Людмила Энжел - Пепел 2. Бездна.

- Что со мной будет, если он не захочет даже разговаривать?

- Ты умрёшь, - она улыбается, я не вижу этого, но чувствую, как моя боль кормит мёртвую балерину.

- А что если я уже мёртв?

- Нет, Эван, ты живой, потому что страдаешь, но уже близок к тому, чтобы превратиться в меня или в своего зверя. Ещё чуть-чуть и Джей тебя не узнает, поторопись…

- Мне плохо, я запутался…

- Ты на правильном пути, насколько можно считать такой путь правильным, ты воплощение страданий, я представляю, какой беззаботный и солнечный ты был при жизни. Только такие люди способны превратиться в настоящих чудовищ!

- Ты думаешь, я стал чудовищем?

- Ну, что ты, - Энн утыкается носом мне в ухо, - Ты прекрасен в своём желании мстить, я так хотела увидеть тебя злым, жаль, что ты так же безразличен к их страданиям!

- Ты должна мне помочь подобраться ближе к Джею.

- Конечно я тебе помогу, я буду рядом, как невидимый дух, после того, как мне обрезали верёвки, я перестала быть марионеткой, но железные крюки и штыри остались во мне. Все вокруг танцуют и счастливы, а я схожу с ума от ненависти, почему они там на сцене, а я здесь, в реальности! Я тебе помогу, потому что у меня нет сейчас нет ничего другого, что держало бы в настоящем, материальном мире.

- Ты безумна.

- Отнюдь, если бы я была настолько безумна, я бы уже этого не понимала, а просто наслаждалась этим состоянием.

- Разве не наслаждаешься, ты же питаешься болью?

- Да, но это лишь помогает мне понять, насколько я жива, как видишь, следы остались, но я жива… даже более жива, чем ты.

- Для меня ты навсегда останешься мёртвой балериной, ты можешь станцевать для меня?

- Это будет больше похоже на танец сломанной куклы, ужасно!

- Я хочу посмотреть.

Энн встаёт с кровати и сдёргивает грязный серый тюль с окна.

- Моё платье, его будто вытащили из гроба, - она кружится по комнате, в глазах сливается её силуэт, завёрнутый в светлую ткань, как лебедь, как грязный снег, как смерть во время сна, и эти волосы летят вслед, поднимая клубы пыли, сметая засохшие трупы мотыльков с подоконника. Безумный танец в безумном, мрачном мире. Мы, как два мертвеца в загробной реальности, но моя боль уходит. И Энн прекрасна, она живёт в этом танце, из сломанной кукольной балерины, она превращается в прекрасную живую девушку, и вся обстановка, и серый тюль начинает диссонировать с ней, слишком живая, слишком тёплая.

- Эван, я умею летать, смотри, это партия белого лебедя из знаменитой постановки, могу ли я быть лебедем, когда моя нога не сгибается до конца? Могу ли я выполнить поворот, сесть на шпагат и быть птицей? О, этот чёртов штырь, вынь его из меня! Я хочу, чтобы мои кости снова были на месте!

Её лицо меняется, она заливается краской, она злится, ей больно. Энн падает на пол, всколыхнув остатки пыли, клубами оседающие на ней. Руки-крылья распластаны, волосы растрёпаны, она рыдает от бессилия.

- Моя мечта, моя жизнь, всё! В этом было всё! Я умела летать, я была там. и я мечтала, кто я теперь? Кому я нужна, меня из жалости пускают в зал, из жалости к покалеченной танцовщице. Ты можешь из жалости смотреть на мои конвульсии?

- Не говори так, ты прекрасна, даже в своём несовершенстве, ты живёшь в этом! И я увидел тебя настоящую, живую, - я спускаюсь с кровати и сажусь рядом.

Заплаканные глаза Энн блестят в полумраке.

- О, Эван! - Она кидается ко мне в объятья, - Ты мой маленький ангел, не оставляй меня, ты так прекрасен! Даже если ты станешь чудовищем, я всё равно буду рядом…

48.

