Дмитрий Хворост - История первая. Беглец. История вторая. Странник.

Закончив с едой и заплатив за неё, и сразу за ночлег, я вновь вышел под палящее солнце, сейчас находившееся в самом зените. Первым пунктом в моём списке значилась часовня, но уже тут меня ждал сюрприз — местный священник уехал куда-то полторы недели назад, не оставив, ни записки ни замены. Это было, мягко говоря, неожиданно. Церковь очень строго относится к подобным вещам и, насколько мне известно, оставлять свой пост, без оповещения местного градоправителя, категорически воспрещено. Значит, следующим в списке будет городская ратуша. В Карсе её роль играл дом самого бургомистра — стоящее на отшибе двухэтажное, неказистое чудовище, у которого второй этаж значительно больше первого. Мне он казался похожим на жирдяя с короткими и тоненькими ножками.

Постучав в дверь, я стал ждать, пока мне откроют, наблюдая за оживлённой дневной суматохой, которая, к моему вящему удивлению, была совсем не оживлённой. Ни одной телеги, никаких снующих повсюду пронырливых детишек, даже на крохотном рыночке торговцы, которым полагается в три горла расхваливать свой товар, с постными лицами стояли и наблюдали за редкими прохожими. Тут меня как будто комар укусил — я явственно почувствовал чужой взгляд, сверливший мне спину между лопатками. Дождавшись пока писарь откроет мне дверь, я стрельнул глазами в обе стороны улицы, но никого подозрительного не увидел. Не иначе как показалось. Долгое пребывание в постоянном напряжении пагубно сказывается на моих нервах, а теперь ещё и этот город попался на пути.

Меня вежливо попросили подождать пару минут, пока господин Конвэй закончит с бумагами.

«Прихожая» занимала весь первый этаж, тут было много картин на стенах, несколько растений в горшках, лестница вверх, огромный стеллаж с какими-то бумажками и письменный стол самого писаря в уголке. Ждать, к счастью, долго не пришлось.

Первое впечатление от местного градоправителя у меня сложилось весьма благоприятное, несмотря на слегка измождённый вид. Худое орлиное лицо, сохранившее в себе аристократические черты, короткие, начавшие седеть чёрные волосы и потёртый халат фиалкового цвета. Но взгляд этого немолодого мужчины выдавали в нём человека волевого и имеющего свой собственный кодекс правил, от которого он не отступится даже за большие деньги. Люблю таких людей, а то ушлые жулики с маслянистыми, вечно бегающими крысиными глазками уже сидят у меня в печёнках.

— Пройдёмте в кабинет, мэтр? — вопросительно изогнув бровь, поинтересовался он, замерев на середине пути вниз. Кстати, мною никогда не была озвучена моя профессия.

— Не обязательно. Я не отниму у вас много времени, господин Конвэй. У меня к вам только два вопроса.

— Я весь внимание, молодой человек.

— Первый — когда и на сколько уехал священник, а второй — когда последний раз вы видели в городе новые лица?

— А преподобный Френсис куда-то уехал? — он перевёл удивлённый взгляд на своего писаря, но тот лишь пожал плечами. — Увы, мне об этом ничего не известно. Нужно будет известить Церковь о столь вопиющем нарушении. Вы ведь уверены, что часовня закрыта?

— Вне всяких сомнений. Там висит здоровенный амбарный замок.

— Спасибо, что сообщили, мы разберёмся. А по поводу второго… Чарльз, посмотри по бумагам.

— В этом нет нужды, сэр, только вчера к нам приезжал ваш коллега, мэтр. Он остановился на постоялом дворе. Я сам его видел, когда шёл домой — высокий костлявый старик с бородой до пола и в потрёпанной чёрной мантии. Типичный колдун, прямо как с гравюры сошёл. Скорее всего, тёмный.

Мне хватило ума сохранить спокойное выражение лица. Возможно, в другой ситуации я безоговорочно поверил бы этим ребятам, и посчитал, что Роза меня обманула. Но сейчас там точно не было ни одного постояльца, кроме меня. Ещё во время разговора с девушкой мною было сплетено заклинание, подтвердившее её слова. Как минимум три дня в этих комнатах никто не жил.

Что же получается, и та и другая сторона говорит правду? Шестое чувство подсказывало мне, что я попал на нужный след, но вот только как по нему двигаться дальше?

До самого вечера я бродил по улицам и опрашивал всех, кого мог. И все, как один, уверенно описывали мне этого мага, который приехал на лошади в трактире, откуда с тех пор не выходил. Когда солнце уже окрасило горизонт в сочные оранжевые цвета, на город опустился густой туман. Настолько густой, что я всерьёз опасался поцеловаться лбом с какой-нибудь стеной, если хоть на секунду прекращу вглядываться в молочную мглу. Но беспокоило меня совсем не это. В ту самую секунду, когда туман принял в свои бархатистые объятия тихие улочки и дворики Карса, я ощутил магию. Далёкая и слабая, она была даже не эхом, а лишь его отголоском, но настолько ужасным и злым, что у меня волосы на голове зашевелились, а во рту сразу пересохло.

Мои самые худшие догадки начинали сбываться — на город наложено стихийное проклятье. Наверняка последствия уничтоженной статуи. Кто-нибудь из низших демонов смог пролезть в приоткрывшуюся калитку и устроить пакость. Теперь нужно понять, во что мне «повезло» вляпаться, прежде чем оно выскочит из тёмного уголка и отхватит мне руки по самые плечи. Образно выражаясь… наверно.

«Бычок» встретил меня тусклым светом свечей и аппетитным запахом мясной похлёбки. Хозяин, имя которого я так и не озаботился узнать, меланхолично протирал и так идеально чистые столы, а Роза бегала к нему из кухни, постоянно о чём-то спрашивая.

— А, мэтр Эрик, ужин скоро уже будет готов. Присаживайтесь, сейчас моя дочь подаст вам всё.

Я посмотрел на девушку, затем на мужчину. Они были совершенно не похожи, как ни крути. Телосложение, лицо, глаза — всё было иное. Только я собрался спросить его об этом, как он закончил своё медитативное занятие и удалился из помещения. Роза, как и днём, принесла мне пива с крендельками.

— Послушай, а ты и правда его дочь? — прищурив один глаз, спросил я у служанки. Та споткнулась на ровном месте, воровато оглянулась, и прошептало мне на ухо.

— Не подавай виду, спокойно поешь, а затем поднимайся к себе в комнату и жди меня.

Не особо поняв, к чему такая секретность, ведь кроме нас тут никого не было, я согласно кивнул и стал ждать своей еды, по привычке следя за дверью.

Минут через пять у меня появилось смутное ощущение, что в зале что-то изменилось. Затем Роза всё-таки принесла еду, а точнее утренние остатки. Лицо у неё было обеспокоенное и слегка испуганное. Я принялся потихоньку есть, не опуская лица, снова и снова осматривая комнату. И только когда погасла первая свеча до меня, как до жирафа, с запозданием дошло. Пола больше не видно — по нему стелился тот же туман, что и на улице. Всё это время он незаметно просачивался сквозь щели в окнах и дверях.