Андрей Лысиков - Инфекция

Ну и вчера они с приятелем решили завалиться в кабак. У них там намечалась встреча с одним из местных авторитетов, который давно уже присматривался к ним, и которому решительно не нравилась ситуация. Слишком эти двое, по его мнению, много под себя подгребли в его родном городе. Встреча состоялась, причем с существенной выгодой для Никиты с Толяном. Их поддержал другой криминальный авторитет из соседнего района, а недовольному просто-напросто посоветовали уехать из города. Тот счел за благо последовать совету и сразу из ресторана уехал домой собирать вещи, здраво рассудив, что лучше потерять бизнес, чем голову. Бизнес же его был разделен в пользу подключившегося авторитета, парням тоже перепало, так что в накладе никто не остался. Кроме уехавшего горе-авторитета, растерявшего и уважение и свой «контингент», переметнувшийся к более удачливым боссам.

Вот и вчера и Никита и Толян решили обмыть удачную аферу, но сейчас он отлично помнил, что лишнего они себе не позволяли. А вот самочувствие с утра свидетельствовало об обратном.

— Черт, ну и чего такого мы вчера намешали, интересно? — пробормотал Никита в пустоту, адресуя вопрос самому себе.

Его испугали звуки собственного голоса. Да и хрипы, вырывавшиеся из горла при каждом вдохе-выдохе пугали не меньше. Горло жестоко саднило, к шее было больно прикоснуться, лимфоузлы серьезно опухли. Лоб был таким горячим, что он сразу отдернул руку, едва приложив ее. Он попробовал встать, свесил ноги с койки на пол и еще долго сидел не меняя положения, стараясь унять круговерть перед глазами. Толика на соседней койке не было, куда-то уже ушел.

Смурнов несколько раз кашлянул. Даже кашель был сухим и надрывным. Он огляделся вокруг: в казарме никого не было, только у самой стены на койке лежал молодой парнишка-срочник. Никита помнил, что его прислали в часть с последним призывом. Они его даже не трогали, демонстрируя «духу» все прелести российской дедовщины, потому что сами в части бывали слишком редко. Но он слышал, что некоторые другие «деды» всласть поиздевались над парнем, с первого дня ломая его собственное «я». Ему было и тогда, и сейчас все равно. Он не собирался защищать парня, который сам себя защитить не мог. Ну а если защититься не можешь, значит стирай старшим портянки и форму, детка. Дома, под боком у мамочки, явно лучше.

«Дух» тяжело закашлялся, отвернувшись к стенке, и этот кашель вывел Никиту из ступора. Слегка пошатываясь, он подошел и вгляделся в лицо парня. У того на шее проступали потемнения в местах, где опухли лимфоузлы, под глазами залегли темные круги, а сам он был едва ли не синюшного цвета.

— Эй, с тобой все в порядке? — он хрипло поинтересовался у парня о самочувствии.

Тот ничего не ответил. Вместо этого снова отвернулся к стенке и тяжело закашлялся. Глаза у Никиты широко раскрылись, а в душе стало пробуждаться чувство, практически незнакомое для него, у него появился испуг, потому что он увидел, что у парня кровь пошла горлом — вся подушка была усеяна красными брызгами, а кашель не прекращался.

— Эй, дружище, ты чего там забыл? — голос Толяна, раздавшийся из-за спины, заставил его вздрогнуть. — Решил «духа» уму-разуму поучить что ли?

— Толя, подойди сюда, — ему не понравилось, как задрожал у него голос.

— Что такое? В-одиночку не справишься?

— Сюда иди! — голос продолжал дрожать, и от этого он даже разозлился.

Толян подошел вразвалочку. Ему сразу подумалось, что лежавший на кровати паренек чем-то успел с утра обидеть его кореша, и настроился проучить того. Одной зуботычины ему бы хватило. Раз-два, сходи к дантисту, детка. Но подойдя к койке и увидев то, что видел его приятель, он забыл про зуботычины, забыл про то, что хотел проучить «духа бесплотного»… И почувствовал, как у него в болевшем с утра горле рождается даже не крик, а какой-то неясный стон, который вот-вот должен был сорваться с губ.

— Что это с ним, а? — они вдвоем стояли над койкой парня, и ни один не знал, что делать.

— Не знаю, — только и смог ответить Никита. — Слушай, Толик, давай-ка позовем кого-нибудь на помощь.

— А кого тут звать? — после этих слов ему захотелось врезать приятелю от души; он и сам тормозил, и от этого только еще больше злился.

— Как кого? Врача разумеется.

Они вдвоем ломанулись к выходу, словно соревнуясь, кто быстрее выбежит на улицу. Уже на подходе к медсанчасти Толян вдруг резко остановился как вкопанный. Никита обернулся к нему и поразился, насколько испуганным выглядел его друг.

— Ты чего встал?

— Ник, а скажи: ты сегодня себя как чувствуешь? Все нормально?

Смурнов вдруг понял, куда клонит приятель, и испугался. Ведь и в самом деле, он чувствовал себя простуженным, и это его не радовало.

— Ты знаешь, горло болит, и голова просто раскалывается…

— Вот-вот, и у меня то же самое…

— А ты не помнишь, случайно, что же такое мы с тобой вчера пили?

— В том-то и дело, что помню. Ничего мы вчера не пили. Так, пропустили по две-три стопки в баре, да пивом отшлифовали. А с утра я себя чувствовал так, словно мы вчера не только напились в стельку, но еще и намешали всего подряд…

— И получается, простудились мы с тобой тоже одновременно?

— Да это Машка, дура, врубила вчера сплит-систему прямо над нами. Я ее просил выключить, а она ни в какую…

— А парень в казарме? Его-то с нами не было…

— Ну не знаю… Совпадение, может быть…

— Я не верю в совпадения. Что-то чертовски скверное происходит. Неужели ты не чувствуешь?

— Я сейчас одно чувствую: надо нам в медсанчасть про парня сообщить, а самим рвать когти отсюда. И чем дальше, тем лучше.

— Ладно, пойдем к медику подойдем. Может, присоветует чего…

Врач в части был высоким мужчиной сорока восьми лет, с коротко стриженной шевелюрой, в которой уже хватало седых волос. Он встретил их в своем кабинете и внимательно осмотрел сначала одного, а потом другого. Он внимательно посмотрел на опухшее горло у обоих парней, а затем уселся за свой стол и начал что-то очень быстро писать. Никита заглянул в записи, но ни слова не смог разобрать. Чертов медицинский почерк был неразборчивым. С тем же успехом доктор мог писать на иврите справа-налево, все равно написанное оставалось непонятным.

— Как давно чувствуете боль в горле? — голос врача был сухим и не выражал ни малейших эмоций.

— Да вот сегодня впервые и почувствовал, — Никита подумал, что с таким же невозмутимым видом, как в данный момент, доктор смог бы им заявить, например, что у кого-то из них (а может, и у обоих) рак, воспаление предстательной железы или еще какая-нибудь гадость).

— А вы, молодой человек? — он повернулся к Толику, который расширенными от испуга глазами смотрел куда-то за плечо врачу. — С вами как обстоит дело?