Алекс Флинн - Чудовище

А потом появилась Слоан. Не одна, а с Салливаном Клинтоном, учившимся на класс младше. Они целовались взасос. Мне показалось, что я смотрю фильм категории R [18] Фильмы, на которые подростки моложе 17 лет допускаются только в сопровождении взрослых. . Может, я и впрямь стал «человеком-невидимкой»? В конце концов, вдоволь нацеловавшись, Слоан и Салливан вошли в подъезд.

Наверху веселились. Внизу я слышал только музыку и отдельные слова, если кто-то открывал окно. Как обычно на тусовках, народ все подтягивался. Кому надоедало — сваливали, не дожидаясь окончания. Время шло к полуночи. Я устал, вспотел в теплой куртке и уже подумывал убраться отсюда. Неожиданно дверь подъезда распахнулась.

— Оторвались по полной, — послышался голос Трея.

Он вышел вместе с Грейдоном Хартом, еще одним моим бывшим дружком.

— Джин умеет зажигать, — сказал Грейдон. — Это сборище куда лучше, чем в прошлом году.

— А что было в прошлом году? — спросил Трей. — Я тогда перебрал и отрубился.

Я вжался спиной в стену, желая, чтобы они поскорее ушли.

— Ты ничего не потерял. В прошлом году Кайл Кингсбери притащил озабоченную телку, и она полвечера паслась у него в штанах.

Оба парня засмеялись.

— Кайл Кингсбери. Имя из прошлого, — насмешливо произнес Трей.

Я невольно улыбнулся. Мне стало еще жарче в теплой куртке.

— Слушай, а куда девался Кайл? — спросил Грейдон.

— Вроде папочка устроил его в какой-то интернат для детей важных шишек.

— Сынок решил, что мы для него неподходящая компания?

Я внимательно смотрел на них, в особенности на Трея, ожидая от него хотя бы нескольких слов в мою защиту.

— Меня это не удивляет, — сказал Трей. — Корчил из себя супермена. Прямо на роже было написано: «Я красавчик, а мой отец — крутой ньюсмейкер».

— Придурок он, этот Кайл, — усмехнулся Грейдон.

— Еще какой. Я рад, что он убрался из нашего класса, — подхватил Трей.

Я отвернулся. Они обменялись еще несколькими фразами и ушли. У меня пылали уши и горело лицо. И этих парней я считал друзьями? Я думал, им действительно нужна дружба со мной. А они просто врали. Наверное, не только они. Все, кто мне улыбался. Что они сказали бы теперь, увидев мою мохнатую физиономию?

Не помню, как я добрался домой. Меня никто не замечал. Всем было все равно. Кендра оказалась права. Даже слишком права.

Я снова залез на MySpace. Нашел профиль и достал зеркало.

— Покажи мне Энджелбэйби1023, — велел я ему.

Но вместо «ангельской малютки» я увидел лицо Кендры.

— Ты же знаешь, это не поможет.

— Что ты здесь делаешь?

— Избавляю тебя от иллюзии. Твои попытки познакомиться с кем-то через Интернет ничего не дадут. Так настоящую любовь не найдешь. Твоя уловка не сработает.

— Почему, черт побери? Что, в Интернете мало девчонок, жаждущих любви? Просто пока мне не везло. Натыкаюсь на сплошных вруний.

— Ты собираешься целоваться с монитором? Говорю тебе, это ненастоящая любовь.

— С чего ты взяла? Люди постоянно знакомятся в Сети. Некоторые даже женятся.

— Одно дело познакомиться в Сети, встречаться и полюбить друг друга. И совсем другое, если ваши отношения развиваются только в электронном пространстве.

— Какая разница? Или ты думаешь, мне нужно поместить в профиль свою нынешнюю физиономию и надеяться, что кто-то захочет со мной знакомиться? Легко сказать — внешность не имеет значения. Очень даже имеет.

И вдруг я понял, почему Кендра злится.

— Ты злишься, что я нашел обходной путь. Современный способ познакомиться с девчонкой и не испугать ее своим видом. Чтобы она не упала в обморок от последствий твоего заклятия.

