Сергей Антонов - Скальпель доктора Менгеле

Его плавно изогнутая рукоятка напоминала лук. Мелкие насечки на ней были сделаны скорее ради красоты, чем для удобства. Они заставляли рукоятку сверкать и переливаться.

Толщина короткого лезвия в верхней его части достигала сантиметра, а внизу было тонким, как бритва. Несмотря на праздничный вид, в умелых руках этот нож мог превратиться в оружие способное наносить страшные раны.

Пальцы хирурга повисли в воздухе, так и не коснувшись ножа.

— Божественно! — прошептал он. — Божественно и непостижимо… Этим можно любоваться до бесконечности.

Он взял еще не успевшее остыть сердце и сжал его обеими руками. Брызнула кровь. Лезвие и рукоятка ножа впитали ее капли так быстро, словно были губкой. Жидкость внутри амфоры забурлила, а сфера начала вращаться. Стойку окутал холодный голубой туман. Выжатое, как лимон сердце Князева шлепнулось на пол, а хирург, наконец, взял нож и уставился на свою руку. Рукоятка утонула в тонкой резине перчаток и коже, срослась с фалангами указательного пальца и костями ладони, став продолжением кисти. При малейшем повороте руки лезвие принимало разные формы. Удлинялось и укорачивалось, становилось широким и узким, делалось длинным и острым как игла. Вдоволь налюбовавшись на эти метаморфозы, владелец таинственного ножа вернулся к операционному столу. Одним движением превратил лезвие в тонкое сверло и ткнул его в висок трупа.

— Универсальный инструмент, мечта любого хирурга, прошептал он на ухо Игорю. — Сейчас, друг мой ты испытаешь на себе чудодейственную мощь скальпеля Менгеле!

Лязгнула металлическая дверь. Агранов вошел в камеру изолятора временного содержания и смерил ее постояльцев критическим вглядом.

— Ну, братцы-кролики, очухались?

— Твоими молитвами, майор, — ответил Семенцов. — Что дальше?

— Не знаю, — пожал плечами Агранов. — Что прикажете мне с вами делать? Микошин — мужик серьезный и способен наказать наглецов, вторгающихся в его владения. Он проследит за тем, чтобы вы получили по заслугам.

— Вторгающихся? — улыбнулся Виталий. — Ты бы еще сказал нарушающих суверенитет! Отпустил бы нас, Дима…

— Мы больше так не будем, — с плаксивыми нотками в голосе поддержал друга Семенцов.

— Зачем все-таки поперли на рожон? — спросил майор. — Не верю, что только по пьяной лавочке.

— И правильно делаешь, что не веришь, — Семенцов подошел к решетке и сдавил ее прутья ладонями. — Дима, там на самом деле творится что-то неладное. Разве я похож на труса?

— Ты-то? — усмехнулся Агранов. — Пожалуй, нет. Скорее на дурака.

— Пусть! Согласен выслушать сколько угодно оскорблений. Взамен прошу только одного: поверь, что Микошин скрывает какую-то жуткую тайну. Его надо остановить!

— Опять — двадцать пять! — вздохнул Агранов. Он достал из нагрудного кармана кителя неизменную коробочку с витаминами, вытряхнул несколько таблеток на ладонь и отправил в рот. — Алый Автобус… Жуткие тайны… Завтра ты заявишь, что Микошин — вовсе не Микошин, а реинкарнация Джейсона Вурхиса из «Пятницы 13-го»!

Рассуждения майора были прерваны писком сотового телефона. Агранов поднес трубку к уху.

— Иван Корнеевич? Мое почтение. Кто ждет? Все? — лицо Агранова вытянулось. Кивая головой, он выслушал собеседника и встал. — Значит так, дружки-товарищи. Придется вам меня здесь подождать. Продолжим наш разговор после и, возможно вам удастся убедить меня в том, что вы не представляется угрозы для общества. Не теряйте времени даром. Размышляйте. Ищите доводы в свою пользу.

— Милицейские будни? — с деланным участием поинтересовался Семенцов. — Ограбление века? Неуловимый преступник стырил у бабки Марьи двух куриц-несушек? Ай-я-яй! Нам, Виталя, придется сидеть здесь пока наш общий друг, продолжатель славных традиций Мегрэ, Холмса и Пуаро займется расследованием.

— Не иронизируй, — Агранов строго посмотрел на Игоря. — В городе творится черт знает что! За последние дни…

— А мы-то здесь при чем?! — не выдержал Светлов. — Паримся в этой кутузке из-за банального хулиганства. Опомнись Дима, мы же взрослые люди!

— Скажу только одно, — майор сунул телефон в карман и направился к выходу. — Мне бы ваши проблемы!

Агранов ушел, а Игорь мерил камеру шагами, как загнанный в клетку тигр. Его кипучей натуре претило бездействие.

Старик с орлиным взором поблекших глаз, благородными сединами и двумя рядами орденских планок на застиранном пиджаке смело выступил из толпы и подошел к Агранову.

— Вы, майор здесь старший?

— Получается, что так. Хотите что-то сообщить?

— Так точно! Я этого субъекта, — дед указал на покрывало, под которым угадывались очертания человеческого тела. — Вчера в двадцать два пятнадцать видел. Он навстречу мне по лестнице поднимался.

— Откуда такая точность? — Агранов удивленно вскинул брови.

— Всегда в это время мусор выношу.

— Вечером. А как же приметы?

— Я в приметы не верю, — отрезал ветеран. — Так вот он шатался, как пьяный, но спиртным от него не пахло. Точно.

— А вы дедушка, разве нюхали? — с невеселой улыбкой поинтересовался доктор Лихонин, который никак не решался откинуть покрывало.

— Какой я тебе дедушка? — обиделся старик. — Из ума, прости Господи, еще не выжил. Не пью, потому как язва. Вот и чую запах за десять метров. Понятно?

— Простите его, — вступился за доктора майор. — Мы здесь все на нервах. Вас как по имени-отчеству?

— Фрол Лукич Мальцев, — ветеран вытянулся в струнку. — Капитан в отставке. Под Кенисбергом разведротой командовал.

— Вот и отлично, Фрол Лукич! Ваш фронтовой опыт нам очень пригодится. Значит в двадцать два пятнадцать?

— Точно, — старик вытянул руку, демонстрируя часы в потертом корпусе. — Сколько лет прошло, а идут — секунда в секунду.

— Рад за вас. А еще что необычного заметили? — прервал Фрола Лукича Агранов, который резонно опасался того, что ветеран может погрузиться в бездонную пучину своих воспоминаний. — Дело, как вы понимаете, серьезное. Самоубийство. Важна каждая мелочь.

— Мелочь, — Мальцев наморщил лоб. — Мелочь. Ну, в старом пальто он был. Воротник поднял так, словно боялся, что его узнают. Кепка, потрепанная на голове. Ботинки без шнурков.

— Спасибо, — майор пожал отставному капитану руку. — Вы нам очень помогли.

— Так мы это… Всегда!.

— Ох, нехорошее у меня предчувствие. — Лихонин поставил саквояж на землю, присел на корточки, поднял и тут же опустил покрывало. — Черт, опять!

— Пластырь на виске?

— Именно. Я уже осматривал раны у других трупов. При таком глубоком зондировании мозга этот пластырь, простите, как мертвому припарка.

— Догадываюсь, — кивнул Агранов. — Вы были правы. Тот, кто за всем этим стоит, играет с нами. Подчеркивает, сволочь: это, ребята, моих рук дело. Маньяк?