Юрий Моренис - Охота на вампиров

Алексей отправился переодеваться, а Ал зашел к Ольге. В бело-голубой пене она походила на Снегурочку.

— Как я догадываюсь, ты Алексею ничего не сказал?

— Нет.

— И правильно. Скажи кто мне, что я потомок вампира тут же утонула бы, — Ольга зажмурилась и погрузилась с головой в воду.

Когда она вынырнула, муж сказал:

— У тебя брат оборотень.

— Это совсем другое. К тому же Васечка людей не ест, он пчел разводит.

Неизвестно почему, Алу стало смешно. Одно с другим как-то не вязалось.

— Ты чего развеселился?

— Действительно, логичнее было, если бы Василий Константинович занимался свиноводством.

— Как ты не понимаешь, у него бы свиньи от страха дохли. Лошади и те шарахаются.

— А от тебя лошади не шарахаются.

— От меня нет. Я их люблю и они меня тоже. Чувствуют родственную душу.

— То-то ты норовишь вставлять сцены с лошадьми куда попало.

— Критик… Ты мне спинку потрешь?

— Увы, некогда, меня Алексей ждет. Пойдем рекогносцировку уточнять.

— А я?

— У тебя свои заботы, тебе надо ванны принимать…

Слово «ванны» Ал произнес в нос, как Миронов в «Бриллиантовой руке». Ольга рассмеялась, бросила в мужа комок пены и попала. Вот чертовка, никогда не промахивается!

Ал давно заметил, чем напряженнее обстановка, тем легкомысленнее разговоры в коротких перерывах сражения. Стоишь в окопе, ловишь в оптический прицел противника, а сам обсуждаешь с товарищем сериал, который вечером смотрели в блиндаже по переносному телевизору. «Слышь, Егор, а эта Изабелла че нос воротит от Хуана? Парень-то ничего… Бац! Я еще одного снял». «Шлюха она, твоя Изабелла!» Ба-бах!!! «Вот сволочи, Из гранатометов палят! Потому что она глаз на Педро положила. У него папа банкир. Пригнись, Витя!» Бум-м!.. И так далее: ни слова про родину…

Вот и они — меньше всего хотели о вампирах, но они сами лезли в их разговоры…

Хороший денек в Сибири, наверное, можно считать компенсацией за долгие зимние вечера, когда постепенно под заунывное нытье метелей уничтожаются летние запасы. Нынче солнце разгулялось. Ни ветерка, ни облачка, и оно, словно сто теннисистов разом, запустило легкие шарики для пинг-понга, а те давай искриться, скакать по сугробам, белому насту, отражаясь солнечными зайчиками в стеклах и слепя. Даже деревья не казались сучковатыми и черными, а благородно укутанными в мшистый бархат.

— Класс! — довольно протянул Алексей, ожидавший на улице. — Я хоть и коренной сибиряк, а всегда радуюсь такой погодке.

— И не надо. Пойдем, как по Дерибасовской.

Он улыбнулся:

— Ну, Ал, вечно ты что-нибудь придумываешь.

Они обошли фасад гостиницы и стали подниматься в гору. Пару раз пришлось уступать дорогу грузовикам. Один вез пиломатериал, другой — дымящийся на морозе бетон. Работа на стройке кипела вовсю. Крыло гостиницы закрывало вид, но Ал все отлично слышал и различал в производственном шуме мат строителей, скрежет металла, шипенье сварки, мягкие шлепки раствора, визг электропилы и, кажется, голос Бориса Щербакова. Ему не трудно было догадаться, зачем артист с утречка заглянул на строительную площадку.

За зданием тянулся чугунный забор, за которым, как адмиралы в белых кителях, высились ели. И только потом дорога сворачивала к стройке, к закрытым воротам во двор, куда Ал вчера поставил свой джип.

Поле за гостиницей поднималось по крутому склону к тайге. Новый дом возводился перед забором и к гостинице не примыкал. Был он длинным, как барак, без всяких украшательств, мол, чисто для служебных функций. Но, как говорила Зоя, и как значилось в бумагах Алексея, здесь должны были располагаться сауна, бассейн, бар, бильярдная, боулинг и интимный ресторанчик — всего до фига, но по наружному виду скромно и незатейливо. Может, это и правильно экономить на внешнем оформлении, а основные деньги вбухать внутрь. Учитывая уклон, здание начиналось с двух этажей и заканчивалось одним.

У одноэтажного торца Ал заметил Бориса Васильевича в короткой дубленке и джинсах, заправленных в короткие сапожки. Возле него в синем пуховике, как верный страж, стоял Иван Николаевич. Оба они залезли на поваленный ствол и внимательно смотрели, как рабочий электропилой распиливал на аккуратные круги толстое бревно. Ал был прав, Щербаков явно отыскал какое-то старое липовое дерево. Липа — самый отличный материал для резьбы.

— А вон и наш знакомец.

— Кто? — спросил Алексей.

— Борис Щербаков, народный артист.

— Которого я вчера с вами видел?

— Да. Мы с ним давние приятели. Пойдем к нему.

— А как же дом, Ал? Мы его будем осматривать?

— Естественно. Но ты мне по дороге объясни, где тут что прежде стояло.

Обходя рычащие бульдозеры и самосвалы, чавкающие бетономешалки, опалубки с раствором, прикрывая глаза от сварки и здороваясь с людьми, они не торопясь поднимались вверх. Алексей перекрикивал грохот и на пальцах показывал Алу, где стоял флигель, служебные постройки того времени, колодец. Местность по картам он изучил досконально.

— А вот там, в торце здания, где приблизительно стоит ваш друг, располагалась часовня! — показал Алексей. — Загадочное сооружение! Его ни на одном плане конкретно нет, но упоминается постоянно, — он ткнул в сложенную пополам карту. — Видишь пунктир? Вроде намек на эту самую часовенку…

Иван Николаевич заметил коллег. Он наклонился к Боре и что-то сказал, указывая в их сторону. Щербаков поднял голову и радостно замахал рукой.

Стараясь не соскользнуть с узкой тропинки в глубокий снег. Ал с Алексеем наконец добрались до них.

— Ты чего без головы, артист? Простудиться не страшно?

Был он заметно весел.

— У меня же капюшон. Да и погода, смотри, только загорать. Привет!

Ал запрыгнул на толстый комель поваленной сосны, по которому прохаживался Щербаков, они обнялись, словно не виделись десять лет. Творческие люди щедры на эмоции. Порой иные ненавидят друг друга, завидуют, гадости сыплют, но при встрече обязательно обнимутся и расцелуются, как папуасы, только что животами не трутся. С Ваней они со всей силы хлопнули по рукам — ж-жах! — будто стрельнуло. Он стоял, расставив ноги, на другой сосне, но они ни на йоту не покачнулись — богатыри! Потом был представлен Алексей, как инспектор из Управления архитектуры. Произошел обычный обмен любезностями. А поскольку Борис был наверху, он отдал честь, на что Алексей тоже поднес руку к своей норковой шапке. Он и впрямь походил на солидного бюрократа — весь в меху от унт до головы.

Рабочий уже напилил из липы пять аккуратных кругов, стоял, перекуривал.

— Как ты их повезешь? Тяжело ведь…

— Не впервой. Каждый блин упакую в отдельный пакет, а потом свяжу багажными ремнями. Они у меня всегда с собой. Главное, поверхность не покарябать, чтоб узор хорошо просматривался.