Иннокентий Соколов - Бог из глины

Существо успело полоснуть когтями по багажнику джипа, оставив глубокие следы, но тут же отстало, не в силах соревноваться с металлическим зверем, созданным руками людей, каким бы нежными и слабыми они не были. Оно разъяренно взревело, и прибавило скорость, напрасно пытаясь догнать автомобиль. Надежда, вывернув голову, оцепенело следила, как уменьшается в боковом зеркале страшный силуэт монстра. Когда же оно окончательно скрылось за поворотом, она облегченно выдохнула, и начала проваливаться в темноту. Там было тепло, и совсем не страшно, и играла музыка.

Там играла музыка, и когда над солнечной лесной опушкой рассеялась тьма, на старенькой танцплощадке санатория, закружились пары — странные, похожие на призраки создания. Они кружили на инвалидных креслах, создавая видимость праздника. И музыка тоскливо накатывала волнами, устремляясь ввысь, рассеиваясь в небесах, отчего казалось, что все это ненастоящее, вымученное, выстраданное.

Руки со вздувшимися венами, толкали колеса, заставляя двигаться кресла, а на лицах танцующих, проступала упрямая уверенность, что все это не напускное, и им в самом деле весело, и кто знает, сколько одиноких сердец обретут друг друга, чтобы зажечь искру неистового пламени, что отразится в блестящих никелем спицах.

Надежда брела между ними, замечая косые взгляды. Она была лишней здесь — на этом странном празднике, и от этого ощущения хотелось провалиться сквозь разбитый цемент площадки.

Сбоку играл духовой оркестр — трубачи надували щеки, исторгая предсмертные хрипы из позеленевших медных инструментов, и отчего-то казалось, что музыка пресыщена болью.

Надежда обернулась — она очутилась в самом центре, и стояла окруженная людьми в инвалидных креслах. Они перестали танцевать, и застыли переломанными манекенами, вперив в нее неподвижные взгляды.

Музыка стихла, и на площадку выскочил конферансье. Важно надувшись, он изогнулся, словно пытаясь удержать в груди остатки воздуха, и извергнул дикий вопль:

— Дамы и господа! Минуточку внимания. Позвольте представить, только сегодня, проездом из столицы, любящая и верная супруга, примерная домохозяйка, и просто красавица…

Конферансье выдержал паузу, и торжественно провозгласил:

— Итак, встречайте… Надежда Жданова!

Гости разразились громовыми аплодисментами, и возможно ей показалось, но сомкнувшие круг кресла, стали ближе.

— Давайте поприветствуем… — не унимался конферансье, и Надя с ненавистью посмотрела на тучную фигуру.

Десятки рук вцепились в ободья колес, и одновременно толкнули их вперед, на нее. Над площадкой пронесся пронзительный скрип, трущихся друг о дружку колес. Надежда закрыла уши, не желая больше слышать этот звук.

Толстяк приблизился к ней, неуловимым образом протиснувшись сквозь круг, и больно схватил за руки, отрывая ладони от ушей, заставляя слушать. Он любил, когда все слушали только его!

— Белый танец, господа! — торжественно провозгласил он. — Дамы приглашают кавалеров!!!

Раздался одобрительный говор гостей.

— Но в нашем случае, я думаю, стоит сделать небольшое исключение — доверительно прошептал на ухо конферансье, приблизив свое лицо, покрытое каплями пота.

И тут же, словно повинуясь мысленному приказу, часть кресел отъехала, пропуская существо. Оно приближалось, плотоядно урча, потирая волосатые лапы. Конферансье галантно отступил, склонив голову в молчаливом приветствии. И в тот момент, когда когтистая лапа протянулась к ней, вновь заиграла музыка…

Музыка наполнила салон машины. Надежда приоткрыла глаза — приборная панель подмигивала разноцветными огоньками, а откуда-то снизу и с боков, ее обдували восхитительные потоки теплого воздуха.

А еще прямо над ней склонилось знакомое лицо писателя. Степан Королев всматривался в ее глаза, словно пытаясь прочитать ответы на мучающие его вопросы. Ответы, которых у нее не было.

Они уже не ехали. Надежда приподняла голову, пытаясь рассмотреть что-либо снаружи. За окнами был все тот же лес. И снег.

Метель свирепствовала, наметая тонны снега, и тут же разбрасывая в стороны, засыпала деревья, дорогу. Надежда подумала, что эта остановка, пожалуй, может дорого стоить — еще немного, и зима погребет их здесь, заботливо укроет пушистым снежным одеялом.

Надя решила поделиться своими мыслями с писателем, но он опередил ее:

— Как ты? — В голосе Степана проскакивали нотки участия, но Надежда не собиралась обманывать себя по этому поводу. Слишком свежи были воспоминания о той встрече, когда за рассыпающимся забором стадиона тревожно кричали электрички, а за стенами подстанции гудели километры проводов.

Она провела руками — Королев догадался укутать ее дорожным пледом. Это помогло согреться. Даже если это был и сон, ей бы все равно не хотелось ощущать себя замерзающей дурочкой, что непонятно по чьей воле очутилась в зимнем лесу почти без одежды.

(В лесу, где много чего случается с теми, кто имел несчастье оказаться не в том месте и не в то время…)

— Что происходит? — вопрос оказался весьма кстати.

Степан отвел взгляд.

— Я не знаю, детка… — почему-то виновато ответил он. — Это происходит снова и снова, и я не могу пообещать, что это не повторится впредь. Эти сны — мы встречаемся в них, но кто может ответить, что общего у нас с тобой! По правде говоря, я предпочел бы никогда не встречаться с тобой — у меня осталось не так-то много сил, чтобы вытаскивать тебя из передряг, но что-то подсказывает мне, что это становится моим хобби, пускай и против всякого желания. А еще детка, мне бы хотелось, чтобы поскорее наступило лето. Оно все расставит по местам, вот увидишь!

Надежда испуганно смотрела на него.

— Но оно же обещало, что оставит меня в покое! — она выкрикнула прямо в лицо, отшатнувшемуся писателю, и сама удивилась своей злости, тут же пожалев о том, что эти слова вырвались из нее. Почему-то показалось, что ей не стоило говорить этого.

Неприятная ухмылка растянула рот Степана.

— Ты что же, решила с ним договориться? Так я хочу сказать тебе кое-что…

Он приблизился к ней так близко, что она ощутила его несвежее дыхание — запах алкоголя и сигарет. Он пил, и, причем совсем недавно!

— Если ты решила, что сможешь играть в эти игры, то ты тупая сука! — он проорал ей прямо в лицо, обдав брызгами слюны. — Никогда, слышишь, никогда не пытайся играть с ним. И знаешь почему? Потому что окажешься в дураках. Оно не придерживается правил, оно само придумывает их, и заставляет других танцевать под свою дудку!

Степан со злостью повернул ключ зажигания. Музыка стихла, чтобы через пару секунд заиграть вновь. Что-то иностранное — Надежда не разбиралась в музыке, но песня казалась пронизанной злостью и болью. Почти как там, на площадке, вот только танцевать под нее ну никак не получится, и виной тому не узкое пространство салона.