Иван Панкеев - Копья летящего тень

Черные, покрытые мертвой травой холмы, покосившиеся деревянные заборы, наполовину вросшие в чернозем жилища тех, кто претендовал в этой жизни лишь на выживание. Дети… Они пробежали мимо Лилиан с двумя измазанными грязью дворняжками, весело и бездумно крича что-то, не обращая на нее, стоящую неподвижно, никакого внимания.

Рассеянно глядя на черные холмы, Лилиан заметила вдруг, вернее, почувствовала какие-то перемены. Что-то было не так. Но что? Может быть, в ее мыслях произошло какое-то движенье? Там, на одном из холмов… Темные, почти сливающиеся с землей стены, высокие башни. Лилиан закрыла глаза, засунула руки поглубже в карманы пальто. «Нет… — в отчаянии подумала она, — надо взять себя в руки… не позволять себе больше этих убийственных фантазий. Убийственных? Но почему?..»

Она снова открыла глаза, смело устремив взгляд прямо туда, где ей только что померещились темные стены. И она снова увидела их — и на этот раз более отчетливо.

Стены… башни… высокие, узкие окна, ворота, каменная изгородь…

Лилиан потянула узел шарфа, туго завязанный на шее. От волнения ей не хватало воздуха. Или она сходит с ума, или…

Мимо нее снова пробежали дети. Одна из девочек подняла с земли хворостинку и слегка огрела ею зазевавшуюся дворнягу.

— Эй, малышка, — ласково позвала ее Лилиан, — поди-ка сюда!

Девочка тут же подошла; дворняга вертелась у ее ног, доверчиво виляя хвостом.

— Ты видишь этот высокий… дом? — осторожно спросила Лилиан, указывая перчаткой в сторону холма.

Склонив голову набок, девочка медленно покачала головой.

— Нет, ничего не вижу, — ответила она.

«Значит, со мной что-то не в порядке», — в отчаянии подумала Лилиан, совершенно отчетливо видя стоящий на холме темный замок.

— Не видишь этих темных стен? Этих высоких башен? — снова спросила она.

Девочка отрицательно покачала головой.

— Не видишь этих птиц на черепичной крыше?

Девочка неподвижно стояла, глядя в сторону холма.

— Вижу… — неуверенно и удивленно произнесла она.

Лилиан чуть не подскочила на месте.

— Видишь?.. — еле слышно, словно боясь спугнуть загадочное виденье, спросила она.

Некоторое время девочка стояла молча, но потом радостно закричала:

— Да, вижу, вижу! Сказочный замок! Я видела такой в книжке! На каждой башенке флажок! А на крыше сидят вороны!

Лилиан засмеялась.

— А ты видишь? — в свою очередь спросила ее девочка.

— Вижу! — весело ответила Лилиан.

— И я вижу!

— Мы с тобой обе видим этот замок, — серьезно произнесла Лилиан, — но больше никто его не видит.

— Почему? — не менее серьезно спросила девочка, но тут же сама все объяснила: — Потому что мы с тобой волшебницы! Ты и я. И больше никто.

Лилиан молча кивнула.

— Ты можешь приходить в этот замок, когда захочешь, — сказала она девочке.

Та с достоинством кивнула, снова огрела хворостиной дворняжку и вместе с собакой побежала дальше.

А Лилиан продолжала молча смотреть на темные башни.

Кто-то позвал ее. И она не могла в точности определить, откуда доносится этот голос.

Весь день Лилиан бродила по городу. Без направления, без цели. Она искала что-то внутри себя, не зная, что именно. Эта дьявольская погода! Под ногами — снеговая жижа, вдоль тротуаров — потоки воды, да еще эти траншеи, эти скользкие деревянные мостики, кучи кирпича… Земля не успевала впитывать влагу, под деревьями собирались глубокие снеговые лужи, в которых плавали коричневые листья, все краски поблекли… Черная скорбь земли, беспросветное небо… «Зачем я обманываю себя? — вдруг подумала Лилиан. — Ведь я ищу его. Только в нем я нуждаюсь…»

Она остановилась возле грязных, жалких сараев и посмотрела вверх. Там было его окно! Дэвид… Вороны над мусорными ящиками орали и дрались из-за объедков, им не мешал ни дождь, ни мокрый снег. А Лилиан стояла, дрожа от холода, под окнами общежития, и ее лицо было мокрым от снега и слез — и она смотрела вверх, где горел свет, где был он.

Возле мусорных ящиков, не обращая внимания на хриплые крики ворон, Лилиан стояла и слушала Высокую мессу! Она плакала от тоски, она вся обратилась в мольбу, в безмолвный вздох, она вся была обращена к нему. Дэвид!

— Идем, — неожиданно сказал кто-то, беря ее за рукав пальто.

Это был Венсан, он уже несколько раз звал ее. Стоя возле дыры в заборе, он держал в руках два больших батона. И они вместе пошли в общежитие.

Поднявшись на четвертый этаж, Лилиан неуверенно постучала в дверь. Она никогда еще не была в его комнате. Никто не ответил. Лилиан потянула на себя дверь и вошла. Горела настольная лампа, было совершенно тихо. Никого. Или… И тут она увидела: Дэвид спал, накрывшись одеялом. Он спал, а она стояла рядом с его постелью и смотрела на него, и вода капала с ее одежды на пол. Она никак не могла унять дрожь, она была как флаг в ветреный день, и слезы текли по ее щекам. Дэвид открыл глаза, очень серьезно посмотрел на нее и сказал:

— Ты пришла.

Лилиан задрожала еще сильнее.

— Почему ты стоишь? — спросил он.

Лилиан сняла пальто, шапку, промокшие варежки, положила все это на стул, а сама села на край его постели. На ее волосах таял снег.

— Ты плачешь, — сказал Дэвид.

Он взял ее мокрую руку и поцеловал — ее мокрую руку! — и она ничего не говорила, только смотрела на него.

Они были одни в этой комнате, они могли бы повернуть в двери ключ — и никто не добрался бы до них, никто не смог бы отнять у них этой тишины.

Вечер заливал синевой окна, на высоких деревьях шумели птицы. Никто не стучал в комнату, никто не проходил мимо… А они слушали Высокую мессу!

Холодный снежный туман заволакивал мир, и они шли наощупь, лишь изредка прикасаясь друг к другу, ища одно и то же. Они шли по снеговой жиже, они не видели звезд, но они знали, что звезды существуют — существуют здесь, на земле, где единственными созвездиями были их души… Лилиан шла впереди, она указывала путь.

— Там есть два рояля, — сказала она.

Они вышли на улицу. Мокрый снег перестал, стало холоднее. Через несколько минут они были в музыкальном училище. Лилиан достала из стола ноты, они сели каждый за свой рояль.

Она сыграла первую фразу — тихо, вопрошающе, не зная еще, на что надеяться. Она ждала ответа. И оркестр ответил ей — тихо, как будто издалека, будто ветер принес с гор эхо знакомого голоса. И Лилиан охватил восторг, она затанцевала в воздухе, словно влюбленная птица, и вернула ему эту чудесную, чистую мелодию… Они забрались вместе на такие сияющие вершины и увидели такую головокружительную синеву, пронизанную солнцем, и стали невесомыми, как тени быстро бегущих облаков. Они бежали по морским волнам и взмывали вверх, сплетая из своих голосов невероятные, фантастические узоры, они были опьянены весной, запахом треснувших тополиных почек, безумьем черемух, теплом земли — их души нашли друг друга, они больше не могли существовать порознь! Они вместе вынырнули из глубин этой музыки — она создала их и они создали ее…