Тобша Лирнер - Сфинкс

Рукав на рубашке Уоллингтона задрался, и показалась татуировка. Он быстро дернул рукой, и татуировка исчезла. На расстоянии было трудно судить, но мне показалось, что я различил Ба, схожее с тем, что носила на ноге Изабелла. Совпадение рисунков подействовало на меня словно удар электрического тока.

А звук захлопывавшейся неподалеку двери заставил действовать. Я положил астрариум обратно в рюкзак и поспешно, но стараясь не привлекать внимания, вышел из кабинета.

Вестибюль музея был полон туристов. Я остановился у подножия широкой мраморной лестницы и заметил у противоположной стены служителя, внимательно осматривающего толпу. Быстро нырнул за колонну. В этот момент открылась дверь лифта, и из кабины с видом, не оставляющим сомнений в серьезности намерений, вышли пять охранников. По команде старшего они разделились и принялись прочесывать толпу туристов и посетителей музея. Эти люди явно кого-то искали. Я лихорадочно оглянулся. Неподалеку молодая беременная женщина с ребенком никак не могла справиться с детской коляской. Малышка разревелась. Я пригнул голову, быстро подошел к женщине и предложил помочь. Не дожидаясь ответа, успокоил девочку, пристегнул ее к сиденью и в сопровождении матери покатил к выходу. Когда мы проходили мимо охранника, я улыбался и что-то говорил благодарной женщине — втроем мы производили впечатление молодой семьи. На меня никто не обратил внимания. Но когда мы оказались у конторки служителей, зазвонил телефон. Девушка сняла трубку и посмотрела в мою сторону. Я призвал на помощь весь свой актерский талант и ответил ей безразличным взглядом. До вращающейся стеклянной двери оставалось не больше фута, когда она позвала охранников. Не говоря ни слова, я отдал коляску матери и, стараясь не поддаваться панике, поспешно покинул музей. На улице бросился бежать, остановил такси и прыгнул в машину.

Когда такси поворачивало за угол, я увидел выскакивавших из музея охранников и пригнулся на сиденье.

Ночью я лежал в постели, борясь с усталостью и страхом, что мне снова явится во сне Изабелла. Тело сводило от напряжение. Не в силах расслабиться, я не закрывал глаз и следил за движением теней на потолке. Оказавшись дома, я запер дверь на замок и задвинул шкафом, но попытка таким образом остановить вторжение в квартиру самому показалась смехотворной. Хью Уоллингтон, если захочет, легко узнает мой адрес. Внезапно с улицы раздался нечеловеческий вопль. Я испуганно подпрыгнул в кровати, ожидая сверхъестественных гостей. Но за воплем последовало урчание и мяуканье, и я с облегчением понял, что за окном подрались кошки. Посмеялся над своим страхом и, взглянув на будильник, с удивлением понял, что уже пять утра. Встал с кровати и, прикидывая, как себя отвлечь, решил просмотреть лондонские бумаги Изабеллы — не найдется ли в них какого-нибудь ключика или зацепки. Памятуя, как серьезно жена относилась к своей работе, я надеялся, что найду что-нибудь об астрариуме и соображу, что с ним делать дальше. Я не мог повсюду таскать с собой артефакт. Следовало как можно скорее от него избавиться. Я потянулся на верхнюю полку за коробкой с папками, задел нижнюю и столкнул на ковер книгу. Она оказалась сборником английской поэзии. Поднимая томик, я обратил внимание на надпись на внутренней стороне обложки: «Изабелле с любовью от Энрико Сильвио. Оксфорд, 1970».

Между страницами лежала старая черно-белая фотография. Несколько человек, застыв, выстроились на месте археологических раскопок. Композиция показалась мне до странности натянутой, словно снималась туристическая группа или члены какого-нибудь клуба. В первом ряду присела, улыбаясь в объектив, совсем юная Изабелла. Ее рука лежала на колене сидящей рядом женщины — Амелии Лингерст. Оказывается, Амелия была когда-то привлекательной. Следующим сидел Джованни Брамбилла, дедушка Изабеллы, — я узнал его по семейным фотографиям. На нем был костюм-сафари и расшитая феска. Даже в восемьдесят лет он выглядел властным и хмуро смотрел глубоко посаженными глазами из-под насупленных бровей. За ним стоял в профиль женоподобный мужчина с длинными волосами — Гермес Хемидес, на несколько лет моложе, чем теперь. По другую сторону возвышалась до странности знакомая фигура — мужчина лет под сорок с непокорной копной волос и проницательным взглядом. На нем была английская военная форма. Несмотря на другую прическу, я сразу вспомнил черты лица — это был Хью Уоллингтон. Следовательно, он знал Изабеллу, но познакомился с ней не на конференции. Я отвернулся с неприятным чувством, словно, рассматривая фотографию, подглядываю за прошлым Изабеллы. Подняв голову, заметил, что комната наполняется голубоватым светом зари, и снова с беспокойством почувствовал, будто меня кто-то направляет. Что я всего лишь часть головоломки, общий вид которой остается мне неизвестен. Поежился, словно от предвестия беды. Я избежал — или думал, что избежал, — опасности в Египте, но после случая в музее, глядя на изображение Хью Уоллингтона на снимке, понял, что сеть затягивается.

На обратной стороне фотографии были слова:

Бехбейт-эль-Хагар, 1965.

Поэтические строки отозвались в голове. Я взглянул на книгу, в которой была спрятана фотография. Не существует ли между ними какой-нибудь связи? Перелистав страницы, я обнаружил, что слова были взяты из стихотворения Йейтса «Второе пришествие».

Что искала эта группа? Я вспомнил слова Гермеса: он говорил, что Бехбейт-эль-Хагар — важное место в отношении последних дней фараонов. Но связано ли оно как-то с астрариумом? И почему мне солгал Хью Уоллингтон?

Я потрогал надпись на внутренней стороне обложки, и от прикосновения к едва ощутимой шероховатости в воображении возник целый сценарий. Любовное приключение в прошлом моей жены, о котором она никогда не рассказывала. Туманная личность мужчины, о котором она никогда не упоминала. Каждое очередное открытие из прошлого Изабеллы разводило нас все дальше и дальше. Знал ли я ее? Не придумал ли я женщину, которую любил? Не принимал ли я свою фантазию за живого человека? Мысль показалась мне слишком болезненной. Мне требовалось верить в нас двоих, в подлинность нашего брака, потому что, кроме этого, в жизни почти ничего не осталось.