Роман Лерони - Багряный лес

Машина выехала за город и помчалась мимо заливных лугов, поросших густой нежно-зеленой травой, которая радовала глаза яркостью краски и молодостью, прогретых ранними, но теплыми лучами солнца. Но Крукова уже не впечатляла красота весны, ароматы цветения, густота звуков. Его сковал страх. Засорил все поры души, способные воспринимать красоту цветения жизни. Он холодным, но яростным огнем обжигал сердце, заставляя его сжиматься от нехорошего и гибельного предчувствия.

Она вошла в кабинет. Походка энергичная и степенная, как у человека полностью чувствующего вес собственного положения. Стройные ноги, бедра, округлые, чарующие мужской взгляд, ягодицы — все втянуто в облегающие кожаные черные брюки, от чего вся эта женская красота казалась, изваянной в мастерской скульптора, наделенного истинно божественным даром творения. Высокие каблуки туфель напрягал каждую мышцу, наливая их упругостью молодости и силой желания. Свободная, из мягкой и тонкой ткани блуза облегала плечи, ниспадала мягкими складками по ровной спине, ложилась на грудь, не скрывая тонкий дорогой узор кружева на бюстгальтере, и темноту сосков, проглядывающую сквозь витой узор и ткань блузы. Эта женщина, где бы не появлялась, покоряла все мужские сердца красотой, глубиной ума и молодостью. Она была несколько лет замужем за человеком, который был на четверть столетия ее старше, и эта, очень немалая, разница в возрасте, среди мужчин ее лет и немного, в рамках пристойного, старших вызывала чувство негодования — вполне уместное и справедливое: молодость должна принадлежать молодости, а люди, опять же мужчины, возраста ее бывшего супруга, испытывали в этом случае более богатый букет чувств: зависть, сожаление и радость то того, что, возможно, и они еще на многое способны, чтобы удержать в своей кладовой такую драгоценность. Женщины относились к этому односложно, просто "чисто по-женски": малышка устроилась вполне удачно, особенно сейчас, когда стала вдовой. Очень богатой вдовой. Это у нее был второй брак, а у ее покойного мужа, как ни странно — первый. Вместе они прожили девять лет, и мало кто знал о тех проблемах, которые были спутниками этих отношений, кроме одной, очевидной — не было детей. Это было не связано со здоровьем супругов. Анастасия Поднепряная просто не желала обзаводиться потомством, в одном интервью вполне откровенно объясняя это тем, что еще молода и хочет пожить для себя, в свое удовольствие, что и доказывала, проводя вечера и ночи в дорогих элитарных киевских клубах. За благопристойное поведение своей дочери Поднепряный был полностью спокоен. Анастасия была довольно серьезным человеком, или таковой слыла, и умной женщиной, чтобы бросать своими женскими слабостями тень на высокое положение отца. Политикой же Анастасия интересовалась меньше всего, предпочитая проблемы собственного, весьма значимого и значительного, бизнеса делам кулуарным и бестолковым, приносящим только одни неприятности, как считала она. Естественно, бизнес она унаследовала от покойного мужа, и вела дела весьма успешно.

Сидя в кабинете Президента, Переверзнев любовался красотой Анастасии. Но в отличие от остальных, принадлежащих к большей части мужского населения, в свои пятьдесят лет он не испытывал никаких уже знакомых чувств по поводу ее красоты и двадцатидевятилетнего возраста. В его сердце присутствовали только восхищение, граничащее с обожествлением, и тайное упоение — иногда у него пробегала шаловливая мысль о том, что было бы весьма неплохо заполучить такую женщину в свою холостяцкую постель, но в основном это было лишь восхищенное и безобидное созерцание…

Зайдя в кабинет к отцу, Анастасия не поспешила подойти к Поднепряному, а остановилась за спиной министра, положила руки ему на плечи, и начала ласково массировать их. Олег, сквозь тонкую ткань сорочки чувствовал приятную прохладу ее ладоней, и жар собственной кожи, который обжег его с ног до головы только от одной мысли, что именно сейчас он больше всего хотел быть с этой женщиной.

Она наклонилась к нему так низко, что локоны ее волос легли ему на плечи, окутав его густым ароматом сказочных и невиданных цветов.

— Доброе утро, Олег Игоревич.

— Доброе, Анастасия Святославовна, — он говорил, безуспешно стараясь вернуть голосу былые рабочие строгость и уверенность, а заодно — не встретиться взглядом с ее отцом, которого в эти минуты он совершенно не мог представить Президентом. Ему почему-то показалось, что он стал орудием в затянувшейся размолвке отца и дочери. Орудием с ее стороны. Отношения между отцами и детьми всегда были не менее сложными, чем между супругами… Но Переверзнев, из-за того, что никогда не имел детей, не обладал соответствующим опытом, чтобы, руководствуясь им, выйти из столь щекотливой ситуации. Собственная беспомощность вселяла растерянность. В такое состояние могут ввести только женщины.

Когда Переверзнев посмотрел, наконец, на Поднепряного, то увидел, что Президент сидит в прежней позе, подперев голову ладонями, и читает какой-то документ. На листке было не больше десяти строк, и они были прочитаны давно, и по тому, что сейчас Святослав Алексеевич углубился в чтение, можно было без особого труда догадаться, что таким способом он скрывает, или старается это сделать, собственное негодование.

— Папа, — обратилась Анастасия к отцу, обнимая Переверзнева за плечи и прижимаясь к его спине грудью, — ты мог бы меня предупредить, что у нас с утра будут такие гости, как Олег Игоревич. Он бы мне составил компанию в бассейне. Не правда ли, господин министр? Говорят, вы превосходный пловец?

— Это только слухи.

— Да? Я еще слышала о том, что вы галантный кавалер.

— А это только опыт, — поторопился сказать Переверзнев.

— Что ты хотела, Настя? — спросил Президент, по-прежнему не отрываясь от чтения.

— Да, — как бы спохватившись, произнесла она. — Я зашла попросить тебя, чтобы ты сегодня нашел время проводить меня в аэропорт.

— Куда в этот раз?

— Мадрид, — это было произнесено так, словно она еще не решила, куда желает лететь.

— На сколько?

— Рейс, кажется, в двадцать один час шестнадцать минут, и мне надо с тобой серьезно поговорить.

— Я спросил о том, на какой срок едешь?

Президент говорил, как и раньше, не отрывая глаз от чтения.

— Думаю, недели на три.

— Когда вернешься — поговорим. У меня сегодня нет времени. Тебя отвезет Анатолий. Он сегодня на смене в гараже. Извини, но ты нам мешаешь.

— Я поеду со своим шофером. Хотя… Может мне попросить Олега Игоревича отвезти меня в аэропорт?

— Сомневаюсь, что господин министр окажется полезен мне сегодня тем, что будет работать извозчиком моей дочери. У Олега Игоревича сегодня работы, как никогда.