Либба Брэй - Великая и ужасная красота

— Совершенно верно, — киваю я.

— Ну, не буду вас больше задерживать. Вы ведь не хотите опоздать на урок мистера Грюнвольда? И помните: поосторожнее с мармеладом!

— Да. Непременно. Благодарю вас, — отвечаю я и, волоча ноги, выхожу за дверь.

Я чувствую себя просто слякотью. Я не заслужила такой учительницы, как мадемуазель Лефарж. Но при этом я все равно знаю, что ночью отправлюсь в пещеру, — и лишь надеюсь, что она никогда не узнает, как я обманула ее.

Записочка Пиппы, адресованная Фелисити, все еще торчит между страницами учебника. Я медленно разворачиваю ее. Аккуратные, ровные буквы выглядят жестокими и насмешливыми…

«Давай встретимся днем у лодочного навеса. Матушка прислала мне новые перчатки, и я готова дать их тебе поносить. Только, умоляю, не приглашай эту! Если она попытается засунуть в перчатки свои здоровенные клешни, она просто их порвет!»

В первый раз за этот день я испугалась, что меня вырвет прямо сию секунду, хотя тошнота не имела отношения к выпитому виски, а была вызвана лишь непосредственными ощущениями: я всей душой ненавидела их… Пиппу — за то, что она написала эту записку, Фелисити — за то, что переслала ее мне…

Но так уж получилось, что в итоге Пиппа не пошла к лодочному навесу. Большой холл гудел от последних новостей: приехал мистер Бамбл! Все ученицы школы Спенс, от шести до шестнадцати лет от роду, столпились вокруг Бригид, которая с придыханием изливала на всех последние сплетни. Она снова и снова повторяла, какой мистер Бамбл чудесный и уважаемый человек, и как прекрасно выглядит Пиппа, и какую они составят великолепную пару. Не думаю, что я хоть раз до этого видела Бригид столь воодушевленной. Кто бы мог подумать, что эта старая брюзга окажется тайным романтиком!

— Да, конечно, вот только как же он выглядит? — пожелала узнать Марта.

— Он хорош собой? Высок ростом? Не растерял свои зубы? — настойчиво расспрашивает Сесили.

— А! — с понимающим видом восклицает Бригид.

Она наслаждается ролью оракула, пусть эта роль и досталась ей ненадолго.

— Интересный и уважаемый! — повторяет она на случай, если мы с первого раза не поняли, в чем состоит главное качество мистера Бамбла. — Ох, это такая отличная партия для нашей мисс Пиппы! А вам пусть это будет уроком: если будете правильно делать все, чему учат вас миссис Найтуинг и другие учителя, то окажетесь там же, куда сейчас направляется мисс Пиппа — у алтаря! Рядом с богатым мужчиной!

Похоже, сейчас не время упоминать о том, что если бы миссис Найтуинг и прочие, включая Бригид, так уж хорошо разбирались в этом деле, то они бы прежде всего сами очутились перед алтарем. Но я вижу по восторженным, полным внимания лицам девушек, что они принимают слова Бригид за святую правду.

— А где они сейчас? — требовательно спрашивает Фелисити.

— Ну… — Бригид придвигается поближе к нам. — Я слыхала, как миссис Найтуинг говорила, что они пойдут поглядеть на сад, но…

Фелисити стремительно поворачивается к девушкам.

— Весь сад отлично виден из окна на лестничной площадке второго этажа!

Девицы, невзирая на протесты Бригид, сломя голову мчатся вверх по лестнице, к стратегическому окну. Мы, старшие, локтями пробиваем дорогу сквозь молодняк, не обращая внимания на жалобные возгласы: «Эй, так же нечестно!» Мы бесцеремонно пользуемся преимуществом силы. И через несколько секунд занимаем позицию у окна, предоставив остальным толпиться за нашими спинами и вытягивать шеи, чтобы увидеть хоть что-то.

Внизу, в саду, миссис Найтуинг сопровождает Пиппу и мистера Бамбла на прогулке по дорожке между кустами роз и клумбами гиацинтов. Из окна мы без труда можем видеть, как они остановились, неловко держась довольно далеко друг от друга. Пиппа прячет лицо в букете красных цветов, которые, должно быть, преподнес ей мистер Бамбл. Она выглядит отчаянно скучающей. Миссис Найтуинг несет какую-то ерунду насчет разных растений вдоль дорожки.

— Вы не могли бы немножко подвинуться, чтобы и мы тоже посмотрели? — требовательным тоном произносит коренастая девочка, уперев руки в бока.

— Отвали отсюда, — рычит Фелисити, намеренно используя самый грубый язык, чтобы произвести впечатление на дерзкую девчонку.

— Я пожалуюсь миссис Найтуинг! — пищит нахалка.

— Давай, жалуйся, и посмотрим, что из этого получится. А пока замолкни, мы хотим расслышать хоть что-нибудь!

После этого младшие, хотя и все так же пытались протиснуться поближе к окну, замолчали.

Очень странно видеть Пиппу и мистера Бамбла рядом. Вопреки торжественному описанию Бригид, мистер Бамбл оказался полным мужчиной с пышными усами, намного старше Пиппы. Он смотрит поверх головы миссис Найтуинг с таким видом, как будто вообще отсутствует здесь. Насколько я могу понять, в нем нет ничегошеньки особенного.

Кое-кто из младших девочек умудрился-таки просочиться мимо нас. Они протискивались между нами к окну, как ростки, рвущиеся к дневному свету. Мы их отталкивали, а они лезли вперед снова и снова. Но все равно мы оказались в более выгодном положении и изо всех сил старались рассмотреть и услышать как можно больше.

— Повезло Пиппе, — говорит Сесили. — Она может вот так легко выйти замуж за подходящего человека, и ей даже не придется мучиться весь бальный сезон, когда на нее станут охотиться разные типы с их мамашами.

— Не думаю, что Пиппа с тобой согласится, — говорит Фелисити. — Непохоже, чтобы это было именно то, чего ей хочется.

— Ну, а разве мы вообще можем делать то, чего нам хочется? — возражает Элизабет.

Никто не нашелся, что на это ответить. Порыв ветра донес голос миссис Найтуинг. Она что-то говорила о том, что розы — это цветок истинной любви. А потом они повернули за высокую зеленую изгородь и скрылись из вида.

— Нет, вы можете себе представить? Он принес мне красные гвоздики! А знаете, что это означает на языке цветов? Преклонение! «Я преклоняюсь перед вами»! Это было рассчитано на то, чтобы завоевать сердце…

Пиппа берет гвоздики одну за другой и рвет их в клочья, пол пещеры уже устлан ковром из красных лепестков.

— Мне лично преклонение кажется приятным, — говорит Энн.

— Но мне всего семнадцать! Я только-только начала выезжать в свет! Я хочу веселиться, а не выскакивать замуж за первого же старого прыщавого адвоката с деньгами!

Пиппа оборвала лепестки с последней гвоздики, в ее руке остался лишь голый узловатый стебель.

Я молчу и думаю об отвратительной записке, которую прочитала днем, и о том, что на руках Фелисити сейчас новые перчатки Пиппы, а на руках Пиппы — вторая пара, как знак особой связи и дружбы.

— Но почему твоя матушка так торопится выдать тебя замуж? — спрашивает Энн.