Алекс Флинн - Чудовище

— Прости, я больше не могу их задерживать. Они ждут.

Она махнула рукой и исчезла. Во всяком случае, мне так показалось. Но Линди дернула меня за рукав и показала туда, где только что стояла Магда. Я увидел… большую изящную ворону. В лучах восходящего солнца ее крылья отливали то пурпурным, то зеленым, то черным. Ворона взмахнула крыльями и поднялась в воздух. За нею поднялись и остальные. Стая полетела на восток, навстречу наступающему дню.

— Ах, — вздохнула Линди, провожая глазами стаю. — Упустила свой шанс.

— Какой?

— Я вежливо молчала и не прерывала Кендру. Но если бы я знала, что эта милая женщина вдруг превратится в ворону, я бы у нее кое-что попросила.

— Линди, чего еще тебе просить?

— Попробую объяснить. Понимаешь, я очень счастлива, что мы снова вместе. Но я полюбила тебя таким, каким ты был. Кто спорит, у Кайла Кингсбери неотразимая внешность, уверенность в каждом слове и все такое. Но полюбила я все-таки не его, а Адриана. Я не видела в тебе чудовище… точнее, вскоре перестала видеть. Ты был для меня редким, особым человеком. Наверное, я полюбила тебя почти сразу, только боялась себе в этом признаться.

— И ты хочешь, чтобы я снова превратился в чудовище?

— Нет, конечно. Нам бы опять пришлось прятаться от людей. Но мне было бы легче, если бы из чудовища ты превратился в обычного неприметного парня. Чтобы никто не оборачивался тебе вслед.

— Я что-то не понимаю тебя, Линди. Хорошо, ко мне вернулся прежний облик, но все остальное изменилось. Я никогда не буду вести себя как Кайл Кингсбери двухлетней давности. Чего же ты собиралась просить у ведьмы?

— Смотри, какой ты высокий, светловолосый! Просто совершенство.

— Насчет совершенства сомневаюсь.

— И ты будешь спорить, что десять девчонок из десяти не западут на тебя, когда увидят?

Я вспомнил Слоан и ее подруг. Линди была права.

— Допустим, кому-то я кажусь совершенным. И что с того?

— Вот я и хотела попросить ведьму.

— О чем? О еще большем совершенстве?

— Наоборот. Допустим, прыщ на носу. Или угри. Или двадцать фунтов лишнего веса.

— Теперь понимаю. — Я взял Линду за руку. — Но зачем тебе это понадобилось?

— Ты до сих пор не понял? Ты — красавец, а я… сам видишь. Красивым парням не нужны серенькие мышки. Я знаю, что Адриан Кинг любил меня. А вот насколько хватит Кайла Кингсбери? Не потянет ли его искать красавицу под стать себе?

— Какую красавицу? — Я обнял ее. — Линди, ты любила меня, когда десять девчонок из десяти испугались бы одного моего вида. Ты поцеловала меня, когда у меня даже не было губ. Ты сумела заглянуть в глубины моей души, когда я сам не был уверен в себе. Так кто из нас двоих по-настоящему совершенен? Кто красив? Я не знаю, дотяну ли когда-нибудь до твоего уровня.

— Ну, если это не просто слова… — сказала Линди, но потом улыбнулась.

— По-моему, мы с тобой оба убедились: внешность — это не главное. Скажи, многие ли поверят, что ведьма превратила парня в чудовище, но настоящая любовь вернула ему прежний облик? Люди усмехнутся. Как же, магия бывает только в сказках. А в обычной жизни есть учеба, работа, еда, телевизор. Люди мечтают о волшебстве и сами же не впускают волшебство в свою жизнь. А мы с тобой — впустили.

— И что теперь? — спросила Линди.

— А теперь как в сказке: «И они жили долго и счастливо».

Я поцеловал ее. Она поцеловала меня. Мы целовались, пока солнце не залило крышу утренним светом и вокруг нас не зазвучала разноголосица проснувшегося города.

Тогда мы спустились вниз и приготовили себе завтрак. Где сейчас находилась та, что из месяца в месяц готовила нам завтраки, оставалось только гадать.

— Смотри, тут и твое имя, — насмешливо сообщила Линди, подавая мне бюллетень с кандидатурами принца и принцессы бала выпускников школы Таттл.

Да, мы с Линдой вернулись в Таттл. Моему отцу пришлось приложить некоторые усилия, а нам — придумать убедительные легенды. Но одноклассники встретили нас приветливо… если перешептывания за спиной считать проявлениями приветливости. Чего только они не придумывали! Кто-то заявил, что ему (или ей) «точно известно»: меня выгнали из школы-интерната за скандальный роман с дочкой директора. Другие утверждали, что в интернате я решил стать первым учеником и заработал нервный срыв. Сплетни — неотъемлемая часть учебного процесса в Таттл.

— А я сомневаюсь, что у него был нервный срыв, — услышал я как-то за спиной голос Слоан Хаген.

Мы с Линди шли по коридору, и я ограничился тем, что кивнул Слоан.

— И что, по-твоему, с ним случилось? — спросила ее подружка.

— Наверное, сотрясение мозга. Иначе бы он не прилип к этой невзрачной особе.

Только Слоан видела меня в облике чудовища. Я помнил, как она с воплями убежала из нашей квартиры. Теперь она была бы не прочь возобновить отношения со мной. Точнее, с моей вернувшейся внешностью. Несколько раз она говорила, что ждет моего звонка. Пусть ждет.

Я посмотрел в бюллетень. Так и есть: в нем стояло мое имя.

— Наверное, опечатка, — сказал я Линде.

— Конечно, — согласилась она.

— Ребята не видели меня целых два года. С чего бы им выдвигать мою кандидатуру в принцы бала?

— Вряд ли из-за внешних данных, — продолжала ехидничать Линди.

— Не знаю. И вообще, мне все равно.

Я скомкал бюллетень в бумажный шарик и швырнул в ближайшую мусорную корзину, но промахнулся, и шарик приземлился в центре класса. Я хотел его поднять, однако учитель меня опередил.

— Полагаю, это прилетело от вас, мистер Кингсбери, — сказал он. — Я знаю, вы неплохо играете в баскетбол. Но в дальнейшем прошу не путать спортивный зал с углубленным курсом английской литературы, который я преподаю.

— Да, сэр.

— Правила обязательны для всех, Кайл. Без исключений.

— Да, сэр.

Я по-военному отсалютовал ему, запихнул скомканную бумажку в карман и вернулся на место.

— Ему бы в викторианскую эпоху жить, — шепнул я Линде.

— Кайл не решился сказать вслух, что он очень сожалеет о случившемся и такое больше не повторится, — сказала она.

Вокруг нас захихикали. Я видел, что почти никто не заполняет бюллетени. Трое ребят скатали такие же шарики и ждали, когда преподаватель повернется спиной. Кто-то делал из бюллетеней самолетики, кто-то складывал из них фигурки оригами. Некоторые просто не обращали на них внимания и набирали эсэмэски.

— Кстати, мы вообще можем не ходить на бал, — сказал я Линде. — Что мы там забыли?

— Нет, мы обязательно пойдем. И я хочу розу на платье. Цвет — по твоему выбору. Для бала я подобрала замечательное платье.

Учитель решил, что все, кто хотел заполнить бюллетени, это сделали, и начал урок. Нам с Линди не оставалось ничего иного, как сидеть и слушать давно знакомый материал. Все это мы изучили давным-давно, когда с нами занимался слепой Уилл.