Иннокентий Соколов - Бог из глины

Но только он почему-то не спешил удостовериться в правдивости своих слов. Глупая, шальная мыслишка крутилась в голове, ползала маленьким назойливым червячком: а вдруг это вовсе не бред?

К черту! Сергей рванул дверку на себя так, что жалобно затрещали петли.

— А ну-ка иди сюда — тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес он, и одновременно поманил Надежду пальцем.

Надежда осторожно, вытянула шею. Шкаф стыдливо обнажил свои внутренности. Нижнее белье, гигиенические прокладки, колготки, в полиэтиленовой упаковке — никаких следов существа.

— Ну? — Сергей раздраженно посмотрел на супругу.

(В шкафу не оказалось существа!)

— Это просто сон — послушно пробормотала Надежда, уловив одобряющий взгляд мужа.

— Точно, детка — ласково пропел Сергей, закрывая дверку шкафа.

В его глазах вспыхнули и погасли огоньки.

Сергей спустился по лестнице, что-то насвистывая под нос. Он отлично выспался, несмотря на ночной концерт, устроенный этой дурехой. В последнее время ему не особо удавалось прикорнуть после тяжелого дня. Целые дни напролет он работал, как проклятый, приводил все в порядок, чтобы любимой женушке и не пришло в голову укорять его, а вечерами сидел в кресле, покачиваясь, слушая музыку старых пластинок, или возился в библиотеке, время, от времени меняя чернила в старой чернильнице.

Хуже было ночами. Он частенько лежал без сна, слушая, как темнота пытается говорить с ним, наполняя комнату бессмысленным шепотом. Не шевелясь, отчего супруга наверняка подумывала о том, что он спит спокойным сном праведника, хотя на самом деле все было совсем не так.

(Ох, детка, совсем не так!)

Иногда Сергей спускался вниз, чтобы полночи сидеть на кухне, под развеселое тарахтение холодильника, уставившись на темные шторы, что чуть покачивались от сквозняка, и размышлять о том, какая же все-таки грустная штука жизнь. Когда нет ничего впереди, и все, что остается — плыть по течению, не предпринимая никаких попыток выбраться из всего этого дерьма. Когда опостылевшая растолстевшая тетка, что по какому-то странному недоразумению считает себя вправе называться твоей женой, портит настроение одним своим видом, а там, за поворотом, поджидают темнота и сумерки, давно прочитаны все книги, и прослушаны все пластинки, старый хлам заботливо расставлен по полкам, и все что остается — сидеть вот так, облокотившись о стол, чуть раскачиваясь в такт невеселым мыслям, которые словно черви шевелятся в голове. Сидеть, понимая, что впереди нет ничего хорошего. А то, что есть, пугает своей определенностью.

(Ведь так, малыш — ты же знаешь, что будет потом? Если нет, то загляни за темные шторы, там много чего, что поможет решить проблемы, главное не дрейфь, и сам удивишься, как легко и приятно станет потом, когда ты закончишь все свои дела!)

Это же надо придумать! Существо в шкафу. Сергей растянул в ухмылке рот. Прямо фильм ужасов для впечатлительных подростков. Что-то такое было пару раз с ним, давным-давно, еще, когда он был ребенком. И то, он не был уверен в том, что это что-то было на самом деле.

(Существо, живущее в шкафу — острые коленки, волосатые лапы, с непременно длинными когтями, пасть, полная острых, как у акулы зубов, и конечно же глаза. Глаза-бусинки, что светят в темноте, словно два прожектора, хе-хе…)

Пожалуй, что-то все же было. Но оно покрылось белесым туманом, схоронилось под ворохом ярких впечатлений, эмоций, мыслей и бог знает еще чего.

(Хей, парень, ты стал быстро забывать ненужное, выбрасывать все из головы, и это хорошо. Ни к чему забивать голову разной всячиной!)

Да еще промелькнули перед глазами картинки детства, когда Сергей не надолго задержался на чердаке, но, во-первых, он сам не был толком уверен что там, в пыльных коморках, среди разного хлама, действительно произошло хоть что-то, стоящее внимания, а во-вторых, даже если что-то все же и имело место там, в грудах барахла, то это просто…

— Просто привиделось, парень — вслух пробормотал Сергей, перепрыгивая через ступеньки.

Этой ночью Надежда разбудила его, вырвала из сладких объятий сна. Ему снилось что…

Вокруг была тьма. Много тьмы. Тьма была во всем, и даже он сам был частью этой тьмы. В мире, в котором он существовал, оставалась маленькая, вертикальная полоска света. Даже не света, просто в этом месте тьма не была такой густой. Она окрасилась в серые тона, не давала сосредоточиться. Он коснулся ее рукой. Острые когти пронзили серую тьму, и схватились за край. Край оказался шероховатым на ощупь, как кусок дерева.

Край дверки шкафа!

Он легонько толкнул ее. Дверь неохотно подалась, расширяя серую муть. Она скрипнула, и Сергею понравился этот звук. В нем было что-то ночное, потустороннее. Он снова толкнул дверку.

Там, за дверью открывался целый мир. Новый мир серых полутонов, очертаний, контуров, звуков. Чертов храп, запах пота, страха и утраченных надежд.

Надя не спала. Она чуть приподнялась, упершись локтями в матрац, и не сводила глаз со шкафа, пытаясь что-то рассмотреть в полутьме.

(Хей-хо, детка, а парень этот Я!!!)

Он толкнул дверь, и начал выбираться из шкафа. Это оказалось не так-то просто. Все из-за гребаной одежды, что лезла под руку, — он увязал в ней. Сейчас детка, потерпи немного…

Сергей смотрел на женщину в спальне. Ее грудь судорожно вздымалась, мелкие капли пота стекали по широкому (как у мамочки) лбу. В глазах было отчаяние. Много отчаяния… А еще в них, при желании, можно было увидеть ожидание.

Ожидание БОЛИ.

— Хей, детка… — бормочет существо, бормочет Сергей. — Я уже иду…

Эта гребаная сучка — она боится. Вся трепещет, испускает волны страха. Страх в ее карих глазах, в спутанных, похожих на паклю, волосах, в капельках пота, в затертой ночной рубашке, которую она не снимает годами.

— Будет больно, милашка, не без того… — бормочет существо, приближаясь.

О, это прекрасное чувство — знать, что тебя боятся. Что может быть прекраснее осознания своей власти. Знания, что одно движение твоего когтя, способно навеки остановить это маленькое трусливое сердечко.

Не такое ли чувство ты испытал теплым апрельским деньком, когда пытался сколотить лестницу, и эта сучка застала тебя с молотком в руках. Вспомни взгляд, полный тупого недоумения, когда она смотрела на прорехи в твоих штанах. Она так и не решилась спросить, откуда прорехи, хотя в ее глазах так и плескалось любопытство. Черт, да она просто изводилась, боясь задать самый главный вопрос.

— Какого черта, ты делаешь, парень?

И когда, раздражение охватило тебя так, что еще секунда, и ты бы зарядил ей молотком между глаз, чтобы только стереть с ее лица это коровье выражение, она что-то такое почувствовала. Почувствовал и ты. Это как маленькая голубая искорка, что проскакивает между двух оголенных проводов под напряжением. Короткое замыкание, вот что это такое. В то мгновение, эта искорка понимания пролетела между вами, и она испугалась. Поверь, парнишка-Сергей, эта сучка боялась тебя, и вы оба знали это.