Рэйчел Кейн - Последний вздох

— Боб, — повторила она, глядя на Шейна широко раскрытыми глазами, не веря в происходящее. — Боб, который паук.

— Лишь потому, что он паук еще не означает, что он заслуживает меньше заботы! Клер, у тебя есть к нему подход. Он любит тебя.

Только этого ей и не хватало. Паук Боб любил ее. — Вы понимаете, что ему, по крайней мере, год. И пауки так долго не живут.

— Ты думаешь, он умер? — спросил Мирнин шокировано. Так неправильно.

— Он сморщился?

— Нет. Он просто притих.

— Что ж, быть может он не голоден.

— Ты приедешь? — спросил Мирнин. Сейчас он казался спокойнее, но до странности нуждающимся. — Здесь было так одиноко последние несколько дней. Мне хотелось бы провести время в твоей компании, хотя бы немного. — Когда она заколебалась, он воспользовался картой жалости. — Пожалуйста, Клер.

— Хорошо, — вздохнула она. — Я приведу Шейна.

После секунды тишины, он твердо сказал, — Ладненько, — и повесил трубку.

— Ты шутишь, — сказал Шейн. — Думаешь, я хочу посетить Сумасшедшего Зубастика в его логове безумия?

— Нет, — сказала Клер, — но я уверена, что тебе не понравится, если я пойду одна, в то время как я, вроде как, обещала побыть с тобой. Так что…?

— Хорошо. В любом случае, мне не хватало Ненормального Клыкастика.

— Перестань придумывать для него имена.

— А как насчет Графа Кракулы?

— Хватит уже.

Клер

Сумасшедший или нет, но Мирнин пытался быть таковым.

С одной стороны, он навел порядок в лаборатории — это означает, он передвинул наклонившиеся стопки книг к стенам вместо того, чтобы оставить их в качестве источников опасности при передвижениях между столами. Он даже расчистил поверхность одного из столов с мраморной столешницей и достал… Боже, что это было? Настоящий фарфоровый чайный сервиз?

Он стоял рядом с ним, одетый в довольно чистый белый халат с нашивкой, на которой была надпись «101 правило Местного Союза Злого Гения», и с болтающимися на шее очками. Для вампира, он был удивительно многогранен в выборе гардероба, в резкой манере. С чисто объективной точки зрения, Мирнин был красивым парнем — застывший в возрасте, может быть, лет двадцати пяти, с темными волосами и приятной улыбкой. Резкое, но красивое лицо.

Если только он не сходил с ума все это время.

— Вы снова смотрите Доктора Ужасного? — спросила она его, когда Мирнин налил чай в две тонкие цветочные чашечки. — Не то, чтобы я не люблю его, но…

— Спасибо, что пришли, — сказал Мирнин, и предложил первую порцию Шейну, с блюдцем и всем прочим. Шейн моргнул и взял чашечку, не зная, что с ней делать — хрупкий фарфор казался в особой опасности в его больших руках. — Мне очень приятно видеть вас обоих. И как у вас дела? Присаживайтесь, пожалуйста.

— Куда? — спросил Шейн, оглядываясь вокруг. Казалось, на мгновение Мирнин запаниковал, а потом просто… исчез в вибрирующей вспышке. Он вернулся до того, как Клер удивленно вздохнула, и нес два больших кресла, по одному в каждой руке, поднимая их, словно они были сделаны из пенопласта. Мирнин со стуком опустил их на пол и указал на них раскрытыми ладонями.

— Вот, — сказал он.

Ну, он проявлял такое беспокойство, действительно. Шейн сел, затем отскочил с визгом, разбрызгивая чай бледно-коричневой волной.

— Ох, простите, — сказал Мирнин, и поднял с кресла что-то, что выглядело как хирургическая пила. — А я все гадал, куда она подевалась.

— Должна ли я спросить? — сказала Клер.

— Ты знаешь, что я иногда провожу исследования, — сказал он. — И в ответ на твой вопрос, вполне вероятно, что ты не должна спрашивать. Молоко?

Последнее было адресовано Шейну, который все еще приходил в себя. Он медленно опустился в свое кресло. — Чувак, мы живем в Техасе. Горячий чай — это не по нам. Чай со льдом, конечно. Я понятия не имею. Разве молоко должно быть там?

— Я сдался, пытаясь воспитать тебя, — сказал Мирнин и повернулся к Клер. — Молока?

— Нет, благодарю.

— Гораздо лучше. — Мирнин поставил кувшинчик сливок и прислонился к лабораторному столу, держа руки в карманах. Он засунул туда и хирургическую пилу, и Клер надеялась, что он случайно не порежется. — Я думал о некоторых усовершенствованиях в нашей системе, Клер. Всего несколько. Ничего, что может вызвать беспокойство, я обещаю. И по нашей договоренности, я не проделываю их самостоятельно без предварительного коллегиального рассмотрения. Ну, не коллега, ведь у меня нет коллег, но ты понимаешь, что я имею в виду.

— Всё это, и к тому же скромный, — сказал Шейн. — Фрэнк поблизости?

Они все замерли на мгновение в ожидании. Фрэнк Коллинз — отец Шейна — являлся в какой-то степени призраком, при всех намерениях и целях. В действительности, он был немного мертвым… Его мозг спасли и подсоединили к алхимической машине Мирнина, которая выполняла множество странных вещей в Морганвилле. Временами Фрэнк уделял внимание, но иногда он просто не хотел отвечать. Может быть, он спал. Мозгам необходимо спать.

Но после затянувшихся секунд, что-то блеснуло в конце лаборатории, словно включилась лампа в старом телевизоре… и затем медленно стабилизировалось изображение мужчины, направляющегося к ним. Фрэнк всегда проявляется в серой гамме, а не в цвете, и это было тонкое, как бумага, двумерное изображение. Ограничения данной системы, хотя Клер так и не удалось выяснить, почему. Впрочем, она и не совсем понимала весь механизм проецирования изображения.

Фрэнк выбрал для себя изображение, очень похожее на его старую физическую внешность: среднего возраста (однако не настолько потрепанный, каким Клер его запомнила) со шрамом на лице и вечно сердитым взглядом. Он даже носил те же старые байкерские кожаные вещи и растоптанные ботинки.

Раздражение уменьшилось, когда он увидел сидящего в кресле Шейна. — Сынок, — сказал он. — Так теперь эта девочка заставляет тебя пить чай?

Шейн очень медленно отпил глоток чая, чего, Клер совершенно точно знала, ему не хотелось делать. — Привет, Фрэнк. — Он все еще свыкался с этой переменой: иметь дело с его живым отцом было трудно, а иметь с ним дело, как с вампиром — еще хуже. Но сейчас, по крайней мере, между ними был один неизменный аспект: Фрэнк не мог физически расправиться с ним. И с точки зрения Шейна, положение улучшилось. — Как живется в банке в эти дни? Удовлетворяет?

— Бывало и лучше. — Фрэнк пожал плечами. — Я вижу, вы все еще вместе. Хорошо. А могли и усугубить все.

— Фрэнк, — сказал Мирнин, и вся нервозность исчезла из его голоса, сделав его плоским и холодным. — Если тебе хочется оскорблять, я могу просто отключить твой звук на несколько дней, пока ты не научишься манерам. Это мои гости. Допустим, мне не очень нравится твой сын, но я же терплю его, и ты можешь поступать так же.