Кэрри Гринберг - Лорелея

- Кто это - та вампирша?

- Нет, моя жена.

Артур удивленно взглянул на доктора. Он не говорил, что женат. Черное обрамление фотографии прояснило ситуацию. Уже не женат. С фотографии - не очень четкой, сделанной около двадцати лет назад - на него смотрела молодая девушка. Ей пришлось долго стоять перед объективом фотографа, не двигаясь, не моргая, и оттого взгляд получился сосредоточенным и серьезным. Но она была хороша, очень хороша; приятное лицо, широкая, добрая улыбка, и даже старомодное деревенское платье красиво подчеркивало крепкую, статную фигуру.

- Моя жена, - с грустью повторил он. - Красавица, правда? Посмотри, какие у нее были волосы! Ах, да что на этой фотографии видно!.. Говорю тебе, она была ангельски красива, прекрасно сложена, а глаза - я ведь сразу влюбился в эти глаза, веришь? Как только увидел! Мы жили в соседних деревнях, в Аквитании, я встретил Бернадетт на Fête du vin. Я тогда только вернулся из Бордо, где учился в медицинской школе, и хотел вернуться работать в свою родную деревню. Ха, как будто я тогда уже знал, что здесь меня ждет счастье - и горе - всей моей жизни. А тебя в Англии ждет возлюбленная, парень?

- Не сказать 'возлюбленная', но невеста, - отшутился Артур. - Абигейл. Я имел ошибку предлагать ей свадьбу еще до отъезда.

- Красивое имя.

- По мне - самое обычное.

- Ты еще молод и глуп, раньше и я думал так же, - покачал головой Фабьян. - Но когда-нибудь ты встретишь ее. Знаешь, до Бернадетт я и подумать не мог, что по собственной воле захочу проститься с холостой жизнью. Но я захотел. Ради такой, как она, я готов был бы на все, не то что на свадьбу. И мы поженились. Купили небольшой дом на окраине, со своим огородом, фруктовыми деревьями и даже маленьким виноградником на заднем дворе. Я продолжал медицинскую практику, Бернадетт вела хозяйство, вместе мы мечтали о том, как будем растить наших детей. Наш дом был последний на улице, а за ним - большое поле, цветущее все лето. И Жер - небольшая речка - на горизонте. Знаешь, я часто представлял себе, как мои дети будут плескаться там, играть на траве, бегать, а мы с женой будем сидеть в тени нашего сада и смотреть на них. Немного мне надо было, скажешь? Но мне бы этого хватило...

Однажды утром, как сейчас помню, это было 3 декабря 1859 года, она ушла - поехала в Ажен за тканями. Да, 3 декабря...

Артур посмотрел на врача. Тот продолжал сидеть, не двигаясь, глядя в одну точку и не обращая внимания на англичанина.

- Один наш парень, Клод, он частенько ездил в Ажен, и Бернадетт просила его подвезти. Пешком-то далеко было, а у него была такая лошадь хорошая, да и повозка крепкая. А она сама в город ездила редко, так, за самым главным. И вот тогда - захотела сшить себе платье. Себе - и нашему ребенку. Да, она уже носила его под сердцем, и через семь месяцев я должен был стать счастливым отцом. Они уехали вдвоем. И вернулись тоже вдвоем, поздно ночью. Дорога-то долгая... Только вот она была уже мертва. А Клод - Клод был так перепуган, что и слова сказать не мог. Это уже потом он все рассказал, как на духу, пришлось его припугнуть. Я тогда сам не свой был.

Рассказал, что подвез ее до города и поехал дальше, он зерно вез на продажу, которое еще с осени осталось. Ну и договорился ее подобрать через пару часов. Он долго ждал ее у ратуши. Потом пошел в магазин, где тканями торгуют, хотел ее уже отругать, что ждать заставляет. И что - не было ее там. И нигде не было. Потом, когда уже стемнело, а темнеет в декабре рано, горожане шум подняли, что нашли мертвую женщину в заброшенном дворе. Клод сразу понял, что это она. Прибежал, глядит - и правда, лежит.

Он мне рассказывал, а я слушать не мог, прогнал его.

Она лежала передо мной, на операционном столе, а я боялся даже подойти к ней, надеясь, что она еще проснется. От чего она умерла? Я тоже задавал себе этот вопрос. Она была абсолютно здорова, я не сомневался, что Бернадетт легко перенесет беременность и родит крепкого ребенка, но тогда она выглядела изможденной, бледной, осунувшейся. Белая кожа обтягивала кости, а в открытых глазах застыл ужас. Неужели такой ее сделала смерть? Нет, я склонен был думать, что причина другая. Я обнаружил маленькую ранку на шее, бледную и едва заметную, но не придал ей тогда значения. И потерю крови - страшную, огромную потерю, которая и послужила причиной смерти. Первая моя мысль - выкидыш, мертвый ребенок, убивший мою жену, но дальнейшее обследование показало, что я не прав, ребенок все еще был в чреве, хотя теперь такой же мертвый, как и его мать.

...А потом приехал он. Люк Дюфрен, да вы видели его вчера. Он прискакал рано утром, едва не загнав лошадь. И первое, о чем он спросил - где жила умершая женщина. Разумеется, я хотел выдворить его вон, что за наглость! Но он и слушать меня не хотел. Суровый человек, ты же видел его.

Он прошел в дом уверенным шагом, почти не обращая на меня внимания...

Да и на Бернадетт смотрел совсем недолго: увидел эту самую ранку, удовлетворенно хмыкнул. Ну теперь-то ты и сам понимаешь, в чем там дело было, а я, разумеется, не знал, да и, пожалуй, знать не хотел. Но я не мог отпустить его без объяснений, а Люк, казалось, и не спешил уходить.

'Врач, значит?- он внимательно-внимательно смотрел на меня, а затем кивнул. - Ее ты уже не спасешь и ничем не поможешь, но ты можешь помочь мне'.

'Ты знаешь ее убийцу?'

'Догадываюсь, ради него я и приехал сюда', - кивнул он.

Вольготно устроившись на единственном стуле в комнате, он рассказал мне то, что слышал вчера ты. Как и ты, я не поверил всему этому, да и мудрено ли. Я хотел прогнать его, но в какой-то момент... Парень, не знаю, как тебе это объяснить, но я понял, что готов поверить всему, что он скажет. Люк говорил о вампирах, как о чем-то таком простом и естественном, будто бы они и правда существовали.

- Да, в это трудно поверить, - кивнул Артур, который и сам до сих пор не решил для себя, где заканчивается реальность и начинаются фантазии.

- Но я поверил. Допустил эту возможность, ведь недаром легенды говорят нам о восставших из могил покойниках, какими эти вампиры и являются.

'А моя жена, она... она не станет такой? После похорон, я имею в виду. Она умерла... насовсем?'

'Нет. Глупые легенды о том, что всякий, укушенный или даже убитый вампиром оживает. Иначе во Франции их было бы больше, чем живых людей. Да и во всей Европе тоже. Бернадетт умерла, и пусть тело ее покоится с миром, а душа найдет спасение на небесах', - Люк быстро перекрестился, и больше ни разу не взглянул на труп.

- А почему вы ходили... то есть пошли с ним?

- Тогда я считал это лучшим решением. Не решением даже - зовом сердца, порывом. Я и сейчас не жалею, ты не думай, - быстро добавил Фабьян, - а уж тогда и вовсе не сомневался. Я не мог оставаться там, в том доме, который... Да, в общем, все тут понятно.