Татьяна Стафеева - Привнесённая память

-Племени кайова? – перебила отца школьница.

-Вот-вот! Ты у нас умница, сама все знаешь! – ерничал Олег Иванович.

-В ее возрасте можно позволить себе выглядеть как угодно: чуднО, вульгарно… Юным все к лицу! – вступилась за дочку мать, - это мне уже лишний раз не выпендриться! На фига слону бикини!

-Мамочка, не прибедняйся! У тебя прекрасная фигура!

-Спасибо, детка! В наше время еще и возможности были не те. Какая там мода в условиях повального дефицита! Помню, мама мне купила коричневую индийскую кофту, жуткую, мрачную, но выглядевшую, как шерстяной френч, два часа в очереди выстояла. Так я счастлива была до небес!

-Зато, дорогая, мы не сосали пиво, как соску, а если и смолили, то ховались по укромным углам, а не пыхали в физиономию окружающим. Мы уважали старших, благоговели перед девушками, не жевали жвачку, наконец! – раздраженно бурчал Олег.

-Которая, кстати, тоже была в дефиците. И вообще, милый, ворчание на молодежь есть признак старости!

-Пусть так! Но я не разрешу своей дочери расхаживать по улицам, точно раскрашенный идол. Ты поняла меня, Ника?

-Да, папочка, - легко согласилась та.

-Может, позволишь девочке хотя бы в ее возрасте выглядеть на свой возраст?

-Слишком сложно, поясни! – прошепелявил Рыжов, мелко тряся головой, будто древний старец.

-Не строй из себя полоумного! – окрысилась Людмила. – Конский хвостик и белую блузку носят и в сорок, и в шестьдесят.

-Согласен, но это… - он взялся за край длиннющего Зилкиного пиджака, - Ничка, смывай грим, сблочивай чужие шмотки и спать!

-Да, папа, - девушка машинально сняла с тонкой руки деревянный браслет.

Родители проводили дочь глазами и посмотрели друг на друга.

-Она выглядит потерянной, - проговорил Олег.

-А я, признаться, даже рада. Пусть хоть отклеится от своей троицы тихонь…

-Ага, и пристрянет к размалеванным чувырлам! Так недолго и до греха! Алкоголизм, наркомания, они рядом, в обыденной жизни!

-Ника – девочка с головой. Я верю в нее.

-К твоему сведению, Люда, я работаю со студентами! Думаешь, спиваются и садятся на иглу одни безголовые? – покачал головой Олег, - ее вид меня встревожил, будто не наша девочка!

-Да, непривычно. Но есть и плюс: новые друзья помогут отвлечься от любви к Денису. Думаешь, приятно, когда на твоих глазах мальчишка влюбляется в другую? Тоже драма, будь-будь! – возразила Людмила.

-Хрен редьки не слаще! Особенно в нашем случае. Ну, как Аня вернется?

-Не каркай!

-Да хоть каркай, хоть не каркай!

Однако, проходя мимо комнаты дочери, Людмила притормозила и прислушалась. Было тихо.

Утром Ника пожаловалась:

-Мамочка, у меня веки чешутся!

-Дай посмотрю! Кожа покраснела и сжурилась. Тебе нельзя впредь пользоваться косметикой этой фирмы!

-Да я не знаю, чем меня девчонки красили!

-Спроси обязательно.

-Хорошо, мамочка.

-Выглядишь вялой. Плохо спала? - поинтересовалась Людмила.

-Честно говоря, совсем не спала. Под утро задремала, сон странный видела.

-Расскажи! – попросила мать. - Странные сны – моя специальность!

-Картины другой жизни, - девушка не заметила, как вздрогнула Людмила.

-Какой другой?

