Рэйчел Кейн - Черный Рассвет

Запахи проникают.

Амелия не двигалась. Она, возможно, была непригодным трупом, от которого я избавлялся; это не было чем-то новым в моей жизни, ни в мои человеческие дни или в моей новой жизни.

Она ощущалась более тяжелой, чем должна была быть, но это, возможно, было бременем того, что я собирался сделать. Я не стал тратить время; я хорошо знал, что осталось совсем немного. Я нес ее через залы, теперь главным образом покинутые. Я услышал доносившийся из одной комнаты гул человеческой беседы и узнал голоса. Девочка Моррелл, оплакивающая потерянного брата; она была права, делая это, потому что он был серьезной потерей для города. Умный, справедливый человек, который навряд ли мог появиться из таких низких истоков. У девочки не было такого… качества.

Я мог ощутить, что в здании остались только люди, за исключением Майкла. Это позволило мне легко избегать их всех.

Моя машина стояла внизу, тихо ожидая, и я положил Амелию в багажник, не столько для ее защиты, сколько для моей, если она закончит преобразование прежде, чем я буду готов.

Выезжая в облачную ночь, я повсюду видел признаки распада и разрушения. Драуги ускоряли такие вещи, превращая постройки в рушащиеся и покосившиеся руины, нуждающиеся в покраске и ремонте. Они уничтожат Морганвилль в течение нескольких месяцев и оставят его гнить в пустыне, если их не остановить.

Было больше, чем несколько человек, остающихся в городе; некоторые несколько ночей назад пришли бороться с нами, надеясь вырвать у вампиров власть. Кто спрятался в собственных убежищах, ждали конца нашей борьбы. Я не виню их. Когда великаны сражались, муравьи были разгромлены.

Я проезжал улицы, не столкнувшись ни с одним драугом, хотя я чувствовал их тяжелое присутствие. Отсутствие их пения было важным и блаженным признаком их осторожности, страха. Да, подумал я. Правильно, что боитесь. На сей раз мы прикончим вас. Я предположил, что Магнус чувствовал то же самое ликование при обнаружении Морганвилля, последнего убежища обреченного вида. Гордился бы он шансом наконец полностью уничтожить нас, даже если это означало его собственный конец, или нет? Если они уничтожат вампиров, драуги направятся к менее питательной, но более многочисленной добыче. Захват Шейна был достаточным доказательством этого. Они сделают то же самое с людьми.

В некотором смысле, спасая себя, мы спасаем тех, кто служит нам.

Я припарковался в конце темного переулка, открыл дверцу автомобиля и огляделся по сторонам. Были тени, зловещие, но те были довольно обычными для этого места. Никаких следов или запаха драугов, кроме того, что исходил от багажника. Я сам сильно пропах этим.

Грязное дело, и душераздирающее.

Я понес Амелию к лачуге в конце сужающейся дорожки. В Лачугу Мирнина, в которой была только лестница, ведущая вниз, в лабораторию, и ничего больше, кроме мерцающих отблесков и люка. Там было темно, все огни погашены, но пока я спускался, лампы мерцали в ответ на движение. Думаю, новшество Клэр. Мирнин едва ли стал заботиться об этом.

В лаборатории был хаос, но это также было нормой; мягко говоря, Мирнина не беспокоил внешний вид. Девочка пыталась навести порядок, но это было не на долго. Я прошел мимо битого стекла, упавших стульев, разбросанных книг и бумаг и остановился перед большим запертым шкафом с надписью ОПАСНО с различными устрашающими символами и знаками.

Когда я протянул к нему руку, я почувствовал вспышку энергии позади себя и оглянулся, чтобы увидеть формирующийся статический туман. Не драуг.

Творение Мирнина.

Это было неестественно, эта вещь, это появление; он использовал мозг вампира, чтобы привести усилить это и оставить дух человека. Сопротивляющегося вампира, если быть честным; шутка Бишопа, сделавшего нашего злейшего врага одним из нас. Наказание для обоих — отца и сына. Я задался вопросом, что Шейн Коллинз чувствовал, зная о выжившем отце — если это можно так назвать — в этой жалкой, бессильной форме.

Фрэнк Коллинз был лишь образом и ничем больше. Он существовал столь же плоским как фотография и с такой же силой. Его состояние ухудшилось с того момента, как я видел его в последний раз; тогда он был дерзким, но сейчас он казался… блеклым. И состарившимся.

Электричество в лаборатории неустойчиво мерцало, и его изображение тоже.

Он ничего не сказал мне, и я ничего не сказал ему. Не было никакого смысла в препирательстве с мертвыми.

Когда я отодвинул шкаф в сторону от скрытого портала, он наконец заговорил.

— Мой сын все еще жив? — спросил он.

— Я очень удивлен, что тебя это беспокоит, — ответил я. — Но да, насколько я знаю.

— Скажи ему… — Фрэнк, колебался, и у меня сложилось странное ощущение, что он изо всех сил пытался вспомнить, как составлять слова. — Передай ему, что я сожалею.

— Я сомневаюсь, что это так уж важно, — сказал я, — учитывая вашу совместную историю. Но если я переживу этот день, то я сделаю это.

— Я умираю, — сказал он. — Я имею в виду свой мозг. Сила продолжает уходить. Возможно, это… хорошо.

— Возможно, — сказал я. Я не был бесчувственным, но я выбирал, где делать это, и Фрэнк Коллинз не был моим выбором. Я открыл проход через портал, который вел из лаборатории Мирнина, и за ним было толстое, черное, пустое пространство. — Порталы все еще функционируют?

— Я не знаю, — сказал он. — Иногда. Да. Возможно. Я не знаю… — И его изображение замерцало, исчезло и не вернулось.

Не обнадеживает. Порталы тоже были творением Мирнина — магические двери (хотя он и заверил меня, что они были основаны на сочетании алхимии и науки), туннель через пространство, соединяющий места как смежные комнаты в доме. Можно было пересечь город в течение нескольких мгновений, теоретически, если знать тайны порталов и их расположение. Я знал некоторые. Мирнин никогда не делился в полной мере его изобретением ни с кем, кроме Амелии.

Я встал перед порталом и сконцентрировался. Раздался шепот цветов, темный и тусклый, но точный. Я представил в своей голове место, в котором хотел бы оказаться — яркие лампы из цветного стекла, красный бархатный диван, толстые, пыльные ковры. Небольшая картина Моне, творчество которого Амелия так любила…

Я почувствовал, как внезапно к моей силе добавилась другая, сливаясь в один интенсивный всплеск, и цвета вырвались из темноты, показывая мне комнату в ярком, идеальном фокусе.

Времени нет.

Я погрузился в холод, потом в тепло, и затем сквозь темноту провалился в свет.

Портал позади меня закрылся с почти металлическим визгом, и я почувствовал, что он не откроется снова, не без ремонта. Морганвилль вокруг нас рушился. Скоро не останется ничего, чтобы спасать.

Та сила. Это был не Фрэнк; у него почти не осталось силы. Нет, это была знакомая сила.