Сергей Антонов - Скальпель доктора Менгеле

Агранов расстегнул верхнюю пуговицу сорочки, глотая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

— Нет!

— Это еще почему?

— Сейчас объясню.

Лихонин с удивлением следил за майором, который полировал лысину платком. Он делал это с таким рвением, словно собирался протереть в ней дыры.

— Чушь! Тысячу раз — чушь. Сергей Михайлович — очень уважаемый человек. Он не имеет к трупам никакого отношения. Микошин создает Франкенштейнов! Ерунда! Если я скажу об этом начальству, то с должностью зама придется расстаться.

— Вы ведь сами, всего несколько минут назад призывали меня мыслить рационально. А когда я подтолкнул вас к разгадке, начинаете болтать об уважаемых людях. Кстати, Франкенштейн в романе Мэри Шелли — не имя чудовища, а фамилия доктора. Распространенное заблуждение.

— Речь не о романах, а о жизни. Нашей с вами жизни, Иван Корнеевич, — по сосредоточенному лицу майора было видно, что он принял какое-то решение. — Если вы намерены копать под Микошина…

— Я? Под Микошина? Позвольте, это ведь ваша прерогатива!

— Ради Бога, не перебивайте меня, доктор! — попросил майор. — Я помогу вам. Негласно… За последние дни мне приходится слышать имя Микошина довольно часто. Не далее как вчера делал у нечто что-то вроде обыска. Ничего не нашел, а утром получил от начальства по шапке. За нарушение закона. Теперь понимаете, что будет, когда я…

— Понимаю, — Лихонин посмотрел по сторонам, убеждаясь в том, что разговора никто не слышит. — Что за негласная помощь?

— В городе есть люди, которые уверены в том, что Микошин занимается чем-то… предосудительным. Они пытались влезть в его дом и сейчас сидят за решеткой в подвале РОВД. Скажу больше: это — мои друзья детства. Не слишком законопослушные, однако, очень толковые ребята. Им довериться можно. Расскажете историю Чадова. Возможно, найдете общий язык и вместе убедитесь в том, что Микошин хоть и очень экстравагантный, но порядочный человек.

— Или наоборот…

— Тогда за дело возьмусь я, и поверьте, не дам никому спуску! Мне будет, что ответить на вопросы начальства. Если конечно вы предоставите факты.

— Почему не рассказать? — пожал плечами доктор. — Я не делаю из давней связи Чадова и Микошина тайны. Только не надейтесь, майор, что я стану выполнять вашу работу.

— Посвятив в детали Семенцова и Светлова, вам и не придется ничего делать. Договорились?

— Поедем знакомиться с вашими друзьями?

По дороге в РОВД доктор и майор не обмолвились ни словом. Оба чувствовали, что былого взаимопонимания не вернуть и старались избегать встреч взглядами.

Когда Агранов подошел к решетчатой двери камеры, друзья сидели на своих шконках с самым невинным видом.

Как ни старался Агранов оставаться серьезным, справиться с душившим его смехом он не смог и расхохотался так, что не сразу попал ключом в замочную скважину.

— Выходите, шутники.

— Вот это дело! — Семенцов обрадовано хлопнул Виталия по плечу. — Радуйся, освободили вчистую.

Светлов хотел бы радоваться, но наслаждаться моментом освобождения мешал пристальный взгляд полного человека в роговых очках.

Агранов заметил интерес Виталия и перестал смеяться.

— Знакомьтесь, мужики. Доктор Иван Корнеевич Лихонин.

— А зачем нам доктор? — спросил Семенцов. — Вообще-то мы здоровы. Пока, по крайней мере.

— Болтун! — развел руками Агранов. — Не обращайте внимания, доктор. Сейчас он перестанет дурачиться. Вам предстоит долгий разговор о Микошине и его друге, погибшем десять лет назад.

— Вы, действительно что-то знаете? — нахмурился Светлов, глядя на Лихонина.

— Думаю, да. Но не уверен в том, что мои сведения будут для вас ценными.

— А уж об этом позвольте судить нам! — Игорь тоже стал серьезным. — Где поговорим?

— В морге, друзья мои! Это самое спокойное место для задушевной беседы и философских размышлений.

Агранов следил за покидающей РОВД троицей из окна своего кабинета, поливая цветы на подоконнике.

Это помогало сосредоточиться. Рассовав бумаги по ящикам письменного стола, он положил перед собой чистый лист и нарисовал в нем кружок, Внутри разместил букву икс, обозначающую сбитого Светловым пешехода. Два других кружка были подписаны соответственно «Чуркин» и «Кароль». Третий, с игреком внутри обозначал утреннего самоубийцу. В последнем и самом большом круге майор написал «Микошин». Оставалось соединить кружки стрелками.

— Эти швы напомнили мне милые шутки доктора Чадова…

Произнеся сказанную Лихониным фразу вслух, майор нарисовал самый большой кружок. После того, как Чадов был соединен стрелкой с Микошиным, бесхозные трупы стали более-менее вписываться в логическую цепочку. Какими бы кривыми не были тропинки и дороги, все они, в конечном итоге вели в Рим, а точнее к Микошину.

Светлов, Семенцов и Лихонин прошли через двор районной больницы и оказались у одноэтажного здания с окнами до половины замазанными белой краской.

— Вот и мои хоромы, — Лихонин вытащил из кармана древнего вида двухлопастной ключ и отпер дверь. — Милости прошу, молодые люди.

Семенцов усмехнулся.

— Я, Иван Корнеевич, в некотором роде профессионал по замкам и ключам. Профессионал, Виталя, нечего фыркать! Так вот, судя по вашим запорам, техническая укрепленность морга не на высоте.

— А к какому лешему техническая укрепленность? — доктор провел гостей в небольшую комнату, распахнул шкаф, выставил на стол три чашки, электрический чайник и тарелку с печеньем. — Здесь только этот кабинет, холодильник и зал для вскрытий. Ничего ценного нет. Никто не станет зариться на трупы, а набор инструментов я ношу с собой, вот в этом саквояже.

— Насчет трупов, Иван Корнеевич, вы поспешили, — заметил Светлов. — Насколько мне известно в последнее время на них повышенный спрос.

— К моим это не относится! — Лихонин распахнул обитую толстым слоем теплоизоляции дверь в соседнее помещение, откуда сразу вырвались клубы морозного пара. — Извольте видеть: два гомосексуалиста с Баумана, тело зарезанного мужем любовника, жертва дорожно-транспортного происшествия, самоубийца, спрыгнувший с крыши и… бабуля. Последняя, правда не из общей компании. Умерла своей смерть, в окружении любящих внуков.

Светлов и Семенцов заглянули в холодильник. Тела лежали на металлических столах, полностью укрытые простынями с фиолетовыми больничными штампами и не подавали поводов для беспокойства.

Виталий вопросительно посмотрел на доктора.

— Итак, о трупах.

— Четыре из этих, на первый взгляд вполне мирных трупов, — Лихонин ткнул пальцем в дверь мертвецкой. — Имеют определенные отклонения от нормы. Следы хирургического вмешательства. Город у нас небольшой и похожие случая, если они имели место, просто так не забудутся. Тот, кто проделывал фокусы с пришиванием голов и сверлением черепов, несомненно имеет понятие о хирургии, как таковой. Однако операции сделаны с подчеркнутой небрежностью. Я бы даже сказал — с изощренным ехидством. Так, на моей памяти шутил только один человек — Георгий Давыдович Чадов.