-Ну, знаешь же, из далекого детства. Я все прекрасно помню. Будто во мне живет еще один человек. Вот он вместо меня тянет руки к цветку или стоит на балконе. В нем плещется иной мир, непохожий на мой. Много горя, но много и доброты, помогающей не сойти с ума. Раньше я не отличала себя от той девочки, путалась, беспокоилась. Но теперь все не так… Аня есть Аня, я есть я. Но почему-то не легче… Живу за двоих, а так не надо!

Ника говорила тусклым невыразительным голосом. Людмила обалдело таращилась на нее – прежде дочка никогда не рассказывала о своих ощущениях, да еще так продуманно и доходчиво. Видимо, не однажды размышляла об этом.

-Милая, так что ты видела?

-Ничего особенного, но очень ярко.

Комната в бараке бедная, но чистая, занавески в цветочек, плетеные половики. Умер Сталин. Старушка-соседка рыдает на пороге:

"Ой, лишенько, как топеря жить-то будем! Нету нашего сокола ясного!"

А мама – ну, той семьи - говорит ей:

"Ладно хрымать-то! Сокола нашла! Так ему и надо, кобелю черному! Прибрал Бог кровососа!"

"Ой, грех такое говорить, Василисушка!" – ужасается тетка.

"Экий грех! Как есть баю!" – отвечает женщина.

"Ох, посодють тобя за злой твой язык!"

"Дак кому садить – то! Я, Лукерья, всю жизню его так-то величаю: кобель он и есть кобель, а Господь помиловал! И топеря пронесет, как есть!"

"То из-за деток твоих, ангелочков, Отец небесный над тобою сжалился!"

"Тю, Лукерьюшка, хватит сопли жевать, иди до себя, а то на смену скоро!"

"Ты мене сольцы щепоточку не дашь, картоху сдобрить нечем?"

"Отчего ж? Идем! Анька, лучше старайся, ручонками-то шустрее шуруди!"

В тот день я по обыкновению скребла некрашеный пол, когда вбежал старший брат, Михаил, страшно довольный:

"Анютка, собирайся, я премию получил за рацуху! Предложил под другим углом резец заточить! Айда быстрее!"

"Куда?"

"Тебе платье купим! Скорей, пока мамка не видит, а то разворчится!"

И мы купили! Представляешь, как я радовалась! Теперь у меня есть настоящее "взрослое" платье. Не мамино некультяпистое шитье, а замечательное голубое чудо, с белым полукруглым воротником, расклешенным подолом и кармашком на груди! Когда подходили к дому, сверток неожиданно выпал у меня из рук. Долго-долго падал, разворачивался и голубой птицей приземлился прямо в грязь! Понимаешь, мама?!

Глаза Ники подозрительно блестели.

-Нет, деточка! Подумаешь, упало платье! Его ведь можно выстирать, никакой трагедии, - утешала дочку Людмила.

-Дело не в платье, а во мне! Я предала всех: Лику, Леру, Дениску, себя!

-Какие глупости, ты серьезно? Ну, сходила на день рождения к Зиле! Ты же не в замкнутом пространстве обитаешь! Такова жизнь, сложная, противоречивая, а иногда и откровенно невыносимая! Но единственная и неповторимая, - Людмила включила свой дар убеждения на полную, - если ты станешь прятаться от нее, она тебя непременно догонит и пребольно ударит по голове!

-Жизнь, да, мамочка? А в чем заключается жизнь? – спросила девушка дрожащим голосом.

-Во взрослении, детка, в течении лет, в изменениях! Ты просто меняешься, растешь!

-Значит, взросление – это предательство детских идеалов? А новые друзья появляются тогда, когда из старых вырастаешь, словно из платья, которое безжалостно летит в грязь? Ты бы видела вчера глаза Лики, лицо Дениса!

-Может, ты излишне драматизируешь ситуацию?

-Нисколько, мама. Самое ужасное то, что мне было хорошо! Весь вечер! И Герберт… С ним я вовсе не думала о Дениске, - подумав, призналась Ника.

-Ну и прекрасно, давно пора. Постой, кто такой Герберт?