Андрей Уткин - Город зомби и Ночная рубашка

— Что? — не выдержал Олег долгого-тупого взгляда. — Что-то ещё?

— Да. — Инспектор произнёс через минуту, а то и две. — Что-то не так. Не зря ведь я вас остановил.

— Мы остановились сами… — подала было голос Алёна (ей как-то не понравился его тон; такое чувство, словно он, действительно, очень долго за ними гнался и уговаривал в свой динамик: остановитесь, остановитесь).

— Секундочку! — прервал её тот.

Он ещё какое-то время стоял неподвижно и… устало что-то разглядывал.

— Можно взглянуть ваш паспорт? — наконец промолвил инспектор.

Олегу ничего не оставалось, как протянуть документ.

Он (опять очень долго) его рассматривал. Потом вернул… Вообще, было странно; либо время так уныло тянулось, либо… Либо инспектор их гипнотизировал.

Он возвратил паспорт Олегу… И уже собрался возвращаться ни с чем, но…

— Да, чуть не забыл! Мальчик едет с вами?

— Простите, не понял.

— Не поняли?

Инспектор склонил свою жирную, толстую харю. Он вежливо улыбнулся, решив повторить попытку заново.

— Мальчик — он ваш родственник?

— Да нет, — пожал Олег плечами. — Просто мальчик.

— Ну вот, — пободрел офицер и начал двигаться чуть живее. — Я же говорю: здесь что-то не так!

— То есть, не так.

— Вы взяли его у ваших знакомых? — продолжал инспектор допытываться.

— Нет, — ответила на этот раз Лена. — Он сам — наш знакомый.

— Выйдите, пожалуйста, из машины.

— Что? — произнёс Олег.

— Выйдите из машины, — сказал инспектор более сдержанно.

Олег недоумённо смотрел в его сторону.

Инспектор прочистил горло (словно подумал, что проблема с непониманием — в его голосе: он не полнозвучно говорит) и повторил всё заново: — Будьте добры, выйдите пожалуйста из машины.

Дверцу ДПС-авто уже открывал его напарник. У него было такое озабоченное лицо, словно он что-то заподозрил. «Они что, наркотики везут?»

Олег испугался уже не на шутку. В руках напарника щёлкнул затвор автомата. Он принял выжидающую стойку… У него был такой вид, словно этот автоматчик готов был открыть огонь сразу, как водитель не отреагирует на просьбу инспектора третий раз.

— Всё-всё-всё, — покорно открывал Олег дверку, — выхожу-выхожу…

— Руки на капот, — почувствовал жирдяй власть в своём голосе.

— Ну всё, мне надоело выслушивать эти разговоры, — сказал тот мертвец, которого, единственного, наделили способностями имитировать человеческую речь.

Он вышел из лесу и надвигался прямо на полковника. В его поведении чувствовалась крайне серьёзная угроза и в руках он должен сжимать кое-что другое. Совсем не то, что придавало ему смешной вид. У него должен быть один из бластеров, которые всем зомби выдали пришельцы с той гигантской «тарелки».

В руках ходячего мертвеца была голова оторванная. Её рот был раскрыт, то ли в крике ужаса (в предсмертной агонии), то ли в стремлении напасть на того, к кому её несут.

— Во дают! — заржал водитель «уаза», глядя на Юдашева, который порядком струхнул при виде подходящего мертвеца и надвигающейся «опасности», в виде оскаленной глотки людоедской головы, капающий, то ли слишком густой кровью, то ли чьими-то кишками.

— Это не смешно, — заметил ему Юдашев. — Это отвратительно.

— Я не смеюсь, — оправдывался шоферюга. — В основном, я поражаюсь. Тому, каких высот достигли эти твари. Теперь они могут не только стрелять или разговаривать, но и… Но ведь, согласитесь! Это же невозможно. Мертвецу попадаешь в голову и — пиши пропало — его бессмертию настаёт вечный конец!

— Ты хочешь сказать, что эта башка ничего не способна со мной сделать?

Полковник это говорил и всякий раз отскакивал в сторону. Ему не были известны все эти возможности, над которыми так веселился этот болван-водитель… Но, может, дело просто в том, что он действительно болван? И он зря веселится. Если остановиться и не бегать вокруг «уазика», то голова ничего не сумеет сделать? Зомби бессильны, если они видят, что их нисколечко не боятся.

— Уверен, она даже Вас не видит!

Но в это время башка вырвалась из лап ходячего трупа, подлетела, словно тот мячик, и вцепилась в плечо Юдашева!

— Чёрт! — завыл «полкан», глядя на опешившего дурня-водилу, в хихикающей роже которого застыл ужас (он подавился собственным смехом — он торчал в его глотке, как кость в горле). — Сделай хоть что-нибудь! Не стой, как истукан!

Испуганный водитель подбегал к своему командиру, пытался сбить с его плеча эту бестолковку, но наддавал по ней с такой брезгливостью, словно голова была вытащена из топки. Словно, она кипела, как варево в котле какой-нибудь старухи-ведьмы.

Наконец отлетела бестолковка! В зубах её торчал полковничьий погон, выдранный с мясом… Она всё ещё вертелась, «бегала» по асфальту, осатанело растрясывая в зубах свою добычу, как терьер тряпку.

Обоих (не столько самого полковника, сколько водителя) ужасало больше не то, что этот «говорящий зомби» посмел поднять руку на военного офицера (если бы офицер оделся по гражданке и на нём только была рубаха, зубы легко прокусили бы то же место до крови), а замаранная честь мундира. Вот это поистине было ужасающим зрелищем. Уж лучше бы нарядиться в летнюю рубашку! Уж лучше бы голова прокусила его до крови, чем такая шокирующая «нелепая случайность»! Что он теперь скажет в части? «Поцапался» со своим дружком детства (совершенно дурацкие «детские» обиды) и он натравил на меня своего зомби»?!

Зомби (тот, которого «натравил друг детства» на одного военного офицера) в это время медленно подходил к беснующейся голове (зубы её уже были не зубы — рыбьи клыки; изо рта ползла зеленоватая пена), поднимал её поглаживал и успокаивал. Мол, перестань, ну, не сердись, а то ты так и не укусишь этого подлеца: тебе постоянно будут мешать его погоны!

Всё то, что кусала отгрызенная голова, должно оказываться в «мешке с дерьмом» (говорящем зомби). И, если бы они сожрали целого офицера, то там, далеко в звёздах, могла бы заработать (чисто случайно, как восстают из гроба мертвецы) машина телепортатора. Ведь им там так нужен офицер военный! Ведь, если не случится войны, то планета так и будет продолжать «имитировать Землю». У них не может начаться своя (настоящая) жизнь! Потому что они не смогут ничего никогда отвоевать у других цивилизаций!

Погон уже был выплюнут, лежал на дороге (как тот огурец, который никто не ест), вокруг него всё ещё пузырилась пена зелёная…

— Взять его… Фас… — слышали все утробное гудение (голос мертвеца-чревовещателя) существа, которое не открывало рот, не шевелило губами, а шло всё и шло…

— Прекрати немедленно, — повторял Павл Иваныч уже, наверно, в третий или четвёртый раз. — Я тебя предупреждаю! Я буду стрелять!