Виталий Полосухин - Черный зверь

— Скажи мне, сколько пальцев на ноге твоей невесты? — спросил Яромир. — Или, может, у нее птичьи лапы? В таком разе следовало бы проткнуть ее осиновым колом, а не тем, что ты ошибочно за него принимаешь.

И, не дожидаясь ответа, он послал своего коня вперед.

Скоро уже должно было показаться селение, но в воздухе не витало ни одного запаха близкого жилья. А цепочка следов становилась все четче и четче. Кони фыркали, норовили повернуть назад.

Друзьям пришлось спешиться и вести их под уздцы. Твёрд все оглядывался по сторонам, высматривая среди тоненьких деревец подходящее. Вдруг раздался треск, дорога под ногами шедшего впереди Яромира разошлась, и он рухнул в черный провал. Конь, удерживаемый поводом, упал на колени. Твёрд бросился на помощь.

Яромир лежал навзничь на куче заснеженных веток. Из бедра его толчками выплескивалась кровь, обагряя обугленное острие кола, торчащего из земли. Благодаря по старой памяти всех светлых богов за то, что ловушка оказалась не очень глубокой, Твёрд спрыгнул вниз и перетянул ремнем ногу друга. Потом бережно поднял его и положил на край ямы. Разного ожидал он от этого путешествия, только не этого. Яромир, конечно, не погибнет, но рану его следовало промыть и зашить, и едва ли стоило делать это на дороге.

— Пошли вперед, Твёрд, — прошипел Яромир, поняв колебания друга. — Даром, что ли, нас князь хлебом своим кормил?

Наспех перевязав рану и аккуратно усадив друга на коня, Твёрд пошел вперед. И остановился, только когда увидел селение.

Он уже не ожидал встретить здесь кого-то живого, поэтому не особенно удивился представшему. Гарью не пахло, значит, пожар произошел очень давно — возможно, год назад. Странно только, как среди кошмарного пламени, что здесь некогда бушевало, уцелел один дом, почти в центре. Следы вели к нему.

— Во имя Рода. — выдохнул Твёрд, представив, как с гудением рушились в огненную пасть дома, сложенные из громадных — в обхват — сосновых бревен, как лопались от жара камни в печах, как сухим трутом вспыхивали стога сена…

Закопченная дверь была приоткрыта. Твёрд положил друга на свой плащ и вошел один. В доме стоял затхлый, нежилой дух. Воин медленно прошел через сени, открыл дверь в горницу, заглянул.

Влада стояла в пустом красном углу, ничуть не удивленная его появлением.

— Зачем ты пришел? — с упреком и грустью тихо спросила она.

Твёрд опешил. Разного он ожидал от этой встречи, только не этого.

— Я хочу знать, что с тобой случилось, —решительно произнес он.

— Ничего, — Влада грустно улыбнулась. — Я была упырем, уже когда пришла сюда. Мне просто нравится жить среди людей.

— Так это ты?.. — Твёрд повел рукой вокруг.

— Нет. Их погубила какая-то зараза, привезенная греческим купцом. А селенье сжег мой слуга. Он очень жадный и жестокий человек, но вас не осмелится тронуть — на вас мой знак. Поэтому забирай своего друга и уходи. Ты и так узнал больше, чем полагается. . Рука Тверда сжалась на рукояти меча.

— Не стоит истязать себя, — продолжила Влада, увидев это. — Сталь, и серебро, и осина бессильны против меня. Я не хочу губить тебя и твоего друга, поверь. Уходи. И я тоже отсюда уйду.

— А ловушка ? — помертвевшим голосом спросил Твёрд.

— Ее поставил мой слуга, и я накажу его за это.

У двери заржали, почувствовав опасность, кони. Твёрд стрелой выскочил во двор. Одним бешеным взглядом он увидел сразу все — побелевшее лицо Яромира, кровь на его кафтане и улепетывавшего корчмаря. Хриплый крик отчаянья и боли вырвался из его груди.

Медленно опустился он на колени перед другом. За два года Твёрд научился распознавать смертельные раны и даже не попытался вынуть охотничий нож из груди друга,

— Прости, Яромир, — произнес он. — Я звал тебя на свою свадьбу, а привел на гибель,,.

Но Яромир был уже слишком далеко и не мог ответить.

Греческий обычай, который они приняли вместе позапрошлым летом, повелевал зарывать умерших. Но Твёрд не собирался ему следовать: греческий бог был далеко от этого заснеженного пожарища. Воин внес тело друга в единственный уцелевший дом. Обугленная корочка бревен долго не хотела заниматься, но наконец, подбадриваемая берестой, покрылась бегучими огоньками. Вот взметнулся к небу столб огня над последним домом Яромира, Когда рухнула кровля, Твёрд повернулся и пошел прочь.

На самом выходе из леса он наткнулся на свежеповаленное дерево. Под тяжелым стволом сосны вмерзал в плотный наст корчмарь, сжимая мертвой рукой кошель Яромира. Твёрд не остановился — привычный к воинским походам конь легко перешагнул через дерево. Не задержался он и у корчмы, хотя ворота стояли нараспашку. Он знал, что встретит там — Влада наверняка справила тризну по погибшему Яромиру, живых в доме не осталось, а ее ему уже не догнать.

Через несколько дней, думал Твёрд, он будет уже в Киеве. Ранки на шее зудели, затягиваясь.

Лиза неторопливо брела по знакомой дорожке, ведущей к ее дому. Она смотрела под ноги, но не потому, что боялась споткнуться, а потому, что быстро бежали перед глазами камушки, песчинки, палочки, окурки, фантики, и это придавало ощущение скорости.

— Дочка, — услышала она голос старушки и подняла голову. Бабулька с пакетом пустых бутылок смотрела на нее, морщинисто улыбаясь. — Не подскажешь, сколько время?

— Девять пятнадцать, — машинально ответила Лиза.

— Спасибо, дочка, — сказала бабулька, так и не заметив, что на руках Лизы нет часов.

Лиза брела дальше. Вечером уже было холодно, но она, одетая в домашнюю рубашку и мятую юбку, обутая в разбитые кеды, не чувствовала холода. Она брела, глядя под ноги, и устало думала, что перелистывается очередная страница ее жизни. Она думала о том, что кровь не закипает в жилах от сознания этого и что единственным ее желанием было вернуться на свою квартиру и погрузиться в прежнюю жизнь, похожую на сон, повторяющийся без конца. Она шла, словно согнувшись под тяжестью невидимого груза, и знала, что покоя ей не дадут.

Остановившись под деревом, Лиза оглядела площадку возле подъезда. Затрапезные бежевые «Жигули», стоявшие с потушенными фарами и молчащим мотором, не привлекали к себе внимание. Но для такой затрапезности слишком нелепы были тонированные стекла на окнах.

«Бедняги, — подумала Лиза. — Как же им там душно…»

Она повернулась спиной к дому и пошла в сторону дороги. Нет. Домой ей больше не вернуться.

По шоссе сновали машины; автобусы притормаживали у остановки и, тяжело разгоняясь, катили дальше. Лиза шла по тротуару, ни на что не обращая внимания, без цели и смысла, как призрак, гуляющий ночами на болотах среди мерцающих холодных огоньков. Только вместо огоньков — яркие фары, а вместо болота — бетон дороги и асфальт тротуара. А ведь было же когда-то все по-другому…