Елена Хисамова - Ужасное наследство

Я всегда мечтал писать. Но не сложилось. Читать запоем, я начал с раннего детства. Меня невероятно восхищало, как другие, по-моему, они были людьми совершенно уникальной расы, умело вели сюжетную линию. Откуда они черпали захватывающие истории? Может быть, по ночам невидимый рассказчик спускался из фантомных сфер и нашёптывал им на ухо об интересных героях и увлекательных приключениях? Наверно, всем нам кто-то шепчет, только одним дано расслышать, а другим нет. Я восторгался творениями служителей Музы. Но сам при всём желании не мог написать ни строчки, чтобы заинтересовать других и подтолкнуть их к прочтению моих опусов.

Мы часто не обращаем внимания на мелочи, незримой нитью связанные с подсознанием, которые ежедневно происходят с нами и вокруг нас. Мы абстрагируемся от неприятных и пугающих снов, от ощущений и предчувствий, накатывающих, как волны, от ужасающих мистической необъяснимостью тревог и страхов. Все мы испытываем их. Не лукавьте, дорогой читатель, говоря, что Вы не отмахиваетесь от этого, словно воображаемой ракеткой отбивая волан непонятного. Только берегитесь! Иногда, в неизведанном сознанием, призрачном мире могут вернуть Вашу подачу. И вот тут всё зависит от изворотливости и умения: сумеете ли Вы отыграться снова. Так представляется мне вся наша жизнь – замысловатой своеобразной игрой, которая предполагает вопрос: кто выиграет, провидение или я?

Сейчас, когда противостояние близится к концу, мне удалось понять: не мы выбираем соперника. Провидение само выбирает соперниками нас. А сны являются предвестниками приближающейся страшной игры. Даже маэстро Фрейду, который всё, что ни приснится, сопоставлял с сексом, не открылась истина, предложенная Морфеем.

Люди видят сны. Они пугают и влекут. Они очаровывают и отталкивают. Мы ведём себя, как смешные нелепые туземцы, трактуя чудо сна, кто во что горазд. Так пытался понять первобытный человек магию огня. Не хочу быть голословным, ведь все иногда видели пророческие сны. И сновидения, пробудившись от которых, прислушивались к шорохам и звуками и пытались унять несущееся галопом сердце. А потом, не слыша больше растревожившего сознание шума, с облегчением опускались на подушки, мокрые от охватившего вас страха. Сон дарован нам провидением. От чего оно пытается предостеречь? Ночные кошмары, что это – предупреждение или угроза? Это начало игры. Теперь всё зависит только от вашей изворотливости, а провидение само решит, чья подача сильнее.

Иногда мне кажется, я знаю, с чего всё началось. Может, мне просто хочется верить в это. Первые детские воспоминания наполнены кошмаром, который отложился в памяти пугающим Букой из-под кровати. Оскал зубов чудовища был ужасен, а глаза всегда закрыты. Я начинал плакать во сне и просыпался от крика. Ко мне подбегали мама или отец, брали на руки, успокаивали, баюкали. Позже взрослые стали сердиться и искренне не понимали, почему ребёнок боится спать в полной людей крошечной комнате коммунальной квартиры. Там на восемнадцати метрах, кроме нас троих, ютились ещё дед, бабушка и маленькая новорождённая Сонечка. Кровати стояли почти вплотную друг к другу, на расстоянии вытянутой руки. Чем старше я становился, тем сильнее раздражались родители от ночных концертов. Я пытался объяснить им терзавший меня страх. Но разве может ребёнок четырёх лет связно передать ощущение знания, что если жуткий монстр в его сне откроет глаза и посмотрит на него, то маленькое сердечко остановится от ужаса?

Никто из взрослых не понимал меня. Я чувствовал, что только Сонечка, малышка-сестра, смотревшая не по-младенчески серьёзно и участливо, разделяла мои страхи и мучения. Сейчас, когда столько потерь и боли позади, я жалею об одном: лучше бы кошмарный Бука тогда посмотрел на меня, взглянул хотя бы одним глазом. Потому что настоящий монстр не он, монстр – я.

Время шло, мы с Сонечкой росли. Маленькая комната дрожала от детских криков днём и от воплей ужаса вашего покорного слуги – ночью. Конечно, днём мы бесились не только на восемнадцати квадратных метрах. Мы всё чаще устраивали вылазки в длиннющий коммунальный коридор, в котором находилось множество полезных и пригодных для игр вещей. Где можно было подслушать интересные разговоры взрослых. В коридоре мы резвились, пока кто-нибудь из соседей не выбегал с гневными репликами из своей комнаты. Тогда мы покорно возвращались к себе, притихшие и пристыженные. Но дети не умеют надолго сдерживать кипучую энергию. Ребёнок напоминает мне щенка. Тот развлекает сам себя, крутится, как волчок, пытаясь уцепиться зубами за собственный хвост. А через секунду уже озорничает, схватив тапочек или что ещё в зубы, и не знает усталости. Так и мы – затихали ненадолго, а потом шалость опять била через край. Надо заметить, что заводилой всегда был я. Моя дорогая сестра София – очень спокойная и послушная девочка, родилась настоящим ангелом, как любила называть её бабушка. Почему я говорю о Софии в прошедшем времени? Теперь сестра не здесь. Она, надеюсь, в гораздо лучшем мире. Но до этого момента мы ещё не добрались, поэтому подожди, читатель. Пока мы ещё дети, и коммунальная квартира живёт с топотом маленьких ножек, радостным визгом, заливистым смехом и душераздирающим криком по ночам.

Конечно, соседи тоже мучились от жутких воплей. Если дневные их раздражали иногда, то ночные злили не на шутку. Однажды, сидя в туалете, я услышал, как на кухне две соседские кумушки обсуждали меня. Они говорили, что Нинка – дура (это они так о матери, глупые старые курицы), и ей давно пора отдать мальчишку в дурку. Я ещё не понимал значение грубого слова, но по интонации, с которой оно было сказано, даже детский умишко сообразил – там ад. И они договорились: если так будет и дальше продолжаться, сообщить в поликлинику районному врачу. Пусть придёт кто-нибудь и разберётся, что делать с ненормальным выродком. Я чуть не свалился с толчка от ужаса. Забыв, зачем я вообще туда пришёл, хотел выбежать и с кулачками накинуться на злобных тёток. Но в последний момент нечто остановило меня. Будто невидимой рукой схватило за шиворот так, что ворот футболки врезался мне в горло, и дыхание перехватило. Тихий злобный шёпот прошелестел в ушах: «Рано». Я неслышно отпёр задвижку и на цыпочках прокрался до комнаты. Страх и обида душили меня. Думаю, именно тогда во мне появилось чувство гораздо сильнее злости. Я воспылал ненавистью. Мне хотелось убить. И я исполнил желание. Но убил не их. Бабушка стала первой жертвой. Сначала я думал, что её смерть просто случайность. Всего я как не понимал, так и не понимаю до сих пор. Но вся страшная чертовщина начала выходить из-под контроля, когда умерла моя любимая бабушка.