Меня зовут Теа Вилсон. И вот уже три дня я никак не могу прийти в себя, мне снятся кошмары, а полиция звонит почти каждый час. В день моей свадьбы, когда все гости собрались в церкви, а музыка заиграла громко и торжественно, пугая голубей на крышах, в зал ворвались двое. Огромный лысый мужик схватил Зака и полоснул ножом ему по лицу, кровь брызнула мне на свадебное платье. И это был не сон, не ночной кошмар, это была реальность. Все в ужасе хотели побежать или кинуться на него, но он впился зубами в шею Зака, а лезвие приставил к горлу. А второй молодой парень сзакричал, что прикончит его, если кто-нибудь вздумает шелохнуться. Я была до смерти напугана, что они хотели? Почему пришли на нашу свадьбу? Кто они? А потом он сказал мне очень тихо, что он Эван, и мой ужас усилился, ведь Эван мёртв, весь город был на его похоронах. Конечно его хоронили в закрытом гробу, но я была уверена, что он мёртв! А мертвецы ведь не возвращаются? Он спросил меня, люблю ли я Зака, и я замешкалась, и так себя корю за это, пусть я не любила его, но могла спасти, выдавив из себя эту дурацкую фразу. Почему я промолчала? Почему? Что помешало мне? Теперь я уверена, что это был Эван, как бы безумно не звучал тот факт, что он умер много лет назад, но он стоял передо мной, и я видела его глаза, чувствовала тепло. Это был он! Никто не мог знать о том поцелуе, никто не мог знать, что я любила и скучала по нему… никто… кроме него самого. Я ненавижу себя! Ненавижу за то, что сейчас не думаю о Заке, который наверняка уже убит, а думаю об Эване! Как такое может быть? Он воскрес, он простил меня, а я просто сижу здесь, а ведь так хочу поговорить с ним. Почему он убил Зака? Что Зак сделал тогда, более пяти лет назад? Почему он назвал его подлым? Неужели, он как-то причастен к тому случаю? Плевать на Зака, да, простит меня Бог! Я ничего не могу с собой поделать, хочу увидеть Эвана, хочу обнять его и пожалеть! Через что он прошёл, как его мучили! Я боюсь предположить, каким образом он выжил, боюсь задать себе вопрос : “А не жестокий ли это обман?”, мог ли он вообще выжить? Нет, я чувствую, я верю, что это он! И он вернулся, чтобы припомнить нам все наши грехи, всю нашу ненависть к нему, такому солнечному и радостному, всю подлость и безразличие. Боже, он же теперь убийца, если я буду помогать полиции, его найдут! Мой мозг выдумывает ему оправдания, я нарочно путаю копов, даю неправильные подробности, никто не стоял и не сидел так близко к нему, как я. Я соврала, описала не ту внешность, не те приметы, даже не сказала про то, что заметила его изрезанную руку. Надеюсь, никто этого не увидел. Я ненавижу себя! Как так можно? Он преступник, что бы там не сделал Зак, полиция должна разобраться, как… с тем случаем Эвана? Когда они никого не нашли, не наказали, не поймали? Нет-нет, Эван, прошу тебя, только не попадись им! Меня всю трясёт, я не хочу общаться с родственниками Зака, у которых ко мне куча вопросов, списываю всё на стресс. А на самом деле мучаю себя: Как я могла согласиться выйти замуж за него? Как? Я никогда этого не хотела! Что во мне тогда проснулось? Что заставило ответить “да”? Я повесила окровавленное платье в шкаф, его бы выбросить, но я так боюсь, что это будет единственным напоминанием об Эване, что мне ничего больше не останется… Если его поймают, я буду всё отрицать, скажу, что это не он, я не позволю больше причинять ему боль! Но тогда я стану сообщницей! Что мне скажу родители Зака? Они подумают, что я специально помогала преступникам? Плевать! Я не позволю им поймать его! Эван, если ты хоть как-то слышишь мои мысли, знай, я рада, что ты жив, хоть ты очень не похож теперь на себя прежнего. И я очень хочу ещё раз увидеть тебя! Прости меня… за то что много лет лгала сама себе и встречалась с тем, кто так подло поступил с тобой… Наверное, Зак не заслуживал смерти, наверное… Но я не могу судить, я не была там, и я не знаю, каково это - умирать без надежды, умирать, когда тебе всего чуть больше семнадцати лет… Прости меня…