— Ошибаешься, Кайл. Мое заклятие — жизненный урок для тебя. Для этого я его и наложила. Если ты правильно усвоишь урок, будет здорово. Я не мешаю тебе. Пожалуйста, продолжай поиски. Но они ничего не дадут. А сейчас я появилась, поскольку пытаюсь тебе помочь.

— Интересно чем?

— Объяснить тебе: нельзя влюбиться в того, кого не знаешь. Ты жаловался, что все врут. Так ведь и твой профиль — сплошное вранье.

— Ты взломала пароль? Вообще-то это тебя…

— «Я люблю веселиться с друзьями…»

— Перестань!

— «Мы с отцом по-настоящему близки…»

— Заткнись! Заткнись! Заткнись!

Я зажал уши, но ее слова проникали мне прямо в сознание. Мне хотелось вдребезги разбить это чертово зеркало, ноутбук и все предметы в комнате. Я был жутко зол на Кендру, а все потому, что она была права. Я не искал настоящей любви. Я искал способа снять заклятие, не более того. О дальнейших отношениях я не думал. Но если я не могу познакомиться с кем-нибудь в Сети, как я найду любовь в реальной жизни?

— Ты понял, что я пыталась тебе втолковать? — спросила Кендра.

Ее слова вонзались мне в мозг. Я отвернулся от зеркала. Отвечать не хотелось. Горло у меня перехватило, и я не хотел, чтобы она слышала меня в таком состоянии.

— Кайл?

— Понял! — рявкнул я. — А теперь оставь меня в покое!

Я переменил имя. Отныне — никакого Кайла. От Кайла ничего не осталось. Кайл Кингсбери умер. Я больше не хотел так зваться.

В Интернете я узнал значение своего имени, и это стало последним гвоздем, заколотившим гроб с прежним Кайлом. Имя имело греческое происхождение и в переводе означало «обаятельный». Уже ложь. Тогда я стал искать, как на других языках будет слово «уродливый». Самым коротким и впечатляющим оказалось испанское слово «feo». (Зная это, кто решится назвать своего сына Фео?) Я подумывал назвать себя так, но в конце концов остановился на имени Адриан. В переводе оно означало «темный, мрачный». Мне это вполне подходило: я жил в темном и довольно мрачном мире. Я стал Адрианом. Все — то есть Магда и Уилл — теперь звали меня только так. Я был олицетворением темноты.

И жил я в темноте. Я спал днем, а ночью, когда никто меня не видел, гулял по улицам и ездил в пустом метро.

Я дочитал «Собор Парижской Богоматери» (печальный конец — всех настигла смерть). После этого взялся за «Призрака Оперы». Книга очень отличалась от дурацкого сюжета мюзикла Эндрю Ллойда Уэббера. Призрак вовсе не был непонятым романтическим неудачником. Убийца, годами державший в страхе весь оперный театр, — вот он кто. Призрак похитил молоденькую певицу и пытался силой добиться от нее любви, которой был лишен.

Я понимал чувства главного героя. Я сполна познал отчаяние. Я вдоволь набродился по темным улицам, напрасно выискивая хотя бы маленький огонек надежды. Я вполне осознал: одиночество порою становится непереносимым и может толкнуть на убийство.

Я жалел, что не живу в недрах громадного оперного театра или собора. Я жалел, что не могу, подобно Кинг-Конгу из фильма, забраться на крышу Эмпайр-стейт-билдинга. Но вместо этого у меня были только книги; книги и бесчисленные улицы Нью-Йорка, заполненные глупыми и равнодушными людьми. Иногда я прятался возле баров, там где потемнее, и смотрел, как подвыпившие парочки торопятся в темноту, чтобы заняться сексом. Я слышал их вздохи, сопение и стоны. Следя за такой парочкой, я представлял на месте парня себя, воображал, будто это меня сейчас обнимают, и мне в ухо, вместе со страстным шепотом, веет горячее женское дыхание. Я мог без труда обхватить когтями шею очередного счастливца и убить его на месте, а девчонку притащить к себе в логово и заставить отдаться мне, вне зависимости от ее чувств. Конечно, я бы не решился на такое, но меня пугала сама мысль. Пугало то, что эта мысль появилась в моей голове.