Джим Батчер - История призрака

Уриил посмотрел через плечо сэру Стюарту на меня и моргнул.

— Превосходно, — сказал он, и пожал сэру Стюарту руку. — Человек по имени Кармайкл будет рад.

Я подождал, пока все скроются в густом снегопаде. Это заняло меньше времени, чем обычно требуется на подобные вещи; никто не погиб сегодня. Нет нужды звонить парням в белых халатах. Копы, как могли, прикрыли старую железную дверь, и вывели перед ней лентой для места преступления большой икс, старательно игнорируя дыру, проделанную в ней взрывчаткой.

— С ними всё будет в порядке, — тихо сказал Уриил. — Сегодняшние травмы ни для кого из них не будут летальными.

— Спасибо, — сказал я. — За то, что сказали мне это.

Он кивнул.

— Вы приняли решение?

Я покачал головой.

— Отведи меня к брату.

Он поднял бровь, глядя на меня. Затем пожал плечами, и снова махнул рукой.

Мы растворились в ночи и появились в очень дорого обставленной квартире. Я сразу узнал берлогу моего брата.

Она слегка изменилась. Стальной декор был смягчён. Постеры старых бродвейских мюзиклов сменились картинами, в основном пасторальных пейзажей, внёсшие любопытный контрапункт тепла в изначальный стиль помещения. Свечи и другие декоративные детали дополнили ранее довольно спартанскую, помнится, обстановку, добавив ещё больше тепла. В общем, теперь квартира выглядела гораздо больше похожей на дом, чем прежде.

Пара вещей смотрелись неуместно. В гостиной стояло кресло, расположенное перед большим плоским экраном телевизора высокой чёткости размером с обеденный стол. Кресло было обтянуто коричневой кожей, выглядело уютным и не соответствовало остальной обстановке комнаты. На нём ещё остались пятна от еды. А на столе рядом с ним валялись пустые бутылки.

Дверь открылась, и вошёл мой брат, Томас. Возможно, он был ростом на дюйм ниже шести футов, хотя мне затруднительно сказать точно — он носил так много различных видов модных ботинок, что его рост всегда слегка менялся. У него были тёмные волосы, в настоящее время длиной с мой мизинец, и они были растрёпанные. Не только неухоженные, они были просто неряшливые, вместо того, чтобы быть в красивом беспорядке, а для Томаса это выглядело отвратительно. У него была двухнедельная щетина; недостаточно долго, чтобы отрастить настоящую бороду, но уже слишком долго для сексуальной небритости.

Его холодные серые глаза были запавшие, с тёмными кругами под ними. Он был одет в джинсы и футболку с пятнами спиртного. Он даже не притворялся, что нуждался в пальто для защиты от ночного холода, и нарушение им легко поддерживаемой личины человеческого существа было чем-то, чего вампиры Белой Коллегии просто не делают. Ради Бога, он был босиком. Он только что выходил — по-видимому, до ближайшего винного магазина.

Мой брат вытащил бутылку виски — дорогого виски — из бумажного пакета, уронив пакет на пол. Затем он сел в коричневое кожаное кресло, направил пульт дистанционного управления на телевизор, и нажал на него. Он принялся тыкать кнопки, пропустив несколько каналов. Он перестал переключать, основываясь, видимо, на своей потребности выпить, и остановился на каком-то спортивном канале, где показывали игру в регби.

Потом он просто сидел, пил прямо из бутылки и тупо пялился в экран.

— Такое тяжело для ублюдков, — заметил Уриил спокойным, нейтральным тоном.

— Как ты его назвал? — спросил я. Воинственно. Что, возможно, не было особо умным, но Томас мой брат. Мне не нравится, когда кто-либо осуждает его.

— Отпрыском смертного и бессмертного, — невозмутимо ответил Уриил. — Халфлинги, полукровки, ублюдки. Путь смертного и так достаточно сложен, без добавления ещё и части нашего бремени.

Я хмыкнул.

— Тот перевёртыш захватил его некоторое время назад. Это сломало что-то в нём.

— Нааглоши чувствуют необходимость доказать, что каждое живое существо, известное им, так же порочно и склонно ко тьме, как и они сами, — сказал Уриил. — Это... даёт им некоторое обоснование для ложного самоуспокоения. Я думаю, они лгут самим себе таким образом.

— Ты говоришь так, будто тебе жаль их, — сказал я с твёрдостью в голосе.

— Я сожалею о всей боли, которая есть у них, а больше всего о всей той боли, что они причиняют другим. Твой брат представляет собой подробное объяснение тому, что я чувствую.

— Что эта штука сделала с Томасом? В чём разница с тем, что Падший сделал со мной?

— Он не погиб в результате, — резко ответил Уриил. — У него всё ещё есть выбор.

Он продолжил более мягким голосом:

— То, что нааглоши сделал с ним, не твоя вина.

— Я это знаю, — сказал я не слишком вспыльчивым тоном.

Дверь в комнату открылась, и вошла девушка. Ей было за двадцать, и она выглядела великолепно. Её привлекательные лицо и фигура сияли здоровьем и жизнью, а её волосы струились, как белый шёлк. Она была одета в простое платье и длинное пальто, и она скинула туфли сразу при входе.

Жюстина остановилась у дверей и долго смотрела на Томаса.

— Ты ел сегодня что-нибудь? — спросила она.

Томас переключил канал в телевизоре и сделал звук громче.

Жюстина сжала губы и прошла решительной, целеустремлённой походкой в спальню в другой части квартиры.

Она снова вышла спустя минуту, опережаемая стуком высоких каблуков. Одета она была в красное кружевное бельё, которое, если и оставляло простор воображению, то лишь в тени. Она выглядела, как обложка каталога Виктории Сикрет, и двигалась с какой-то подсознательной, инстинктивной чувственностью, которая могла и у мёртвого мужчины пробудить интерес. Я могу служить наглядным свидетельством этого факта.

Но также я знал, что мой брат не мог тронуть её. Прикосновение любви или любого, кто был по-настоящему любим, было анафемой для Белой Коллегии, как святая вода для голливудских вампиров. Томас и Жюстина почти убили себя, пытаясь спасти один другого, и даже после этого, каждый раз, когда мой брат касался её, он получал ожоги второй степени.

— Если ты не поешь, ты потеряешь контроль над Голодом, — сказала она.

Томас смотрел мимо неё. Он переключил телевизор.

Она сделала движение длинной прекрасной ногой и пальцем нажала кнопку выключения телевизора. Экран погас, и квартира погрузилась в тишину.

— Ты думаешь, что ранишь мои чувства, если заведёшь любовницу, хотя я сама даю тебе благословение на это. Ты иррационален. В этой ситуации, я не думаю, что ты способен ясно представлять последствия своих действий.

— Я не нуждаюсь в твоих советах, как мне быть с Голодом, — ответил Томас низким голосом. Он взглянул на неё, и хотя, он был как минимум немного зол, в его пристальном взгляде был неприкрытый голод, когда он разглядывал её тело. — Зачем ты мучаешь меня этим?