Роман Лерони - Багряный лес

— Не-е-ет! — закричал Александр, и ударил лежащего ногой. — Нет! Не-ет! Не только я ее видел. Я не мог ошибиться.

Он сплюнул горечь досады и быстро пошел прочь.

— Саша! Постой… Александр!

Но он не оборачивался.

Этой же ночью он сидел в кабинете следователя. Его рассказ выслушали с большим вниманием, записали в протокол, дали подписать и поблагодарили за помощь. Ему казалось, что не верят, поэтому он изо всех сил старался быть убедительным. Поверили. Провели эксгумацию. Когда открыли гроб, Саша потерял сознание. Это действительно была Виорика. Одетая в белое платье со страшным кофейным пятном. Его арестовали, и потом начались допросы, монотонные, убивающие и без того никуда негодную психику. Ухмылки следователей. Сование под нос заключений патологоанатома об анализах волос и семени, найденных на теле и в теле убитой. Дальше — этапирования по психлечебницам и остановка в "Специализированной психиатрической больнице № 12 МВД Украины по Львовской области". Остановка на долгие и трудные четыре года…

Он ушел от Оксаны, поцеловав ее на прощание не столько с нежностью, сколько с благодарностью. Собрав свой нехитрый багаж, он открыл дверной замок и решительно толкнул входную дверь.

Как только он оказался на улице, сильный порыв ветра бросил в лицо песок. Тонко обкололо ударами песчинок кожу на лице, резануло болью в глазах. Форменную фуражку сорвало с головы и понесло по аллейке между рядами однообразных бунгало — жилья для гостей и личного состава военной базы "Блю-Бек-форт". Том присел и с проклятиями стал прочищать глаза, но как только это ему удавалось, и он, морщась от боли, мог смотреть на белый и пустынный мир вокруг себя, как тут же получал новую порцию песка. Так могло продолжаться вечно, если бы чья-то рука не легла на его плече.

— Сэр…

— Кто здесь? — спросил Том. Он поднялся во весь рост, стараясь по-прежнему безуспешно рассмотреть мир вокруг себя. — До чего же больно!

Стоящий рядом человек закричал с такой силой, что Том отшатнулся:

— Рядовой Джейсон Кон! Номер: "сто-сто-ноль-два-девяносто-четыре"! Военная полиция! Караул на Бекстрит, господин лейтенант!..

— Джейсон…

— Да, сэр! — с готовностью и пуще прежнего гаркнул рядовой.

— Я не глухой и незачем так орать!

— Но сержант приказал, — неуверенно, но все-таки чуть-чуть понизив тон, начал солдат, — чтобы к командирам непременно обращались по нормам устава…

— Хорошо, Джейсон, — согласился Том, понимая, что совершенно бессмысленно что-нибудь доказывать после основательной обработки "сержантским видением устава". — Ты не можешь мне подсказать: далеко ли я отошел от своего бунгало?

— Какой номер, сэр?

Том прилетел на базу вчера поздно вечером и еще не успел освоиться с местной обстановкой, и тем более после двенадцати часового перелета из Вашингтона ему и в голову не могла прийти мысль, что следует запомнить номер своего временного жилья.

— Черт его знает! — выругался он. — Но я, кажется, припоминаю, что не сделал и десятка шагов. Бунгало с белой крышей! — неожиданно вспомнил он.

— Сэр, в Блю-Бек-форте я не встречал ни единого строения с другого цвета крышей.

— Хорошо, рядовой, — с разочарованием произнес Том: действительно, он мог бы и сам догадаться, что здесь белыми крыши делают специально, чтобы избежать их накаливания под безжалостным солнцем пустыни, — и спохватился, припомнив одну особенность: — На крыльце нет одной ступеньки! Ну… доска сломана, — добавил он, вспоминая боль в вывернутой лодыжке накануне вечером.

— Это тридцать шагов отсюда! — обрадовано воскликнул солдат. — Дом Хромых.

"Черт бы тебя побрал с твоей точностью! — мысленно выругался Том. — Вместо того, чтобы доску приколотить, они название придумали: "Дом Хромых" — надо же!"

Он хотел еще раз повторить просьбу, но солдат решительно и сильно взял его под локоть и повел куда-то, совершенно не беспокоясь из-за того, что на пути попадались различные препятствия — бортики, трубы, камни… Том несколько раз больно ударился от них, но провожатый не обращал внимания на его шипение — тащил напролом.

Вода была противно-теплой, но облегчила страдания. На мир после умывания можно было смотреть, но только сквозь непривычно малую щель между отекшими от воспаления веками. Надо было обратиться к врачу — в работе Тома глаза играли важную роль.

Он вышел из умывальной комнаты, вытираясь полотенцем и чувствуя неприятную влажность под мышками и на спине. Это было от пота, который практически полностью пропитал форменную рубашку. Надо бы ее сменить.

По комнате расхаживал Кон. Огромного роста чернокожий атлет в форме, с нарукавной повязкой и в белой каске, помеченных красными литерами "PM [3] PM — военная полиция. ". Рубашка солдата, любопытно разглядывающего расставленные на столе фотографии, была на удивление сухой. Том бросил взгляд на термометр, который безучастно к человеческим мукам показывал 105°F [4] 105°F ≈ 40°C . И это было в тени! Либо солдаты привыкли к такому зною, либо используют какое-то особое средство. О последнем бы надо расспросить. Не было никакого желания ходить возле генерала, красуясь широкими пятнами пота на форме, не говоря уже о запахе… Жутко неловко становилось только от одной мысли об этом.

— Джейсон, не хотите ли выпить?

Солдат повернулся к нему лицом и неуверенно пожал плечами. Он опешил от гостеприимности офицера. В форте существовало негласное правило для офицеров: с солдатами и сержантами никаких "сладких", панибратских, отношений. Ему следовали неукоснительно. Но Кон лишь расплылся в благодарной улыбке, когда ему протянули щедро обсыпанную росой бутылку с минеральной водой. Он открыл ее и, чтобы было удобнее пить, расслабил ремешок каски под подбородком.

— Ваше здоровье, лейтенант… — он прищурил глаза, стараясь прочитать надпись на алюминиевой бирочке, приколотой на груди Тома, — Редерсон.

— За твое, Джейсон, — вежливо ответил Том.

— Давно в форте? — спросил он, когда рядовой утолил жажду.

— Восемь месяцев, сэр.

— Не трудно служить?

Нет хлопот, сэр. Мое дело — следить за порядком. Остальным же приходится гораздо тяжелее: с утра до ночи гнуться на полигоне под этим проклятым солнцем.

— Дезертируют?

Солдат усмехнулся:

— Может у кого и есть такие мысли, лейтенант, но на четыреста миль вокруг базы одна пустыня: ни дорог, ни воды, ни жилья. Кто-то мне говорил, что у нас самый спокойный в этом плане гарнизон в армии вообще!

— Понимаю.

— Рассказывают, что вы были на фронте…

— Бывал.

Глаза рядового расширились от радости:

— Крепко русские воюют?

— Крепко и умеючи. Немцы несут тяжелые потери, но тоже пока не разучились воевать… Джейсон, как это у вас получается: на улице стоит жара, как в преисподней, а одежда на вас сухая — нигде нет и пятнышка пота? Может, поделитесь секретом? Мне бы очень не хотелось, чтобы… э-э, меня видели в столь неопрятном виде.