Стивен Кинг - В Бурьяне

Не в силах собладать с собой, он сделал еще один шаг вперед, склоняясь, чтобы как следует всмотреться. Его ладони были подняты перед собой, в некоем останавливающем жесте, но он не чувствовал, как они покрывались волдырями под действием того, что излучал камень.

«Нет, слишком близко», подумал он, и попытался метнуться в обратном направлении, однако не смог оттолкнуться. И, в результате, его ноги скользнули так, словно он стоял на вершине мягкой земельной насыпи, обрушивающейся под ним. Но земля была ровной; он заскользил вперед, потому что был во власти камня, у которого было собственное притяжение, и он притягивал его, словно магнит притягивает кусочки железа.

Внутри необъятного, угловатого хрустального шара большого камня, Бэкки открыла глаза и, казалось, смотрела на него с ужасом и удивлением.

В его голове раздалось гудение.

Вместе с ним поднялся ветер. Бурьян исступленно метался из стороны в сторону.

В последнюю секунду, он вдруг осознал, что его тело сгорает, а кожа варится в этом противоестественном климате, царящем в непосредственной близости около камня. Прикасаясь к камню, он знал, что это будет, словно положить свои ладони на раскаленную сковороду, и он начал кричать… но затем остановился, обрывая свой крик внезапно стянутой глоткой.

Камень вовсе не был горячим. Он был прохладным. Он был божественно прохладным и он прислонил к нему свое лицо, словно усталый скиталец, который добрался до места своего назначения и, наконец, может отдохнуть.

Когда Бэкки подняла голову, солнце то ли вставало, то ли садилось, а ее живот болел так, будто она оправлялась от недели боления гастроэнтеритом. Тыльной стороной руки она вытерла с лица пот, оттолкнувшись, поднялась на ноги, выбралась из бурьяна и зашагала прямиком к машине. Она почувствовала облегчение, увидев, что ключи все еще висят в замке зажигания. Бэкки выехала из стоянки и плавно заехала на шоссе, поезжая не небольшой скорости.

Сперва, она не понимала куда едет. Было тяжело думать о чем-либо другом, помимо, нахлынывающей волнами, боли в ее животе. Иногда это была притупленная пульсация, боль переутомленных мышц; другой раз, она внезапно усиливалась до острой, жидкой боли, пронизывающей внутренности и обжигающей ее промежность. У нее было горячее, лихорадочное лицо, и даже открытые в машине окна не остудили ее.

Теперь, время уже близилось к ночи, и уходящий день благоухал постриженными газонами, запахами барбекю во дворе, девушками, готовящимися к свиданиям и бейсболом под фонарями. В алом, тусклом зареве, она ехала по улицам Дарема, штат Нью Гемпшир, и солнце стояло над горизонтом раздутой каплей крови. Она миновала Стрэтэмский парк, где когда-то бегала со своей школьной легкоатлетической командой. Она решила объехать бейсбольное поле. Звякнула алюминиевая бита. Закричали ребята. Темный силуэт, опустив свою голову, помчался на первую базу.

Бэкки отвлеченно вела машину, напевая про себя один из своих лимериков, лишь наполовину осознавая, что она это делает. Она шепотом напевала самый старый из них, который ей удалось найти тогда, когда она делала свой реферат: лимерик, который был написан еще задолго до того, как он успел скатиться до отвратительного пошлого стишка, хотя он и метил в том направлении:

вполголоса напевала она.

«Девчонка», подумала она, почти что спонтанно. «Ее девчонка». И тут до нее дошло, что она делает. Она поехала искать свою девочку, ту, которую она должна была нянчить, и, о господи, какая же, черт возьми, полнейшая неразбериха, ребенок куда-то ушел, и Бэкки должна была найти ее, пока домой не вернутся ее родители, и быстро темнело, и она не могла даже вспомнить имя этой маленькой засранки.

Она изо всех сил старалась вспомнить как такое могло произойти. На мгновение, недавнее прошлое предстало в ее памяти пробелом, который сводил ее с ума. Затем ее осинило. Девочка хотела покататься на качелях во дворе, и Бэкки сказала «Хорошо, ступай», едва приделяя этому какое-либо внимание. В этот момент она переписывалась с Трэвисом МакКином. Они ссорились. Бэкки даже не услышала, как захлопнулась задняя дверь.

«и что мне сказать маме», сказал Трэвис, «я даже не знаю хочу ли я остаться в колледже, не говоря уже о том, чтобы завести семью». И этот вот перл: «если мы поженимся, то мне придется взять в жены и твоего брата тоже? он вечно рядом, все сидит на твоей кровати и читает скейтерские журналы, я удивлен, что он не сидел там в ту ночь, когда ты забеременела. Хочешь семью, так заведи ее с ним».

Она издала короткий горловой крик и швырнула телефон в стену, оставляя в гипсе вмятину и надеясь, что родители вернутся домой пьяные и не заметят этого. (А кто, собственно, были родители? Чей это был дом?) Бэкки подошла к выходившему на задний двор панорамному окну, убирая с лица волосы, пытаясь вновь успокоиться — и увидела пустую качелю, плавно качающуюся на ветру, мягко поскрипывая цепями. Задние ворота были открыты настежь.

Она шагнула в пахнущий жасмином вечер и стала кричать ей. Она кричала ей с проезжей части. Она кричала ей со двора. Она кричала ей, пока у нее начал болеть живот. Она стояла по центру пустой дороги и, приставив ко рту руки, вопила «Эй, девочка, эй!». Она прошлась до конца квартала, забрела там в бурьян и провела, казалось бы, несколько дней, проталкиваясь сквозь высокую траву, пытаясь отыскать заблудшее дитя, свою потерянную ответственность. Когда она, наконец, выбралась, ее машина стояла поблизости, и она уехала. И вот она бессмысленно разъезжает, пристально разглядывая тротуары и ощущая в себе наростающую, безнадежную, животную панику. Она потеряла девочку. Ее девочка убежала от нее — заблудшее дитя, потерянная ответственность — и кто знает что с ней произойдет или что происходит сейчас. От этого незнания у нее заболел живот. От него у нее сильно заболел живот.

В темноте над дорогой пронеслась стая небольших птиц.

В ее горле пересохло. Она так чертовски хотела пить, что еле выдерживала.

Боль пронзала ее: входила в нее и выходила, словно любовник.

Когда она во второй раз проезжала мимо бейсбольного поля, все игроки уже разошлись по домам. «Игра прекращена в связи с потемнением», подумала она. От этой фразы у нее побежали по коже мурашки, и в этот миг она услышала детский крик.

— БЭККИ! — кричала маленькая девочка. — ВРЕМЯ ОБЕДАТЬ! — Как будто потерялась не она, а Бэкки. — ВРЕМЯ ИДТИ ОБЕДАТЬ!

— ЧТО ТЫ ТАМ ДЕЛАЕШЬ, МАЛЫШКА? — крикнула Бэкки в ответ, съезжая на обочину. — А-НУ КА ИДИ СЮДА! А-НУ КА СЕЙЧАС ЖЕ ИДИ СЮДА!