно с изображением ярких сочных полевых цветов, притягивающих взгляд. Под полотном письменный стол и мягкое коричневое кресло психолога. Никаких лишних, отвлекающих внимание мелочей. Невольно вспоминаю о портрете, погружаюсь в раздумья и не замечаю, что в дверь вошли.

- Добрый день, Валерия! Прекрасно выглядите! Что у вас нового? Есть, чем поделиться со мной?

Встрепенулась:

- Добрый день, Казимир Эдуардович, не заметила вас... За неделю ничего не изменилось.

- Как, совсем ничего? Вы занимались темами, о которых я говорил?

- Занималась. Купила Библию, прочитала про Соломона и храм Гроба Господня.

- И что из этого следует?

- Описание полностью совпадает с тем, что я видела в медитации. Вопросов становится все больше, а ответов нет.

- Валерия, задавайте вопросы, не стесняйтесь.

Спрашиваю первое, что вертится в голове:

- Как я могла встретиться с Соломоном, Магдаленой и Иисусом одновременно? Ведь они жили в разных эпохах?

- Все просто. В медитации привычного для нас понятия времени не существует. События, произошедшие в разных временах, свободно переплетаются между собой. Измерения тоже разные. Можно встретить совершенно непонятные образы из параллельного мира. Именно этими проявлениями медитации и полезны. Я понятно ответил?

- Понятно. И еще: я умею писать двумя руками одновременно в разные стороны - зеркалю. Это как-то связано с моими повторяющимися снами?

- Возможно. Мы очень поверхностно знаем, как функционирует наш мозг. В космос летаем, а с такой проблемой разобраться до конца не можем. Замечу только, что такой способностью обладали некоторые гении. Перечислять их не буду. Другой информации добавить не могу. Возможно, мы вернемся к обсуждению этого вопроса позже.

Психолог на секунду замолчал, глубокомысленым взглядом посмотрел мне в глаза и продолжил:

- Для начала хотелось бы, чтобы вы проанализировали свои возможности самостоятельно. Есть еще вопросы?

- Сегодня больше нет.

- Хорошо. Тогда вернемся к нашей основной теме. Что нового вы узнали о своих предках?

Уже собираюсь рассказать о портрете, но медлю, не могу сообразить, с чего начать и вдруг спонтанно принимаю решение - не говорить. Почему? Ведь передо мной друг? Тем не менее, качаю головой.

- Пока ничего.

Рано рассказывать новости. Сначала нужно убедиться в достоверности легенды.

- Отсутствие результата, как ни удивительно, тоже результат, - отвечает психолог, - подождем, что вы увидите в следующий раз. А сейчас поговорим о вашем детстве. Вспомните самый яркий эпизод, связанный с ним. Что более всего отложилось в памяти?

В ответ пожимаю плечами:

- Обычное детство. Росла и воспитывалась как все другие дети - по коммунистическому стандарту.

- Быть не может, - не отстает психолог, - каждый человек невольно запоминает значимые эпизоды.

Напрягаю память и извлекаю оттуда несколько действительно ярких картинок:

- Прежде моя семья жила в Калининграде - бывшем Кенигсберге - столице Восточной Пруссии. Отец - кадровый офицер связи, родом из Ленинграда, мама - литовка, выросла в Вильнюсе, всю жизнь работает сметчицей на стройке. Познакомились родители в Калининграде. Правда, я родилась в папином родном городе. Так хотели мой дедушка и бабушка. Они надеялись, что после окончания службы их сын вернется обратно в Питер.

"Нечего тебе с семьей на неметчине жить!" - постоянно твердила бабушка во время очередного нашего приезда. Отец не обижался. У людей, переживших войну, сложилось свое, отрицательное мнение о Калининграде... Замолкаю на минуту и вспоминаю дальше. В голове потихоньку всплывают эпизоды из детства, о которых я начинаю рассказывать: центр города, застроенный только в районе Ленинского проспекта и улицы Багратиона. Пройдя за угол буквально пятьсот метров, натыкаешься на полуразрушенные немецкие дома и кирхи. Мест, где можно вольно гулять, предостаточно. Перемещаюсь по городу с друзьями без всяких препятствий. Мы - вездесущие дети, быстро изучили все ближайшие старые подвалы и перекинулись дальше - в Кафедральный Собор, где в склепе, облицованным светло-розовым мрамором и огороженным массивными цепями, покоится великий философ немецкой нации Иммануил Кант. Вместе с ватагой мальчишек я проникала везде - поднималась по винтовым лестницам, оставшимся целыми после бомбежки, гуляла по залам собора, с любопытством заглядывала во все углы, пытаясь найти клад. Страха не было, был только интерес ко всему новому и неизведанному. А лет мне тогда исполнилось всего ничего, примерно десять. - Я снова замолкаю.