Либба Брэй - Великая и ужасная красота

Пакет завернут в свежую газету. Я оставляю его перед шатром Картика и ускользаю назад, за деревья, чтобы подождать. Картик возвращается скоро, он несет какой-то пухлый узел, перевязанный бечевкой. Он замечает длинный сверток и резко оборачивается, чтобы выяснить, кто мог его там оставить. Никого не обнаружив, он разрывает газету — и видит полированную биту для игры в крикет, принадлежавшую моему отцу. Я не понимаю, обрадовался ли он подарку, или же счел его оскорбительным.

Пальцы Картика пробегаются по гладкой древесине, словно лаская ее. Улыбка трогает уголки его рта — самого прекрасного в мире рта, как я понимаю только теперь. Картик поднимает с земли палое яблоко и подбрасывает его в воздух. Бита взлетает, легко ударяет по яблоку — и оно мчится к небесам, в счастливом единении верного направления и возможностей. Картик издает возглас удовольствия. Я, прячась за деревьями, смотрю, как он швыряет вверх яблоко за яблоком, пока наконец в моей голове не оформляются две мысли: «Крикет — прекрасная и всепрощающая игра» и «В следующий раз надо принести ему мяч».

Прощение. Хрупкая красота этого слова утверждается во мне, когда я возвращаюсь обратно через лес, мимо пещеры и оврага, где земля приняла плоть убитой лани, где остался лишь небольшой холмик над сооруженной Картиком могилкой, — холмик, напоминающий о том, что все это действительно случилось. А вскоре и он исчезнет, размытый дождями.

Но прощение… Я держусь за эту тонкую нить надежды и всматриваюсь в нее, напоминая себе, что в каждом из нас таится и добро, и зло, и свет, и тьма, красота и боль, выбор и сожаления, жестокость и готовность к самопожертвованию. Каждый из нас — всего лишь игра света и тени, всего лишь обрывок иллюзий, пытающийся стать чем-то устойчивым, чем-то реальным. И мы должны простить себе все это. И я должна помнить, что мне следует простить себя. Потому что мне нужно справиться с огромными тенями, но при этом помнить, что никто и никогда не может жить в одном только чистом свете.

Ветер меняется, неся с собой запах роз, сильный и сладкий. И на другой стороне оврага я вижу ее, хрустящую копытцами по сухим листьям. Олениха. Она замечает меня и бросается за деревья. Я бегу за ней, но не для того, чтобы догнать. Я бегу потому, что могу бежать, потому, что должна.

Потому что я хочу узнать, как далеко могу зайти, прежде чем мне придется остановиться.

Эта книга не была бы написана без мудрых советов и бескорыстной помощи многих людей. И я в огромном долгу перед теми, кого сейчас перечислю.

Легендарная троица: мой агент Барри Голдблэт; мой редактор Вэнди Логгия; мой издатель Беверли Горовиц.

Триш Парсел Уэтс, создавшая изумительную обложку; Эмили Якобс, которая внесла неоценимый вклад; Барбара Перрис, невероятный литературный редактор.

Неутомимые сотрудники Британской библиотеки и лондонского Музея транспорта, в особенности Сюзанна Рэйнор.

Профессор Салли Митчелл из университета в Темпле — она подсказала мне некоторые направления в исследованиях, и за это я перед ней в долгу. Всем, кто интересуется викторианской эпохой, я усиленно рекомендую ее книги «Новая женщина» и «Повседневная жизнь в викторианской Англии».

Объединение литераторов Манхэттена.

Щедрая и добросердечная семья Скробсдорфов: Мэри-Энн, которая предоставила мне для изучения настоящие костюмы викторианской эпохи;

Ингализа, обладательница огромной коллекции фотографий;

Неподражаемая Сюзанна, подбодрявшая меня и исправлявшая мой ужасный французский.

Франчиза Бью, еще более усердно занимавшаяся со мной французским.

Франни Биллингслей, читавшая первые наброски романа.

Анджела Джонсон, твердившая мне, что я просто должна написать эту книгу.

Лора Алли, помогавшая мне выразить суть замысла.

Мои друзья и родные, постоянно поддерживавшие меня и не обижавшиеся за то, что я не отвечала на телефонные звонки, и поздравлявшие меня с днем рождения только по почте, потому что «она ведь пишет эту книгу!».

И в особенности я благодарна Джошу, проявлявшему огромное терпение.

Либба Брэй — автор пяти с половиной пьес, нескольких коротких рассказов и эссе и множества всякой всячины, которой, по ее собственным словам, «никогда не следует увидеть дневной свет». Либба Брэй была официанткой, няней, пекла лепешки с начинкой, училась в издательском колледже, составляла тексты для рекламы. Выросла она в Техасе, на строгой диете из британского юмора, авангардной музыки, пригородных нравов и дурного телевидения, но как-то умудрилась выскочить из всего этого с относительно небольшими потерями. Она живет в Бруклине, в Нью-Йорке, с мужем и сыном.

Перевод Марии Виноградовой.

Ужасная тварь (лат.).

Здравствуйте (фр.).

О, новая девушка. Как вас зовут? (фр.).

Нет, нет, нет… на французском языке, пожалуйста. Итак, как вас зовут? (фр.).

Ее зовут Джемма (фр.).

Ах, хорошо, Энн. Очень хорошо (фр.).

До свидания, мадемуазель Лефарж (фр.).

До свидания, девушки (фр.).

Я не хотела бы виски (фр.).

По-французски! (фр.)

Да, мадемуазель (фр.).

Светотень (ит.).

Невероятно (фр.).

Здравствуйте, мадемуазель (фр.).

Прощайте, девушки (фр.).

Здравствуйте, мисс Дойл. Сколько сейчас времени? (фр.).

Погода дождливый (фр.).