Елена Хисамова - Мистика и реальность.

Но в тот день произошло событие, из-за которого мальчик перед самым заходом солнца оказался на кладбище. Это рохля Генаша во всём виноват. Что этого недотёпу занесло на погост, где он потерял армейские часы деда, подаренные тому комполка? Генка рыдал так жалобно, расписывал в красках все наказания, которые обрушатся на его непутёвую головушку, что сердце Николки дрогнуло.

«Ладно, пошли…» – согласился он и пристально взглянул на Витальку.

Приятель сразу съёжился и залепетал: «Никол, ты знаешь. Мамка сказала, ну, это, короче, мне домой надо, а то батя прибьёт…Поздно уже, и…»

«Трус!» – весомо припечатал Николка.

Он развернулся и пошел по направлению к кладбищу, ожидая, что друг вот-вот догонит, положит руку на плечо, и они пойдут вместе. Но этого не произошло. Никто его так и не догнал, и Никола горестно подумал: « А есть вообще настоящая дружба?»

Поднявшись на пригорок, он ступил на территорию кладбища. Солнце садилось, и длинные тени лежали на земле. Стояла звенящая тишина. И ни ветерка. Николка шёл между могил, внимательно глядя под ноги. «Ну, где этот раззява мог часы уронить? Разве найдёшь их здесь? Вон, какая трава, местами по пояс вымахала».

Кладбище зарастало травой. Некоторые могилы тех, кто был похоронен сравнительно недавно, родственники ещё посещали, убирая на них два раза в год: перед Пасхой и в Родительское воскресенье. Николка знал об этом, потому что мать с отцом приводили его на могилы бабушки и деда. Поэтому он и не боялся ничуть. Но чем ниже садилось солнце, и сильнее удлинялись тени, тем тревожнее становилось на душе. Сразу начали вспоминаться дурацкие страшилки Витальки: «гроб на колёсиках» и другая белиберда.

«Мать прибьёт, если узнает», – подумал Николка.

Вдруг краем глаза он заметил, что трава слева от него зашевелилась. Резко развернувшись всем корпусом в ту сторону, никого там не увидел. Только трава колыхалась, будто кто-то невидимый шёл сквозь неё.

«Вдруг это волк? – подумал Николка, с опаской глянув на черневший вдали лес. – Недавно папаня рассказывал, что мужики в лесу здоровущего волка видели. Глаза, говорили, такие умные у него. Смотрит пристально, как человек. Отец ещё смеялся, что после Матрёниной самогонки, не то, что волка увидишь, черти рогатые «барыню» плясать будут. Вдруг, правда, волк? Чего делать-то? Бежать или столбом стоять, пока не слопает?»

Николка повернулся, чтобы дать дёру, и подпрыгнул на месте от испуга и неожиданности. Перед ним стояла тётка Зинаида, та самая кладбищенская сторожиха. В деревне, ко всему прочему, шептались, что она ещё и ведьма. Николка, спросивший об этом у матери, услыхал такой ответ: «Может и ведьма. Только ведьмы вряд ли бывают несчастными. Обязательно что-нибудь хорошее себе наколдуют. Не слушай ты ерунды, сынок. Лучше пойди, скотине дай. Это люди от злобы и невежества болтают почём зря».

И сколько потом не пытал её Николка, с чего это тётка Зинаида несчастная, мать только отмахивалась от него.

Тётка Зинаида тем временем строго, с прищуром смотрела на мальчика, словно букашку неведомую увидала перед собой.

«Это чей ты такой будешь? Ну-ка, ну-ка? А, так Вальки Авдеевой! Хорошая мать у тебя, порядочная баба, работящая. Да и отец твой мастер на все руки. Не запойный, не драчун. Что же, семя видно подкачало. Ты что, лихоманец, под ночь по кладбищу шастаешь? Покой мёртвых нарушаешь? Нет в нынешнем поколении никакого уважения. Нет, чтобы родителям помогать, он на погост притопал. А ну, геть отсюда, чтоб духу твоего здесь не было».

От испуга и неожиданности, не в силах слово сказать, Николка только рот разевал. Наконец, он выдавил нечто невразумительное: «Я тут, э…мы тут, вы не видели?»

«Говори яснее – прикрикнула на него тётка Зинаида. – Зачем на кладбище толчёшься? Какую пакость затеваешь? Или дурачок ты? Вроде не похож».

Николка собрался с мыслями.

«Простите, тётка Зинаида, – зачастил он. – Не хотел я ничего плохого. Просто Генаша, дачник Нылкиных, дедовы командирские часы на кладбище потерял. Вот я и пошёл искать. Ну, чтоб для Генки, значит. Ведь дед его выдерет, мама не горюй. Вот я и хотел помочь».

« Сам он что же? Струсил? Ты, значит, герой по кладбищам лазить? Иди с глаз моих долой. Твоему другу выволочка на пользу пойдёт, нечего без спроса брать. Не тобой положено, не тобой возьмется. Ну!» – приказала тётка Зинаида.

И тут уж Николка бросился наутёк.

Дома он, конечно, ничего не рассказал. Схватил со стола холодную отварную картофелину и горбушку чёрного хлеба и мышью прошмыгнул мимо зала, где мать с отцом телевизор смотрели. Хорошо, что показывали «Семнадцать мгновений весны», иначе позднее возвращение ему бы с рук не сошло.

Утром Генка прибежал с вопросом: нашёл ли Николка часы на кладбище? Тот не стал рассказывать о встрече с тёткой Зинаидой, только коротко ответил – нет. На Витальку Никола сердился. Друг называется. Спокойно бросил одного, сам домой побежал смотреть кино. Но приятель, как ни в чем, ни бывало, с утра примчался и стал звать на рыбалку. Николка не умел долго дуться, обрадовался, собрал удочку, копнул червей в компостной куче, и мальчишки отправились к озеру.

Озеро было расположено в лесу. Ходу до него от деревни минут сорок. Николка всегда с собой Бурана брал, но сегодня того где-то черти носили. Даже удивительно: обычно сидит возле крыльца, набок свесив язык, Николку дожидается. Будто знает, что на рыбалку пойдут. Мальчик спросил у матери: не видела ли она пса? Мать ответила, что этот дьявол ночью так выл, мочи не было терпеть. Она вышла, спустила кобеля с цепи, и до сих пор он не вернулся.

Так и пошли они вдвоём. В лесу было хорошо, приближавшаяся жара вовсе не чувствовалась. Николка, наконец, сменил гнев на милость и всю дорогу рассказывал другу про встречу с кладбищенской сторожихой, не забыв приукрасить рассказ пугающими подробностями. Виталька слушал с открытым ртом, в особо страшных местах ойкал и озирался по сторонам.

Наконец добрались до озера. Ребята расположились на берегу, закинули нехитрые снасти и замолчали. И вдруг начался такой клёв! Николка никогда не верил россказням рыбаков, что можно рыбины одну за другой таскать. Думал, бахвалятся, но тут! Они с Виталькой не успевали червей насаживать. И надо же было такому случиться: зацепился крючок Виталькиной удочки за коряжину. Друг заныл, запричитал, поглядывая косо на Николку. Дескать, горло недавно болело, да в воду ему нельзя. Мамка сказала, что осложнение получится. Николка слушал его, слушал, махнул рукой, разулся, снял штаны и рубаху и полез.

Дно в озере было противное, илистое.

«Небось, пиявок нахватаю. Фу, гадость…» – только и успел подумать Николка, как дно вдруг резко ушло из-под ног.