Роберт Мазелло - Кровь и лед

— Перестаньте немедленно! — крикнула Элеонор.

Она шагнула вперед и шлепнула по руке одного из мальчишек, который собирался швырнуть в тигра еще один желудь. Паренек удивленно обернулся, а его приятели-оборванцы тут же группой сплотились вокруг товарища и подняли шум.

В дело мгновенно вмешался Синклер.

— А ну проваливай отсюда, — произнес он тихим, но угрожающим тоном, — или я тебя самого швырну в клетку.

Мальчишка колебался. Он, кажется, метался между желанием произвести впечатление на приятелей и уберечь собственную шкуру, но когда Синклер потянулся к нему, чтобы схватить за рукав, предпочел второй вариант и бросился наутек. Отбежав на безопасное расстояние, юнец остановился, запустил в Синклера желудем и выкрикнул какую-то дерзость.

Синклер обернулся на Элеонор. Взгляд девушки был прикован к тигру, который к этому времени перестал нарезать по вольеру узкие круги и теперь так же пристально смотрел на нее. Лейтенант обомлел: Элеонор и тигр словно безмолвно общались. Примерно с минуту они не сводили глаз друг с друга, и один пожилой посетитель с седыми бакенбардами сказал: «Да он, поди, загипнотизировал юную леди». Когда она взяла Синклера под руку и они пошли назад, лейтенант увидел в ее глазах слезы.

Майкл словно дежа-вю испытывал. Разговоры с Мерфи, во время которых он пытался убедить того, что невозможное возможно, а немыслимое произошло в реальности, постепенно становились нехорошей тенденцией. Сначала он доказывал, что обнаружил в леднике женщину, потом — что Данцига загрызла его любимая собака, а теперь вот приходится объяснять, что после убийства Экерли каюр возвратился и напал на Дэррила в водолазном домике. Утешало лишь то, что Мерфи настолько привык к подобным диким рассказам, что уже не подвергал сомнению правдивость слов Майкла, равно как и его вменяемость. Сейчас, сидя за столом в своем кабинете, он просто задумчиво накручивал на палец густые седые волосы — по наблюдениям Майкла, с каждым днем они седели все сильнее — и задавал вопросы в сдержанной, почти безразличной манере.

— Вы уверены, что прикончили его гарпуном и он больше не воскреснет? — последовал вопрос.

— Да. Теперь он точно мертв, — заверил начальника Майкл, хотя и не был в этом уверен на сто процентов.

— Так или иначе, с этого момента никто не должен приближаться к домику ныряльщиков до дальнейшего распоряжения, — сказал О’Коннор. — И донесите этот приказ до сведения мистера Хирша. Причем громко и внятно.

За креслом у шефа затрещало радио. «Скорость ветра — сто двадцать, направление — северо-северо-восток, — сообщил тихий голос, — диапазон температур от минус сорока до минус пятидесяти по Цельсию. Ожидается понижение до… — Снова электростатические помехи, но голос тут же прорезался и продолжил: —…фронт высокого давления, двигающийся со стороны чилийского полуострова на юго-запад в направлении моря Росса».

— Похоже, завтра погода немного прояснится. — Начальник выключил радио и снова повернулся к Майклу, но уже с компьютерной распечаткой в руке. — Это отчет доктора Барнс, — пояснил он и, нацепив на нос очки, зачитал вслух: — «Пациентка Элеонор Эймс, по ее собственному утверждению, английская подданная, в возрасте приблизительно двадцати лет. — Он умолк и посмотрел на Майкла поверх оправы очков. — В стабильном состоянии, основные жизненные показатели в норме, однако периодически проявляются признаки гипотонии и сердечной аритмии на фоне сильной анемии, против которой я намерена провести агрессивный курс лечения после получения результатов анализа крови». — Мерфи опустил лист и спросил: — Вы не в курсе, когда Хирш его закончит?

— Без понятия.

— Поторопите его, только не в открытую, а исподволь.

— А может, будет лучше, если это сделаете вы?

— Я не хочу давать ему лишний повод для подозрений, — объяснил Мерфи. — Он уверен, что ему дали на анализ кровь обычного человека, вот пусть и дальше так считает. Кстати, если вы не заметили, он явно не ладит с людьми, облеченными властью. — Мерфи откинулся назад и потряс отчетом. — Эта бумага — первый официальный документ с датой и временем, подтверждающий существование Спящей красавицы.

— Элеонор Эймс, — поправил его Майкл.

— Да, вы правы. Теперь она стала реальностью. — Он подчеркнуто бережно заложил листок в синюю пластиковую папку. — А это значит, что отныне все с ней связанное должно строго протоколироваться. Но даже если что-то временно и не фиксируется в документах, это не значит, что сведения подлежат разглашению. Иными словами, никаких «бумажных следов» или длинных языков. Вы меня понимаете?

Майкл кивнул.

— Нам, черт возьми, меньше всего здесь нужны дополнительные разбирательства, помимо тех, что и так свалятся на нашу голову со стороны ННФ и всех прочих агентств, курирующих нашу деятельность. Мне два года до полной пенсии, и я не хочу потратить их на заполнения бесконечных отчетов и дачу свидетельских показаний в суде. — Он махнул рукой на толстенную стопку документов и формуляров на столе. — Видите эту кучу бумажек? И это только повседневная рутина. Можете себе вообразить, что начнется, если информация о событиях последних дней просочится в свет.

Майкл мог себе это представить. Мысленно он уже начал прикидывать, что говорить — или не говорить — Гиллеспи во время их следующего телефонного разговора.

— Поэтому я прошу вас до поры до времени держать все в тайне. И кроме того, сделайте мне еще одно одолжение.

— Сделаю все, что в моих силах.

— Я хочу, чтобы вы втерлись в доверие к Эймс и стали… информатором, что ли. Называйте как хотите. Будете оказывать помощь Шарлотте, а заодно сообщать мне обо всем, что происходит: как себя чувствует пациентка, что делает и какие дальнейшие шаги в отношении ее нам, по-вашему, следует предпринять? Думаю, излишне напоминать, что мы имеем дело с беспрецедентным случаем, поэтому мне бы очень не хотелось, чтобы работники станции узнали о том, что она здесь. Надо, чтобы все было шито-крыто.

— Но вы ведь не планируете полностью изолировать ее в лазарете? — забеспокоился Майкл. — Потому что тогда она просто свихнется. Я бы взаперти наверняка умом тронулся.

— Мы подумаем об этом, когда все немного утрясется. Во всяком случае, не раньше, чем получим дополнительную информацию от Дэррила и Шарлотты.

— А как быть с ее приятелем? — не унимался Майкл. — Мужчиной, которого она называет Синклером. Если прогноз погоды окажется верным, то можно нам будет вернуться на станцию «Стромвикен» и поискать его?

— Завтра, если погода улучшится. Может, целый поисковый отряд сорганизуем. — Но прозвучало это малоубедительно. Скорее всего Мерфи надеялся, что злополучный Синклер — по сути, очередная головная боль, с точки зрения начальника, — бесследно исчезнет, и поминай как звали. — Короче, не все сразу, — заключил О’Коннор. — Если она та, за кого себя выдает, и действительно очнулась…